— Ты о ком? Ты не о себе?
— Нет, что ты! Это история из мемуаров твоего предка, Андрея Калугина.
— А-а…
— Когда я читала его записи, мне было так жаль его… Он ведь в сумасшедший дом попал из-за Дуси Померанцевой. Знаешь, я читала рукопись с совершенно особым чувством, не как литературовед… Может быть, я тебя ассоциировала с Андреем, ведь ты его потомок?
— Потомок… Но я не хочу, чтобы ты меня предала самым наглым и бесцеремонным образом. Хотя я так люблю тебя, что наверняка попаду в сумасшедший дом, если ты от меня уйдешь… — смешным дребезжащим голосом протянул он.
— Я не предам тебя! И потом — я ведь никакого отношения не имею к Дусе Померанцевой! — засмеялась я. — Я же не ее потомок.
Иронически я выделила последнее слово — «потомок», которое казалось мне напыщенным и забавным.
— Но к чему тогда этот разговор? — укоризненно спросил Саша.
Луна сияла в окне, по комнате плыли тени, Сашино лицо казалось бледным и прекрасным, прядь темных волос упала ему на лоб. За окнами серебрились сугробы снега, и от них в комнате было светло. Голубой, призрачный, прозрачный свет…
— К тому, что я хотела понять — умирает ли такая любовь во времени? Зачем он так любил ее — ведь его чувство осталось без ответа… Где же гармония, где справедливость, в которые ты столь веришь?
Они есть, — сказал Саша, прикасаясь к моему лицу кончиками пальцев. — И такая любовь не умирает.
— Но где же она, где?
— У нас тобой…
— Ах, при чем тут мы?..
Мы уезжали в Москву следующим утром. Саша вышел во двор, чтобы завести и прогреть машину, а я прощалась с Ниной Ивановной.
— Я не знаю, смогу ли присутствовать на свадьбе… — тихо произнесла она. — Право, я такая старуха, что буду всем мешать… Ведь с твоей стороны, Лиза, никого из родственников не будет?
— Нет. У меня их просто нет… Но именно поэтому вы должны приехать. Иначе, Нина Ивановна, я обижусь. Подумаю тогда, что вы не одобряете наш брак, — сурово сказала я.
— Хорошо, хорошо! Я приеду. Непременно приеду! — торопливо закивала она. — Я ведь только подумала, что среди молодежи буду как-то не очень хорошо смотреться…
— Ну что вы такое говорите?! — искренне возмутилась я.
Саша позвал меня со двора.
Я пошла к выходу, но в самый последний момент спохватилась:
— Нина Ивановна, а нет ли у вас фотографии вашего дедушки? Я давно хотела спросить…
— Знаешь, одна есть, — вспомнила она и поспешила к комоду. — Из последних, а другие пропали во время войны.
Она достала из старого плюшевого альбома пожелтевшую карточку.
— Вот.
Я взяла и подошла к окну.
В январских сумерках на меня глядел Андрей Калугин — почти старик, с растрепанной бородой. Не глядел даже, а… косился — испуганными, тоскливыми, пронзительными глазами. Одет он был во что-то вроде полосатого халата, а вокруг шеи наверчен какой-то платок.
— Лиза, если тебе надо, то возьми фотографию, — сказала Нина Ивановна. — Раз ты исследование пишешь, тебе она нужнее.
— Да нет, что вы… — нерешительно промямлила я. — Ведь это вроде ваш семейный архив…
— Ты тоже наша семья, — великодушно произнесла она. — Я знаю, ты не потеряешь. Бери!
— Лиза! — крикнул Саша со двора. — Ну где ты там?
* * *
Не знаю почему, но я вновь оказалась здесь… В прошлый раз мне мешала Аглая — своим щебетанием, румянцем, вечно сползающими на кончик носа очками. Она была олицетворением жизни, а посещение кладбища требовало тишины.
«Я сумасшедшая, — подумала я, проваливаясь по колено в снег. — Зачем я снова иду сюда, что хочу узнать?» Прежде мной не владели столь мрачные настроения, да и к числу любительниц мемориалов я никак не могла себя отнести. Что двигало мной? Я безумно желала, чтобы тайна моего рождения открылась наконец, но рассудком понимала, что вряд ли теперь это получится.
Простой камень за низенькой железной оградой, даты жизни и смерти. Имя. И все. Ничего такого, что могло бы мне помочь.
Я уселась на низенькую, полузасыпанную снегом лавочку и уставилась неподвижным взглядом на надпись — «Георгий Кар». Странная фамилия, какая-то клоунская, актерская, что ли… Каким он был и действительно ли он мой отец? Вот бы знать наверняка. Вдруг я услышала хруст шагов за собой — все начало января шел снег, а накануне наступила оттепель. Снег был покрыт твердой корочкой. Недовольно закричали галки, прыгая с ветки на ветку. Я испугалась, потом оглянулась и увидела женщину, бредущую по снежной дорожке. Странно, но она как будто направлялась в мою сторону.
«Спросить что-то хочет, — догадалась я. — Ведь, кроме меня, ни души вокруг!»
Женщина была невысокого роста, довольно хрупкая, закутанная в темный платок, из-под которого глядели огромные серые глаза. В ней не было ничего опасного, угрожающего. Чего скрывать, именно этого боишься, посещая безлюдные места — хулиганов и призраков.
Я отвернулась к могиле. Шаги приблизились, замерли совсем рядом. Женщина стояла за моей спиной и ни о чем не спрашивала. Странная особа…
— Вам чего? — довольно недружелюбно спросила я, поглядев на нее через плечо.
Она молчала.
— Вы хотите о чем-то спросить? — уже мягче спросила я. — Но я здесь ничего не знаю…
Женщина стояла и молчала, а потом спросила с удивлением: — — А вы кто?
— Я человек…
Она меня совсем не пугала, но как-то странно тревожила.
— Что вы здесь делаете? — опять она спросила.
— Сижу, — пожала я плечами.
— А почему именно здесь?
— Ну, наверное, потому, что здесь похоронен мой родственник, которого я пришла навестить…
— Родственник? — Ее и без того огромные глаза раскрылись еще сильнее.
— Ну, может, и не родственник — теперь уже неизвестно…
— Как это?
«Да что она ко мне привязалась? — с досадой подумала я. — Может быть, ненормальная? Хотя не похоже…»
— Почему вы спрашиваете?
— Потому что вы сидите у могилы моего отца, — рассудительно произнесла женщина. — Я вас не знаю. На кладбище столько могил, а вы сидите именно там, где лежит мой отец… Он что, родственником вам был? Я, правда, не помню у него никакой родни…
— Отец? — Сердце у меня забилось, словно сумасшедшее. — Георгий Кар — ваш отец?!
Вот она — мистика. Вот она, та самая предначертанная встреча, которую я могла только предчувствовать. В самом деле — то ли Алиса, то ли Брусникин говорили мне, что у Георгия была дочь от первого брака.
— Да-а… Но кто же вы, господи? — Она тоже начала волноваться.