В воскресенье в половине седьмого утра Бенджамин ехал из Килларни, наслаждаясь морским видом. Неожиданно он заметил стоящий посереди дороги трактор и нажал на тормоз. В кабине сидел старый человек с белым, как бумага, лицом и смотрел вдаль. Бенджамин проследил за его взглядом. Он широко улыбнулся, увидев, как Элизабет Эган танцует с каким-то мальчиком в поле, полном одуванчиков. Она смеялась и радостно кричала, прыгая из стороны в сторону. На ней был спортивный костюм, волосы не были, как обычно, туго стянуты назад, а свободно развевались на ветру. Он и не думал, что у нее есть сын, и смотрел, как она поднимает его в воздух, помогая поймать что-то, а потом, кружа, опускает на землю. Маленький светловолосый мальчик смеялся от удовольствия, и Бенджамин улыбнулся, наслаждаясь этой картиной. Он мог бы смотреть на нее все утро, но раздавшиеся сзади гудки заставили его вздрогнуть, и, когда трактор запустил мотор и двинулся вперед, они оба медленно поползли по дороге, продолжая наблюдать за Элизабет.

Выдумать воображаемого друга и танцевать в иоле в половине седьмого утра в воскресенье… Бенждамин не смог удержаться от смеха, одновременно восхищаясь ее весельем и жизнерадостностью. Казалось, ее не волновало, что о ней могут подумать что-то не то. Проехав очередной поворот петляющей дороги, он смог еще лучше ее рассмотреть. На лице Элизабет застыло выражение полного счастья. Она выглядела совершенно другой женщиной.

Глава двадцать вторая

Когда они втроем ехали обратно в город, у Элизабет от восторга кружилась голова. Последние два часа они провели, гоняясь за тем, что, по настоянию Айвена, следовало называть Джинни Джоу. Потом, усталые и запыхавшиеся, они, вдыхая утренний морской воздух, упали все вместе в высокую траву. Элизабет не могла вспомнить, когда она последний раз так смеялась. На самом деле она подозревала, что вообще никогда в своей жизни не смеялась так много.

Айвен был полон неиссякаемой энергии, в нем бурлила страсть ко всему новому и захватывающему. Элизабет очень давно не испытывала такого восторга, это было что-то не из взрослой жизни. У нее не замирало сердце от предвкушения будущих открытий с тех пор, как она перестала быть ребенком, и она уже много лет не ждала ничего так сильно, чтобы казалось, что она взорвется прямо здесь и сейчас, если этого не произойдет. Общение с Айвеном вернуло ей все эти ощущения. С ним время летело невероятно быстро, носились ли они по полю или просто сидели вместе в тишине, как это часто случалось. Когда он был рядом, ей всегда хотелось, чтобы время замедлило свой бег, а когда уходил, ей хотелось, чтобы он остался. В то утро она поймала много парашютиков и среди многочисленных желаний загадала, чтобы весь этот день они провели вместе, втроем с Люком, и чтобы ветер продолжал дуть, продлевая эти мгновения.

Она сравнивала это для себя с детским увлечением, таким сильным, почти всепоглощающим, но в ее чувстве к Айвену, помимо этого, была глубина. Она понимала, что в Айвене ее привлекает все: то, как он говорит, как одевается, какие слова находит, его внешнее простодушие, хотя было очевидно, что он очень образован и проницателен. Он всегда говорил правильные вещи, даже когда она не хотела их слышать. Мрак в конце туннеля рассеялся, и ей вдруг удалось увидеть, что же там дальше. Приходя к ней, он приносил с собой ясность и краски жизни. Он был воплощением надежды, и она понимала, что у нее, может, и не будет все сказочно, чудесно или волшебно, но все еще может быть очень хорошо. Этого ей было больше чем достаточно.

Она постоянно думала о нем, снова и снова прокручивая в голове их разговоры. Она задавала ему вопрос за вопросом, и, отвечая, он всегда был открыт и честен, однако потом, позже, лежа в постели, она понимала, что знает о нем не больше, чем раньше. Но чувствовала, что они очень похожи. Два одиноких человека, летящих по ветру, как пушинки одуванчика, и несущих желания друг друга.

Конечно, ее пугали собственные чувства. Конечно, это противоречило всем ее принципам, но, как она ни старалась, она ничего не могла поделать с тем, что ее сердце билось чаще, когда он касался ее, и не могла не искать его, если думала, что он где-то поблизости. Хотела она того или нет, но он полностью завладел ее мыслями. Он оказывался в ее объятиях, хотя она их не раскрывала, и заходил к ней без приглашения, но она была не в состоянии противиться и каждый раз открывала ему дверь.

Он буквально притягивал ее, ей нравилось его молчание и его слова, нравилось чувство, которое он пробуждал в ней. Она все больше влюблялась в него.

Утром в понедельник Элизабет вошла в кафе Джо упругой походкой, напевая ту же песенку, что и всю последнюю неделю. В половине девятого утра кафе уже было заполнено туристами, зашедшими позавтракать перед возвращением в автобус, который через несколько часов доставит их в следующий городок. В зале стоял гул, звучала немецкая речь. Джо бегал вокруг, собирал грязную посуду, относил ее на кухню и выносил оттуда тарелки с традиционным ирландским завтраком, приготовленным его женой.

Элизабет жестом попросила его принести кофе, и он коротко кивнул, показав, что понял ее, но сегодня не располагает временем для сплетен. Она поискала глазами свободное место, и сердце ее забилось быстрее, когда в дальнем углу она заметила Айвена. Улыбка сама собой расцвела у нее на лице, и, пробираясь к нему между столами, Элизабет поняла, что невероятно взволнована. Она была ошеломлена встречей с ним.

— Здравствуйте, — выдохнула она, заметив, что голос у нее изменился, и ненавидя себя за это.

— Доброе утро, Элизабет, — улыбнулся он. Его голос тоже был другим.

Они оба почувствовали это, почувствовали что-то, и пристально посмотрели друг на друга.

— Я занял вам стол.

— Спасибо.

Улыбки.

— Что будешь на завтрак? — спросил Джо, подойдя к столику с ручкой и блокнотом в руках.

Обычно Элизабет не завтракала, но то, как Айвен просматривал меню, навело ее на мысль, что для разнообразия она может опоздать на работу на несколько минут.

— Джо, можно второе меню?

Джо уставился на нее.

— Зачем тебе второе меню?

— Посмотреть, — заявила она.

— А что не так с тем, которое лежит на столе? — мрачно спросил он.

— Ладно, ладно, — сдалась она и придвинулась поближе к Айвену, чтобы вместе с ним что-нибудь выбрать.

Джо посмотрел на нее с подозрением.

— Пожалуй, я возьму ирландский завтрак, — сказал Айвен, облизывая губы.

— Я буду то же самое, — сказала Элизабет Джо.

— То же самое — что и кто?

— Ирландский завтрак.

— Хорошо, значит, один ирландский завтрак и кофе.

— Нет. — Элизабет наморщила лоб. — Два ирландских завтрака и два кофе.

— Едим за двоих, да? — спросил Джо, оглядывая ее с ног до головы.

— Нет! — воскликнула Элизабет, и, когда Джо отошел, она с извиняющимся видом повернулась к Айвену: — Простите, он иногда странно себя ведет.