И дом номер тринадцать, в середине улицы, такая же чумазая и мрачная халупа, как и все соседние дома, но на шестом плане окруженная светящимися зелёными силовыми узами. Там кто-то был, и этот кто-то не желал, чтобы его тревожили.
Мышь пролетела над улицей взад-вперёд, старательно огибая узы в том месте, где они выпирали вверх. Остальная часть Золотой улицы была темна и пустынна, полностью поглощенная мелкими вечерними делишками. Я проворно спланировал назад, к подножию холма, чтобы сообщить об увиденном своему хозяину.
— Нашел то место, — сказал я. — Там стоит кое-какая защита, но, думаю, мы прорвемся. Пошли скорей, пока никого нету.
Я знаю, я уже говорил об этом, но скажу ещё раз: люди абсолютно безнадежны, когда нужно куда-то быстро перемещаться! У парня ушло столько времени, чтобы подняться на эти вшивые двести пятьдесят шесть ступенек, он так кряхтел, пыхтел и отдувался, и лицо у него сделалось такого изумительного цвета — никогда ещё не видел ничего подобного.
— Надо было с собой пакетик захватить или ещё что-нибудь, чтобы прикрыться, — сказал я ему. — Твоя физиономия так горит, что, наверно, с того берега Влтавы видать. Горка-то плевая!
— А к-какая… какая там защита?
Его мысли были всецело поглощены делом.
— Хлипкие узы, — сказал я. — Не проблема. Ты хоть каким-нибудь спортом занимаешься?
— Нет. Нет времени. Слишком занят.
— А-а, ну да! Ты теперь слишком важная персона. Я и забыл.
Минут десять спустя мы добрались-таки до разрушенной башни, и я снова сделался Птолемеем. В этом обличье я провел Натаниэля туда, где находится пологий спуск на улицу. Там мой хозяин привалился к стене, чтобы отдышаться, и мы принялись вместе созерцать развалюхи Золотой улицы.
— Жалкое зрелище, — заметил я.
— Ага. Им следовало бы… снести это все… и построить заново.
— Да нет, я про тебя.
— К-который дом?
— Номер тринадцатый? Вон тот, справа, третий от нас. Белый оштукатуренный фасад. Давай заканчивай помирать, и посмотрим, что тут можно сделать.
Мы осторожно прошли по улице, прячась в тени стен, и остановились в нескольких метрах от нужного дома. Мой хозяин был за то, чтобы подойти прямиком к двери. Я поднял руку.
— Постой тут. Узы начинаются прямо перед тобой. Ещё полшага — и ты приведёшь их в действие.
Он замер на месте.
— Думаешь, ты сумеешь проникнуть внутрь?
— Я не думаю, мальчик. Я — знаю. Я проделывал такие штуки ещё в те времена, когда Вавилон был скромным овечьим выгоном. Отойди в сторонку, смотри и учись.
Я подошёл к сеточке хрупких светящихся нитей, преграждавшей нам путь, нагнулся к ней, выбрал дырочку побольше и осторожно подул в неё. Расчёт оказался верен: облачко Послушного Дыхания [51] проскользнуло сквозь дырочку и зависло в ней, не проходя внутрь и не оттягиваясь назад. Оно было слишком лёгким, чтобы потревожить сигнальные нити. Остальное было проще пареной репы. Я принялся мало-помалу раздувать облачко. Расширяясь, оно раздвигало нити уз.
Через несколько минут в сети невысоко над землей образовалась большая круглая дыра. Я придал Дыханию форму обруча и непринужденно шагнул сквозь него.
— Вот, — сказал я. — Твоя очередь.
Парень нахмурился:
— А что делать-то надо? Я ничего не вижу.
Я тяжело вздохнул и изменил Дыхание таким образом, чтобы оно стало видимым на втором плане.
— Ну что, теперь доволен? — спросил я. — Просто аккуратно пройди сквозь этот обруч.
Он повиновался, но, похоже, особого впечатления на него это не произвело.
— Подумаешь, — сказал он. — Может, ты вообще всё это выдумал, откуда я знаю.
— А что я, виноват, что люди такие слепые? — огрызнулся я. — И тем не менее ты всё равно полагаешься на мои способности. В твоем распоряжении — опыт пяти тысячелетий, а ты бы хоть спасибо сказал! Отлично. Если не веришь, что тут есть узы, так я с удовольствием приведу их в действие, чтобы ты мог убедиться. Сейчас увидишь, как выскочит волшебник Кавка.
— Нет-нет! — Ишь как зачастил. — Верю я тебе, верю!
— Точно?
Я протянул палец к светящимся нитям.
— Да! Только уймись. Ну, а теперь влезем в окно и застанем его врасплох.
— Пожалуйста. Только после вас.
Он с мрачной решимостью устремился вперёд, прямиком на линии вторых уз, которых я не заметил. [52]
Из дома донесся громкий сигнал тревоги, состоящий, казалось, из доброго десятка колоколов и звонков. Весь этот шум длился несколько секунд. Натаниэль уставился на меня. Я — на Натаниэля. Но не успели мы что-либо предпринять, как шум прекратился, и за дверью послышался грохот отодвигаемого засова. Дверь распахнулась, наружу вылетел высокий человек в ермолке, [53] с безумными глазами, и громко завопил:
— Я же вам говорил! — орал он. — Ещё слишком рано! Он будет готов только на рассвете! Не будете ли вы так любезны оставить меня в п… Ох!
Он только теперь заметил нас.
— Что за чёрт?
— Почти угадали, — откликнулся я. — Впрочем, это как посмотреть.
Я бросился вперёд и прижал его к земле. Мгновение — и его руки были аккуратно стянуты поясом от халата. [54] Это чтобы предотвратить какие-нибудь поспешные жесты, с помощью которых он мог бы призвать к себе на выручку кого-то лишнего. [55] Рот ему мы заткнули куском Натаниэлевой рубашки, на случай, если ему вздумается выкрикнуть заклинание. Управившись с этим, я поставил его на ноги и запихнул обратно в дом — и всё это прежде, чем мой хозяин успел хотя бы разинуть рот, чтобы вымолвить приказ. Вот как проворен может быть джинн, когда в том есть нужда!
— Видал? — гордо сказал я. — И даже без особого насилия!
Мой хозяин растерянно заморгал.
— Ты мне рубашку испортил! — заявил он. — Ты разорвал её напополам!