— Фотоаппарат поляроид.
— Почему?
— Почему это фотоаппарат?
— Нет. Почему ты его взяла?
— Потому что хочу кое-кого снять.
— Кого?
— Девочку, которую когда-то знала.
— Кого?
— Дженни-Мэй Батлер.
— Она была твоей подружкой?
— Не совсем.
— Тогда зачем тебе ее фотография?
— Не знаю.
— Потому что ты скучаешь по ней?
Я уже собиралась ответить «нет», как вдруг передумала.
— На самом деле, я скучаю по ней, очень скучаю.
— И ты собираешься сегодня с ней встретиться?
— Да! — Я подхватила Ванду под мышки и завертела в воздухе, что привело ее в полный восторг. — Я увижу сегодня Дженни-Мэй Батлер!
Ванда стала хохотать без остановки, а потом запела песенку о девочке Дженни-Мэй: сказала, что давно ее знает, но было очевидно, что она придумывает по ходу дела, и это окончательно развеселило меня.
— Я иду с вами, — заявила Хелена, прервав Вандину песню, и поцеловала ее в макушку.
Я сфотографировала их.
— Перестань тратить картриджи, — рявкнул Бобби, и я щелкнула и его.
— Что вы, Хелена, я вовсе не собиралась просить вас пойти. — Я помахала снимками, чтобы они подсохли, а потом положила в карман сорочки. — У вас сегодня вечером генеральная репетиция. Это гораздо важнее. Просто объясните Бобби, как туда добраться.
Я снова начала дрожать от нетерпения.
Она взглянула на часы, и меня неожиданно охватила острая тоска по своим.
— Сейчас начало второго. Репетиция начнется не раньше семи — мы как раз успеем вовремя вернуться. Кроме того, я хочу пойти с вами. — Она коснулась моего подбородка и подмигнула. — Это гораздо важнее, к тому же я точно знаю дорогу. Эта поляна ненамного дальше, чем то место, где мы с вами встретились на прошлой неделе.
Иосиф подошел ко мне и протянул руку.
— Гладкой дорожки, девочка-кипепео!
Я смущенно пожала его ладонь.
— Я вернусь, Иосиф!
— Надеюсь, — улыбнулся он и положил вторую руку мне на голову. — А когда вернетесь, я скажу вам, кто такая девочка-кипепео. — Его улыбка стала еще шире.
— И все-то вы врете, — шутливо насупилась я.
— Ладно, пошли, — сказала Хелена и набросила на плечи темно-зеленую шаль.
Во главе с Хеленой мы двинулись к лесу. На опушку вышла молодая женщина и стала растерянно всматриваться в поселок.
— Добро пожаловать, — обратилась к ней Хелена.
— Добро пожаловать, — радостно повторил Бобби.
Она изумленно переводила взгляд с одного лица на другое.
— Добро пожаловать, — улыбнулась и я, указывая ей дорогу, ведущую к бюро регистрации.
Хелена выбирала хорошо расчищенные и утоптанные тропинки. Окружающий пейзаж напомнил мне первые несколько дней, проведенные в одиночестве в этом лесу, когда я пыталась понять, где очутилась. Воздух был пропитан густым ароматом сосны, смешанным с запахами мха, коры и влажных листьев. От земли шел тяжелый дух гниющих листьев, в который вплетался сладкий запах диких цветов. Комары сбивались в небольшие облачка и кружились в воздухе тесным хороводом. Ярко-рыжие белки скакали с ветки на ветку. Бобби время от времени останавливался, чтобы поднять с земли какой-то заинтересовавший его предмет. На мой взгляд, мы передвигались слишком медленно. Еще вчера я считала, что найти Дженни-Мэй невозможно, а сегодня шла назад по дороге, приведшей меня сюда. По дороге, в конце которой меня ждала встреча с ней.
Грейс Бернс объяснила, что Дженни-Мэй прибыла в поселок в компании пожилого француза, который до этого давно жил в лесной чаще. Она постучала в его дверь и попросила о помощи. За сорок проведенных тут лет этот француз крайне редко приходил в поселок, но двадцать четыре года назад привел в бюро регистрации десятилетнюю девочку по имени Дженни-Мэй Батлер, которая заявила, что он — ее защитник и единственный, кому она доверяет. Несмотря на свою страсть к одиночеству, француз согласился заботиться о ней, но предпочел, чтобы они жили в его доме в глубине леса. Однако настоял на том, чтобы Дженни-Мэй регулярно посещала школу и завела друзей. Она научилась бегло говорить по-французски и, появляясь в поселке, предпочитала изъясняться на этом языке, поэтому немногие в ирландской общине догадывались, откуда она родом. Дженни-Мэй заботилась о своем защитнике, пока он не умер пятнадцать лет назад, а потом решила остаться в доме, который стал ее собственным, и жить вне поселка, куда являлась лишь изредка.
Через двадцать минут мы дошли до поляны, где я встретила Хелену, и она настояла на том, чтобы мы остановились и передохнули. Она выпила воды из бутылки, которую взяла с собой, потом передала ее Бобби и мне. День был действительно жарким, но я не ощущала ни жары, ни жажды. Все мои мысли сосредоточились на Дженни-Мэй. Мне хотелось идти, не останавливаясь, пока мы не придем к ней. А что будет потом — на этот счет я не имела ни малейшего представления.
— Господи, никогда раньше тебя такой не видел, — сказал Бобби, с изумлением разглядывая меня. — Тебе что, скипидаром одно место намазали?
— Она всегда такая. — Хелена прикрыла глаза стала обмахивать вспотевшее лицо.
Я ходила вокруг них кругами, подхватывала с земли листья и, покрутив в руке, бросала, безуспешно пытаясь дать выход кипящему в жилах адреналину. С каждой секундой, проведенной в моем обществе, они ощущали нарастающую тревогу и в конце концов поддались давлению: мы снова двинулись в путь. Это наполнило меня счастьем с небольшой примесью чувства вины.
Вторая часть дороги оказалась длиннее, чем Хелена предполагала. Нам пришлось прошагать еще полчаса, пока мы не заметили миниатюрную деревянную хижину посреди видневшейся в отдалении поляны. Из трубы к верхушкам высоких сосен поднимался дым и уходил туда, куда им было не дотянуться, все выше и выше, в безоблачное небо.
Мы остановились, как только вдалеке появилась хижина. У Хелены пылали щеки, она устала, и я почувствовала еще большую вину за то, что заставила ее в такой жаркий день совершить столь дальний переход. Бобби разочарованно разглядывал домик: вероятно, он ожидал увидеть что-нибудь пошикарнее. Я же, напротив, пришла в еще более сильное возбуждение. Убогая хижина потрясла меня. Она не походила на жилище девочки, которой все сулили блестящее будущее, однако в моем представлении все равно была чем-то вроде воплощенной мечты, идеально красивой сказочной картинки. Совсем как сама Дженни-Мэй.
Высокие сосны защищали домик с двух сторон. Перед ним, посреди широкой поляны, был разбит небольшой садик с низенькими кустами, красивыми цветами и чем-то, на расстоянии напоминающим огород или грядки с зеленью. Комары и мухи в дрожащем солнечном мареве походили на сказочных существ: они кружились в воздухе и стайками перемещались в пространстве. Яркие лучи солнца пробивались сквозь ветви деревьев, направляя свой свет в самый центр сцены.