— Но можно же потом вспомнить.
— Конечно. Только нельзя вспомнить все. И вам не удается найти все вещи. Те, что вы не находите, как раз и попадают сюда. Так же как и чье-то прикосновение или запах, точное воспоминание о чьем-то лице или звуке голоса.
— Странно, — покачала я головой, не в состоянии осмыслить услышанное.
— На самом деле все очень просто, если объяснять это таким образом. Подумайте, у всего на свете есть собственное место, и, когда вещь его покидает, она неизбежно должна оказаться где-то еще. Здесь как раз и находится то самое место, куда переходят такие вещи. — Она широко развела руки, чтобы обозначить все, что нас окружало.
Неожиданно меня озарила догадка.
— И вам удалось услышать собственный смех или слезы?
Хелена печально кивнула:
— Очень часто.
— Очень часто? — изумленно переспросила я.
Она улыбнулась:
— Понимаете, мне повезло — меня любило много людей. А чем больше людей тебя любит, тем больше частичек их памяти попадает сюда. Не делайте такое лицо, Сэнди. Все не так безнадежно, как кажется. Люди вовсе не хотят утрачивать память. Хотя, конечно, есть вещи, которые мы предпочли бы забыть. — Она подмигнула мне. — Вполне возможно, что настоящий звук моего смеха подменило новое воспоминание о нем. Или же мой запах, оставшийся в спальне или на одежде, запах, который они так старались запомнить, стал другим через несколько месяцев после моего исчезновения, потому что память о нем все же утрачена. Подозреваю, что мое сегодняшнее представление о мамином лице сильно отличается от ее действительного облика. Но ведь прошло сорок лет, и у меня ни разу не было возможности проверить свои воспоминания, — как же я могу быть в чем-то уверена? Нельзя навсегда удержать при себе все вещи, как за них ни цепляйся.
Я представила себе день, когда услышу проплывающий надо мной звук собственного смеха, и поняла, что со мной такое может произойти всего один раз. Потому что на свете существует лишь один человек, которому известен мой настоящий смех и плач.
— И точно так же, — Хелена подняла полные слез глаза к небу, которое стало уже совсем светлым, — иногда веришь, будто удалось схватить их и забросить обратно, туда, откуда они прилетели. Наша память — единственный контакт, который у нас сохранился. В памяти мы можем снова и снова обнимать и целовать близких, смеяться и плакать вместе с ними. Это самая главная наша ценность.
Сдавленный смех, свист, сопение и хихиканье просачивались сквозь воздух, вплывали с ветром в уши, легкий бриз доносил до нас слабые запахи — вроде с детства позабытого аромата родного дома или кухни, где весь день пекли пироги. Там был и улетучившийся из материнской памяти запах ее ребенка, ставшего взрослым: смесь детской присыпки, крема и сладко пахнущей леденцами младенческой кожи. И более старые, затхлые запахи вещей любимой бабушки или дедушки: бабушкиной лаванды, дедушкиной сигары, сигарет и трубки. Проплывали запахи бывших любовников: сладковатые духи и лосьон после бритья, аромат утреннего сонного забытья или же просто не поддающийся описанию слабый запах, который каждый оставляет за собой в доме. Личные ароматы столь же драгоценны, как и сами их владельцы. Все запахи, которые человек теряет за свою жизнь, собрались здесь. Я могла лишь прикрыть веки, и вдыхать их, и смеяться в ответ наплывающим на меня звукам.
Выводя меня из транса, зашевелилась в своем спальном мешке Джоана. Сердце снова громко забилось в предвкушении того, что я вот-вот увижу за лесом.
— Доброе утро, Джоана, — пропела Хелена так громко, что ей удалось заодно разбудить и Бернарда.
Он вскочил, поднял голову, пряди-макаронины упали с лысины и рассыпались. Он сонно огляделся, нащупывая рядом очки.
— Доброе утро, Бернард! — Громкое приветствие Хелены заставило открыть глаза и Маркуса с Дереком.
Я подавила смех.
— Ну вот, давайте, глоток хорошего горячего кофе, и вы окончательно проснетесь. — Она придвинула к ним дымящиеся кружки.
Они сонно и растерянно смотрели на нее. Не дав им сделать и по глотку, Хелена сбросила одеяло и вскочила на ноги.
— Ладно, хватит тянуть, пойдемте! — Она аккуратно сложила свое одеяло и принялась упаковывать посуду.
— Почему ты так громко разговариваешь и из-за чего вся эта суматоха? — полузадушенным голосом прошептала Джоана, подняв помятое сном лицо.
— Настал новый день, так что пейте быстрее кофе. Как только все будут готовы, мы отправляемся в путь.
— Зачем? — спросила Джоана, быстро отхлебывая кофе.
— А завтрак? — жалобно, словно ребенок, протянул Бернард.
— Позавтракаем, когда вернемся. — Хелена отобрала у него кружку, плеснула остаток кофе через плечо и засунула ее в сумку. Я упорно глядела в сторону, чтобы не расхохотаться.
— К чему такая спешка? — спросил Маркус. — Что-то случилось? — Он пристально смотрел на нее, все еще не до конца веря в мое присутствие.
— Все в порядке, Маркус. — Она заботливо положила ему руку на плечо. — Просто у Сэнди здесь дела, — улыбнулась она мне.
У меня дела?
— Ой, как здорово. Вы будете ставить пьесу? У нас так давно не было спектаклей, — возбужденно воскликнула Джоана.
— Надеюсь, вы раздадите нам тексты заранее, до прослушивания, чтоб мы могли подготовиться, — озабоченно произнес Бернард.
— Не беспокойтесь, — вскочила на ноги Хелена. — Она все сделает.
Я открыла рот, но Хелена подняла руку, останавливая мои возражения.
— А вы не хотите поставить мюзикл? — спросил Дерек, вешая на плечо гитару. — Было бы здорово поучаствовать в мюзикле!
— Вполне возможно, — произнесла Хелена, словно успокаивая ребенка.
— А групповые прослушивания будут? — слегка запаниковав, спросил Бернард.
— Нет-нет, — возразила Хелена, и я наконец-то догадалась, что она придумала. — Полагаю, Сэнди захочет позаниматься с каждым наедине. Ну, ладно, — она сняла с плеч Бернарда одеяло и стала складывать, а он застыл, разинув рот, — давайте быстренько соберемся и покажем Сэнди все, что тут есть. Ей нужно найти подходящее место для спектакля.
Через минуту Бернард и Джоана были готовы.
— Кстати, вылетело из головы, — прошептала Хелена. — Вы над чем-то работали, когда появились здесь?
— Что вы имеете в виду?
— Расследовали очередное дело? Может, шли по следу пропавшего человека? Это очень важный вопрос, а я позабыла его задать.
— И да, и нет, — ответила я. — Я совершала пробежку на берегу Шеннона, когда очутилась здесь, но причина, по которой я находилась в это время в Лимерике, связана с работой. Пять дней назад я как раз взялась за одно дело. — Я вспомнила ночной телефонный звонок Джека Раттла.
— Спрашиваю, чтобы понять, чем именно этот конкретный человек отличался от всех остальных пропавших, которых вы разыскивали, то есть что именно привело вас сюда. Вы тесно связаны с ним?