Вслед за женщиной на крыльце показался мужик синюшного вида – совсем плохой. Руки тряслись, голова дергалась. Денатурат они тут хлещут, что ли? Скоро помрет, наверное, дядька…
– Ха… Хальк! – просипел он. – Хто ета? Твой?
– Отвянь, сука… – огрызнулась женщина.
– Ха… Ета ты – сука, а я – кобель! – парировал мужик.
Этот диалог, сильно далекий от русской классики, тоже не особо шокировал Виктора Ерохина. И не такое слышал! Больные люди, что с них взять…
– Здесь раньше Головкины жили, – прокашлявшись, крикнул Виктор. – Вы не в курсе, где они сейчас?
– Хто? Хо… Холовкины?… твою мать —……. твои Холовкины… вкины! – сострил мужик.
– Отвянь! – Женщина толкнула своего сожителя в грудь, оттеснила назад, к двери. – Ну я Головкина… Чё надо?
„Из родни кто-то, – догадался Виктор. – Может, тетка Алькина?“
– Я ищу Алевтину. Знаете такую?
– Хальк… Я ж грю….. твой из города приперся! У……. проклятая!
„Она – тоже Алевтина?“
– Мне ту Алю, которая раньше в Москве жила! – уточнил Виктор. – Ее мама работала доктором, а отец – на заводе…
– ….. на…! – разразился хриплым хохотом мужик.
– Сссука! Когда ж ты сдохнешь… Пшел! – Женщина звезданула своего сожителя в лицо – тот опрокинулся назад, в дом. Женщина немедленно захлопнула дверь, приперла ее деревянным чурбачком. Затем шустро заковыляла к забору, не обращая внимания на разгневанные вопли своего сожителя.
Женщина обхватила штакетины черными пальцами с зелено-черными ногтями.
– Чё надо? – угрожающим шепотом спросила она. – У нас сё равно описывать нечего… Нищие мы!
– Я не судебный пристав, вам нечего меня бояться, – покачал головой Виктор. – Я ищу Алю Головкину. Ей сейчас лет тридцать семь должно быть или около того…
– Ты кто?
– Я?
– Ты!
– Я Виктор Ерохин. Бывший Алин одноклассник. Случайно ехал мимо и решил узнать, как там Аля поживает… – мужественно признался Виктор, стараясь не смотреть в лицо этой женщины.
– Была Аля, да сплыла… – Женщина шмыгнула носом. – Виктор… Е-ро-хин! – издевательски повторила она. – Крутой какой… на иномарке теперь ездит… – Она с завистью кивнула в стороны машины. Его изрядно побитой, бывалой „немочки“. В здешних краях она казалась, наверное, чуть ли не лимузином.
И тут Виктор понял. Догадался. Узнал – хотя узнать было невозможно…
Это же и есть она, его Алька Головкина.
Его нежный, строгий ангел с темными глазищами…
Виктора словно в грудь ударили – на некоторое время он даже дышать перестал. Это – Алька?
Говорить с ней было бесполезно. Она и не человек была теперь: уж такая болезнь – алкоголизм. И в такой стадии, судя по всему, что вернуть ее назад, к человеческому облику, – невозможно. Виктор являлся в этом вопросе знатоком. У самого мать алкоголичкой была, перед гибелью своей точно так же выглядела… Разрушено все – и тело, и душа.
Лучше бы он ее не видел. Не искал.
Тогда она осталась бы в его воспоминаниях хрупкой девочкой – такой, какой он видел ее в последний раз, двадцать лет назад, у школы.
Он все испортил.
Лишился одного из своих самых лучших, самых прекрасных воспоминаний.
Виктор сделал шаг назад, к машине. Потом еще… Он отступал.
– Виктор… Е-ро-о-о-хин… Кто? Крутой хрен в пальто… – пробормотала Аля, с ненавистью глядя на него. – Бывший одноклассник. Кто? Крутой хрен в пальто-о… Ерохин – кто? Крутой хрен в пальто!
Виктор открыл дверцу у машины.
– А чё приезжал, Ерохин? Посмотреть? Ну и чё? Сильно изменилась? Чё нашим потом расскажешь – пропащая Алька стала совсем?
Виктор захлопнул дверцу и нажал на газ. Бибикнул – курицы бросились из-под колес в разные стороны… Он проехал Раевское и только тогда остановился – ему было плохо.
Он вообще-то был очень здоровым человеком, никогда не пил и не курил. На всех медосмотрах доктора его хвалили. Но тут… Виктор наклонился над канавой, и его стало рвать – для человека, никогда не страдавшего ничем подобным (разве лет пять назад отравился несвежим салатом), состояние крайне мучительное.
Потом нашел в салоне бутылку минералки – попил, умылся.
Мимо шлепала приличного вида пожилая женщина с корзиной яиц.
– Мужчина, вам плохо? – беспокойно, властным голосом крикнула она. – С лица вы прямо белый!
– Ничего, все в порядке… спасибо, – Виктор оперся о капот. – Просто привидение только что увидел.
– Да ну? – Тетка, судя по всему, была любопытной – моментально притормозила, стала напротив. – Настоящее привидение? Здесь?
– Да. Зовут Алей Головкиной… – прошептал Виктор, не чувствуя собственных губ.
– Кто? А, это вы об Альке… Она же пьянь последняя! – презрительно закричала тетка. – И мужик ейный, Пашка, – тоже пьянь! Работать не хотят, тырят у соседей, что плохо лежит, на станцию попрошайничать ходят… Тьфу! Скольки раз им морды били… А вы кто Альке?
– Никто, – сказал Виктор. – Вернее, мы с ней учились когда-то вместе, в Москве.
– Посмотреть приехал? Зря только время потерял! – Тетка плавно перешла на „ты“. – Она квартиру в Москве-то продала, а деньги пропила… И тутошний дом тоже бы пропила, да не берет никто ее халупу! А Пашка ейный – ваще уголовник! Десять лет за особо тяжкое отбывал…
– Она была такой милой… – уже не слушая тетку, с тоской просипел Виктор (когда он волновался, то всегда сипел). – Тоненькая, глазищи – во! Ангел. Строгая, тихая такая…
– О, о… Бедный ты. Ангелом была, говоришь?.. Сатана она теперь в юбке, а не ангел… – Тетка прониклась внезапным и очень жарким сочувствием к Виктору. – Ты, милый, лучше выбрось эти глупости из головы. Найди себе молодую, чистенькую, хорошую… Мало ли сейчас девок приличных! Сам-то видный – блондин, глазки синие… Да ты принц! Ты принц, неча из-за Альки-то сердце рвать! – страстно закричала тетка, едва не выронив корзину с яйцами.
И тут с Виктором случилось нечто странное, чего он от себя никак не мог ожидать. Он вдруг сполз вниз и зарыдал – в голос, уткнув лицо в капот.
– Парень, да ты что! Ай, беда-то какая… Нет, вы гляньте! – Тетка от сочувствия сама чуть не рыдала. – Из-за Альки… Было б из-за кого! Она ж проститутка, б…дь!
Виктор рыдал. Тетка орала, призывая его, такого видного и симпатичного, немедленно выбросить Альку из головы.
Начинал накрапывать мелкий дождик.
Виктор вдруг резко повернулся:
– А ребенок?
– Какой ребенок? – вмиг осеклась, захлопала глазами тетка.
– Я слышал, у нее был ребенок!