Засунув руки в карманы пальто, он вышел из комнаты, энергично впечатывая каблуки в пол, — ох, ух эта его знаменитая, плейбойская походка.
Некоторое время после его ухода я была точно под наркозом, мое сознание отключилось.
А потом я вскочила с дивана и стала быстро-быстро собираться.
Одежда, расческа, фен, бумаги, документы, флакон любимых духов…
Вера. Надо бежать к Вере. Она сестра.
Нет, я и так слишком часто ей надоедаю, надо сделать небольшой перерыв. Аглая! Вот человек, готовый помочь в трудную минуту… Нет, Аглаю вмешивать нельзя — у нее муж, дочка, Денис знает ее адрес и телефон… Алиса, Брусникин? Тоже добрые люди, но… Выходит, все-таки Вера.
Я позвонила ей и сказала, что буду у нее через два часа. Она ничего не поняла, но тут же согласилась. Потом я позвонила в «Дель Арт» — у Саши в гримерке был телефон. Мне повезло — он оказался на месте…
— Саша…
— Ты? — удивился он, и как будто еще что-то проскользнуло в его голосе… Нет, он не мог радоваться моему звонку, мне показалось.
— Погоди, не бросай трубку! — отчаянно закричала я.
— Я и не собирался… Мне даже интересно, зачем ты мне позвонила. Я тебя слушаю!
— Думай про меня что хочешь, но я тут одну вещь для себя открыла… — Я хотела ему рассказать о том, что Дуся Померанцева — моя родная прабабушка, но передумала. Это для другого разговора, а сейчас… — Саша, я ушла от него.
— Значит, и его ты тоже бросила? — весело удивился он. — Но зачем ты говоришь это мне?
Я себя ненавидела. Я — я! — унижаюсь так перед мужчиной! Да будь я хоть трижды внучкой Дуси Померанцевой…
— Не молчи, — сказал он. — Ты пыхтишь, прямо как паровоз. Злишься, да?
— Очень, — наконец смогла произнести я. — В общем, Денис дал мне на размышление три дня. Он надеется, что я еще передумаю. Но я не передумаю…
— А что будет через три дня?
— Он меня убьет… — выдохнула я.
Ты серьезно? — опять тем же странным голосом спросил Саша. Я представила прядь волос, упавшую ему на лоб, блеснувшую запонку на манжете. Вот он стоит, держа трубку у уха, слушает меня, и лицо у него… Если б видеть, с каким лицом он слушает меня сейчас!
— Я — да. И он, похоже, не шутил… — сообщила я.
— Лиза, если это так, то надо что-то делать. Ведь я тебя знаю — ты любого можешь довести до сумасшествия… — Саша говорил вроде бы шутливо, но в его голосе проскользнула тревога.
— Ничего не надо. Я сейчас еду к Вере. Там он меня не найдет. Пересижу некоторое время… Потом… потом не знаю. Надеюсь, его страсти утихнут.
— Вера — это подруга? Ты дай мне ее телефон, на всякий случай…
— Зачем?
— Ну мне же не все равно! — неожиданно сорвался он. — Зачем ты тогда позвонила?!
— Затем… Я тебя люблю. Может, нам не удастся поговорить еще раз. Хочу, чтобы ты знал.
— Так дай ее телефон или адрес! Я должен…
Я не стала слушать, чего он там должен и кому, и бросила трубку. Мне хотелось плакать и смеяться — все вместе. Саша ко мне не равнодушен — в его словах, в его голосе я не услышала открытой ненависти. Он все еще беспокоился обо мне!
* * *
К началу апреля растаял весь снег, и город, черный, с влажными, точно после генеральной уборки, дорогами, стоял притихший и неподвижный, как будто оглушенный наступившей ранней весной. Сырой пар поднимался от черной земли на газонах, пахло автомобильной гарью и почему-то морем, словно ветер, прилетевший из дальних стран, решил напомнить прохожим о грядущих отпусках. От непривычно яркого солнца слезились глаза, в ушах шумело — от недостатка витаминов, смены сезона, шороха машин по асфальту.
— Как странно всегда весной… — сказала мне однажды Вера, пытаясь в одно прекрасное утро распахнуть заклинившую балконную дверь.
— Почему? — спросила я, оторвавшись от томика Валерия Брюсова.
— Ну… странно, и все тут… Тревожно и в то же время хорошо. Солнышко… За зиму отвыкаешь от солнца! Как будто я или умру, или придет ко мне счастье, такое огромное, что не вместить его во всю жизнь.
— Как это так? — спросила я, впрочем, не сильно не удивляясь Вериным словам, поскольку сама испытывала нечто подобное. — Или смерть, или… Наверное, ты имеешь в виду любовь?
— Наверное… — Отсыревшая балконная дверь наконец подалась и распахнулась со звоном — в тесную кухоньку ворвался холодный свежий ветер вместе с неистовым воробьиным чириканьем — там, внизу, было что-то вроде небольшого сквера и росли тополя.
— Аи! — воскликнула я, ловя разлетевшиеся по углам листы со своими записями. — Вера, что ты делаешь?..
— Хочу на балконе подмести — грязи здесь столько с осени развелось…
Вера в отличие от меня обладала стойкими хозяйственными навыками.
— Уже десять дней прошло, — пробормотала я, отложив книгу.
— От чего? — Она задержалась в дверях, обернулась ко мне. Солнце светило ей в спину. — От намеченного дня свадьбы, да?
— Ага. Я бы уже десять дней была женой Дениса. Мы бы сейчас сидели в каком-нибудь венском кафе, пили кофе и закусывали пирожными… Или ходили бы по развалинам старинного монастыря, или что там еще мне было обещано!
— Медовый месяц, — вздохнула Вера. — Послушай, а вдруг ты совершила страшную ошибку?
— Какую? Что не вышла замуж за Дениса?
Ее светлые волосы просвечивали на солнце, сияли над головой золотым нимбом, по лицу бежали какие-то отраженные блики — Вера в тот момент казалась удивительно юной, точно девочка-подросток. Впечатлению еще способствовала ее тоненькая фигурка. Прическа ее теперь являлась точной копией моей, и многие из соседей, живущих в доме, путали нас. А когда видели вместе, говорили, что и не знали, что у Веры есть сестра-близнец…
— Ну да! Просидишь теперь всю жизнь в старых девах…
— Вера, что за отсталые понятия! — возмутилась я. — Сейчас не девятнадцатый век! И, потом, зачем мне портить Денису жизнь — ведь я ни капельки его не люблю.
— А кого тогда? Сашу?
— Сашу. И тебя. Она засмеялась:
— А я только тебя… Потому что больше у меня никого нет.
— Вера, тебе надо было идти на свадьбу вместо меня — Денис не заметил бы подмены, и все были бы счастливы…
— О, я его так боюсь!
— Кого, Дениса? Но ты же его не видела…
— Все равно боюсь! Ты так о нем рассказываешь… — с суеверным выражением на лице произнесла Вера.
— Да ну, глупости!
— А зачем тогда от него у меня прячешься?
— Просто по тебе соскучилась. Если я тебе надоела, то выгони меня!
— Что ты! — испугалась Вера. — Я вовсе не потому спросила… Я потому, что ты тоже его боишься.