— Мотай отсюда! Я твой разговор наизусть знаю: по алгебре шесть двоек, по латышскому — пять, опозорил нашу славную седьмую группу и так далее.
— А, может, есть надежда, — спокойно продолжала Вита. — По специальности у тебя нормальные оценки.
— Не все могут зубрить, как ты. Может, у меня нет извилин, которые нужны для алгебры, геометрии и всякой другой чепухи.
— Не хочешь учиться, пеняй на себя. Никто тебя на коленях умолять не будет, — на удивление Леону сказала Вита и встала. — В среду после занятий расширенное заседание педсовета. Попробуй не явиться!
— Нечего брать в голову! Поговорят, постыдят, не впервой. Выкручусь… «Виноват», «простите»…
В кабинете директора атмосфера была напряженной.
— Со своей главной задачей — овладение профессией — наше училище справляется с честью. По производственному обучению и специальным предметам нет ни одного неуспевающего. К сожалению, этого нельзя сказать об общеобразовательных предметах, особенно о математике, — Вия Артуровна посмотрела на учителя Калейса, который нервозно теребил ручку.
— Нам надо внушить учащимся: каков труд, такова и плата. Если ученик прогуливает уроки, за контрольные получает двойки, то нечестно вытягивать его на «тройку». Привыкнут в училище получать всё авансом и дальше в жизни будут ждать того же, — отчеканил учитель математики.
— Может быть позаниматься с ними дополнительно, после уроков? — предложила завуч Скуя.
— Я лучше буду заниматься с теми, кто готовится поступать в вуз. Для лентяев у меня нет времени, — не согласился учитель.
Директор вздохнула. Она достаточно хорошо знала своего коллегу и понимала, что на сей раз он не уступит. Учитель Калейс был фанатиком математики. Он собственноручно оборудовал свой кабинет по последнему слову техники. Не жалея сил, стремился к тому, чтобы его предмет был понятен всем воспитанникам и чтобы по возможности меньше им приходилось готовиться дома.
— Начнём со второй группы. Есть неуспевающие?
— Нет. Средний балл — четыре, — похвалилась Кристина Яновна.
— Спасибо. Седьмая группа?
— Леон Лацис не успевает по четырем предметам, — мастер Крауклис поискал взглядом сочувствия у коллег. — У парня золотые руки. Один из лучших портных, а учиться не хочет. Пробовали по-всякому: беседовали с ним в группе, на комитете комсомола — безрезультатно.
— Ну и нечего с ним нянчиться, — твёрдо сказал Калейс. — Может быть, одумается со временем, если нет, тем хуже для него.
Между тем Леон в комнате секретарши старался приободрить остальных двоечников:
— Не берите в голову, старики. Без всяких синусов и косинусов жить можно, а без брюк — погуляй-ка с голыми ляжками. «Были б руки золотые, тра-ди-риди-ра…» — затянул он любимую песню отца.
— Леон Лацис, к директору!
Леон зашел в кабинет и, взглянув на лица присутствующих, на взволнованного мастера Крауклиса, понял, что на этот раз прощенья не будет. От его бравады ничего не осталось.
Ночью Байба проснулась от странного шума. Казалось, кто-то кончиками пальцев тихо барабанит по стеклу. Вдруг комната озарилась белым светом и тотчас же раздался удар грома. Дождь хлынул как из ведра.
На следующее утро над городом простиралось голубое небо. В Кировском парке воробьи купались в лужах и радостно чирикали. Из влажной земли проклюнулись острые пики тюльпанов и нарциссов. Фиолетовым платком на зеленой траве раскинулись крокусы. И когда они успели распуститься? Байба улыбнулась крокусам, старушке, которая неторопливо семенила по дорожке, важному гражданину с «дипломатом». Тот удивленно посмотрел на девушку и губы с узкой полоской усиков растянулись в ответной улыбке.
— Чао, Байба! А я тебя жду!
— Чао, Даумант!
— Мировая погодка, правда?
— Как вспомню об экзаменах, ноги подкашиваются.
— Это с твоими-то четвёрками и пятерками. Мне и вовсе не светит. Трояк по обществоведению, по латышскому тоже. Ай, как-нибудь выкручусь.
— Давай готовиться вместе. Как раньше, помнишь?
— Нет уж. Твой Найковский меня в первый же день спустит с лестницы. У него зуб на меня.
— Ну, не так страшно. Днём он работает.
— Я уж сам как-нибудь… Вот и пролетели три года. Ты не жалеешь?
— Нисколько. Юрате Мартыновна советует мне поступить на филологический. Но меня как-то не тянет в учителя. Уж лучше шить. Да что там? Сперва надо сдать экзамены и отработать положенное.
— Это точно.
* * *
День последнего звонка в училище — большой праздник. Нарядные барабанщицы заняли свои места, и как три года назад в день первого звонка ударили в свои барабаны. Здесь же в зале толпились первокурсники, в полном параде и с цветами в руках.
— Много разных звонков вы услышите в своей жизни. Одни позовут вас на работу, другие — в театр, на свидание с любимым человеком, но звонок на урок не зазвучит больше никогда, — обратилась к выпускникам Вия Артуровна. — Помните, в день первого звонка я пожелала вам трудолюбия, терпения и упорства. Вы хорошо учились и усердно работали. К сожалению, впервые в истории нашего училища один из вас не допущен к выпускным экзаменам. Это воспитанник седьмой группы Леон Лацис. Мастер Крауклис доволен безупречной работой Леона. У него золотые руки, но по многим учебным предметам он не успевает.
— Можно сдать экзамены осенью? Заниматься буду все лето, пусть хоть голова треснет. Я докажу, что могу, — вырвалось у Леона.
— Опоздал. Через год — пожалуйста. Будем ждать.
Как обычно на торжествах, представители базовых предприятий не скупились на цветы и хорошие пожелания:
— Мы с нетерпением ждём вас. Надеемся, что соберетесь с силами и успешно сдадите экзамены.
Первокурсники приготовили выпускникам небольшие сувениры, разные сюрпризы.
Парни седьмой группы получили пятилитровую бутыль с мутной жидкостью и длинным рецептом:
«Только для выпускников.
Внутреннее.
Напиток мудрости, составленный по рецепту знаменитого средневекового врача Тянилечи, добытому из пыли и праха двенадцатой группой. Действует на правое мозговое полушарие, в котором, как утверждает журнал «Здоровье», находится центр памяти. Число принимаемых капель должно соответствовать объему груди в сантиметрах. Действие моментальное. Человек приобретает безудержную тягу к наукам, особенно к алгебре, физике и обществоведению, приподнятое настроение, феноменальную память. Перед употреблением взбалтывать!»
«Учёба позади, — размышлял Даумант. — Вот и хорошо. Приду из армии, не надо голову ломать, сразу при деле. Чем плохо быть портным? Такая же профессия, как другие. В известной мере даже творческая. Надо только освоить работу закройщика, тогда можно и класс показать».