Он стоял посреди площади, справа возвышалась его машина, слева часовщик. Простой люд обступил его со всех сторон и осыпал поздравлениями. На его лице сияла улыбка.
Она решила, что это приятная улыбка, и улыбнулась ему в ответ. Не тратя времени на то, чтобы убедиться, заметил ли он этот знак внимания, Кайла повернулась и поспешила вслед за отцом. Она искренне надеялась, что вождь успеет дойти до тронного зала прежде, чем лопнет его терпение. В тронном зале были достаточно толстые стены, чтобы снаружи не было ничего слышно.
В течение первых пятнадцати минут после того, как захлопнулись двери зала, лексикон вождя был ограничен исключительно ругательствами, способность же изрекать законченные предложения возвратилась к повелителю лишь через полчаса. Все это время перед ним безмолвно стояли Кайла, ее кормилица, сенешаль и еще пара придворных.
— Какая дерзость! — орал вождь на собравшихся. — Какое оскорбление! Как смел этот… этот… — Августейший рот беззвучно открывался и закрывался, пока его обладатель подбирал подходящее слово. — Сопляк! Как смел этот сопляк думать, что сможет обмануть меня! Он что думает, я в самом деле отдам ему руку моей дочери, я вас спрашиваю?!
— О повелитель, — сказал дрожащий сенешаль, — вы же сами сказали, что ее рука достанется тому, кто сможет сдвинуть статую.
Вождь громко произнес что-то нечленораздельное.
— И вы разрешили ему попробовать, — сказал сенешаль, собирая волю в кулак. — Он же сказал, что будет двигать статую с помощью силы своего ума.
— Но он же этого не сделал! — взревел вождь. — Все сделала эта подъемная машина!
— Что же, — сказал сенешаль, — можете выдать вашу дочь замуж за машину.
Кайла тихо захихикала, а вождь обрушил на собравшихся новый водопад непристойностей. Сенешаль ретировался и, как показалось Кайле, твердо решил не говорить больше ни слова.
— А ты! — поворачиваясь к дочери, прорычал вождь. — Что ты обо всем этом думаешь?
— Что я думаю?! — взвилась Кайла, возмущенная тем, что отец позволил себе кричать и на нее. — Тебе было плевать, что я думаю, когда ты решил выдать меня за того несчастного моряка. — Принцесса перешла в наступление. — Тебе было плевать, что я думаю, когда ты решил сделать меня наградой самому могучему жеребцу в королевстве. Но вот нашелся человек, который сумел обыграть тебя по твоим же правилам, и тебе вдруг стало интересно, что я думаю?! С чего бы это, а?!
Ошеломленный вождь уставился на Кайлу. В единый миг он осунулся, признавая поражение.
— Я хотел как лучше. Но отдать тебя этому… иностранцу. Этому… аргивянину. Этому… сопляку!
— Ты — вождь Кроога, — холодно сказала Кайла. — Ты волен поступать как хочешь. Решишь прогнать его — прогоняй, никто тебе и слова поперек не скажет. Но если тебе в самом деле интересно, что я думаю, то вот, пожалуйста. У него приятное лицо, опрятный вид, и он, кажется, весьма умен. Я совсем не против стать его супругой.
Вождь нахмурил брови, и Кайла задумалась — какие из ее слов глубже запали ему в голову? Слова о том, что она не прочь выйти за Урзу замуж или о том, что он может, если хочет, выгнать аргивянина взашей? Но тут скрипнула дверь, и в щель просунулась голова сенешаля, который, оказывается, успел незаметно выскочить из тронного зала.
— В чем дело? — огрызнулся вождь. Кайла подумала, что сенешаля может на месте хватить удар. К ее удивлению, трусливый чиновник устоял на ногах и довольно уверенно прохныкал:
— Милорд, к вам посетитель. Он просит аудиенции.
— Сопляк? — буркнул вождь. — Скажи ему, что мы еще не решили, законен ли его трюк.
— Это не… — Сенешаль сглотнул и продолжил: — Это не аргивянин. Его, хм, покровитель.
Вождь посмотрел на Кайлу, принцесса решительно закивала головой. Ее отец мог насмерть запугать большую часть прислуги, так что у пухлого часовщика, незнакомого с дворцовыми обычаями, будет больше шансов решить дело Урзы в его пользу.
Когда он вошел, Кайла решила, что ошиблась — прежде чем приблизиться к вождю, часовщик отвесил три полных, земных поклона. При его весе он очень медленно разгибался и сгибался, а меж тем время шло и терпение повелителя подходило к концу. Поэтому когда Руско разогнулся после третьего поклона, Кайла подошла к нему, взяла грузного лавочника под руку и подвела его к трону.
— О ваше величество, — с придыханием произнес маленький толстяк. — О великий вождь, завоеватель Полосы мечей, источник процветания и повелитель наших судеб!
Вождь нетерпеливо махнул рукой, а Кайла задумалась — часовщик так разговаривает и в обычной жизни?
— Я принес два послания, — сказал Руско. — Первое — от моего многообещающего помощника и компаньона, благородного Урзы, аргивянина. — Он сделал паузу в ожидании ответа.
— К делу! — рявкнул вождь, выплевывая слова, словно куски непрожеванного мяса
Часовщик прокашлялся.
— Сир, Урза велел мне передать, что понимает — вы вольны объявить испытание недействительным, хотя он был бы очень расстроен, если бы оказался лишен общества вашей прекрасной дочери. — Он поклонился Кайле, принцесса кивнула в ответ, задумавшись, правду ли сказал часовщик и в самом ли деле Урза будет расстроен.
— Это все? — буркнул вождь.
— Первое послание — да, — ответил Руско.
— А второе?.
— Второе — от меня, — сказал часовщик и вдруг заговорил очень тихо, заговорщицким тоном. — Вот оно. — Он засунул руку в жилетный карман и вытащил оттуда пачку бумаг. Он протянул их сенешалю, тот передал их вождю.
Правитель пролистал их и спросил:
— Что это еще?
— Чертежи, ваше величество, — сказал Руско. — Чертежи летающей машины, аргивской летающей машины, составленные благородным талантливым Урзой.
Вождь посмотрел на часовщика, на чертежи, снова на часовщика.
— Аргивянин знает, как строить летающие машины? Они у него действительно летают?
Часовщик низко поклонился.
— Я не могу сказать с уверенностью. Два месяца назад я не верил, что его механический человек сможет поднять статую. Но вы все сами видели.
Вождь в третий раз посмотрел на бумаги.
— В голове у этого аргивянина могут храниться и другие секреты, — сказал он в воздух.
— Я допускаю это, — сказал Руско. — Он скрытный человек, никого, кроме самых близких людей, к себе не подпускает. Я уверен, что только женская ласка даст ему возможность проявить себя во всей красе. — И он снова поклонился Кайле.
Вождь замолчал, и Кайла поняла, что он размышляет, взвешивает все «за» и «против». Наконец он сказал:
— Дочка, ты не шутишь? Ты в самом деле не против выйти замуж за этого… талантливого… сопляка?