– И будем письма друг другу по электронной почте посылать! – перебила его Оля, мечтательно зажмурившись. – Хотя это глупо – посылать друг другу письма, когда живем на одной лестничной площадке.
– Вовсе не глупо, – возразил ей Витя. – Я вот что думаю. Иногда в письме можно больше сказать, чем когда глядишь в глаза друг другу. Вообще, письменная речь очень отличается от устной. Человек выражает свои мысли иначе, глубже, что ли.
– Забавно, – усмехнулась Оля. – Я подозреваю, что ты от меня что-то скрываешь. То, что ты не готов произнести, глядя мне прямо в глаза.
Витя вдруг вспыхнул и отвернулся. «По-моему, я опять выказываю чудеса бестактности и неделикатности. Ну мало ли что там у человека на уме, а я заставляю его наизнанку выворачиваться».
– Нет, это я так просто, – спохватилась она. – Если не хочешь, ничего не говори.
– Я все равно скажу, – пробормотал он, преодолевая нерешительность. – Какой смысл дожидаться того дня, когда мы начнем посылать друг другу письма. Ты, Оль, ты мне очень…
– Я знаю, – быстро сказала она, зажав его губы ладонью. – Пожалуйста, не надо.
Почему-то ей было больно смотреть, как он мучается. «И чего я к человеку пристала! – опять укорила она себя. – И так было ясно, что он ко мне неравнодушен! А я такая бессердечная, только о Никите думала!»
Странно, но о Никите она вспомнила сейчас без всякого сожаления, словно о таком периоде в ее жизни, который был и прошел, закончился навсегда. «Эпоха принцессы Феоны», – мысленно охарактеризовала она этот период своей жизни.
– Ты мне тоже нравишься, – сказала вдруг она.
– Правда? – переспросил он, широко открыв глаза. – Но я думал…
– Я тоже думала. Все прошло, потому что было ненастоящим. Я вот сейчас увидела тебя, когда ты выехал из арки на велосипеде, и так обрадовалась. Я еще никогда и никому так не радовалась.
Витя накрыл ее руку ладонью, и они долго сидели так, молча. «Можно обойтись и без писем, – мелькнула у Оли мысль. – Можно вообще ничего не говорить, вот так просто сидеть, держась за руки».
Внезапно дверь соседнего подъезда хлопнула, и на улицу выбежала Эльвира. Оля быстро отодвинулась – ей было неловко, что кто-то мог увидеть, как Витя держит ее за руку. Правда, в последний момент ей показалось, что тот хочет удержать ее, сжав ладонь, – и этот его порыв ужасно смутил и обрадовал ее. «Значит, все по-настоящему! – с раскаянием подумала она. – Господи, как же я раньше не замечала такого хорошего человека!»
– Вот еще одна ранняя пташка! – засмеялась она, глядя на Эльвиру, которая направлялась в их сторону. – Привет! Тебе тоже не спится?..
– Что? А, привет! – Эльвира была явно взволнована, она оглядывалась по сторонам. – А где этот?
– Кто? – удивился Витя. – Вокруг ни души.
– Но я же слышу, – нервно произнесла Эля.
– Стас? Ты ищешь Стаса? – с любопытством спросила Оля.
– Не говори мне о нем! – воскликнула Эльвира. – Я больше не хочу знать этого гадкого, трусливого человека, который в минуту опасности… Ох, даже вспоминать не хочу!
– Кого же ты ищешь?
– Фещенко! – выпалила Эльвира. – Вот, послушайте!
Витя и Оля никаких особенных звуков не услышали.
– Да вот же, кто-то метлой шаркает! Это он, это Борька!
Оля вспомнила тот знаменательный вечер, когда они на стадионе расправились с Толяном. После тех событий она изменила свое отношение к Боре Фещенко, и ей было жаль, что ее старшая подруга так сердита на него.
– Зачем он тебе? – вздохнула Оля.
– Хочу ему сказать, что… Чтобы он не звонил мне и не ходил по пятам, словно привязанный! Я с преступными элементами не общаюсь. Ты представляешь, Оля, он позвонил мне вчера вечером и пожелал спокойной ночи – я как раз в своей комнате свет выключила. Подглядывал он, что ли! – добавила она с досадой.
– Ну и что?
– Как что! Да я всю ночь спать не могла, ворочалась с боку на бок, во мне все кипело от возмущения! Еле дождалась утра, чтобы высказать ему…
Витя закашлялся, маскируя свой смех. В самом деле, глядеть на Элю без улыбки было нельзя – она так смешно сердилась, и Оля даже подумала, что Эля злится сама на себя. Наверное, не так уж плохо, когда звонят вечером и желают спокойной ночи!
– Ах, вот и он, – сказала Эльвира, увидев Бориса. Фещенко шел к ним неторопливой походкой, и вид у него был чрезвычайно серьезный.
– Здрасте всем, – буркнул он и остановил свой взгляд на Эле. – Я вот что… Вы в курсе?
Эля хотела наброситься на него с обличительной речью, но вместо этого спросила с любопытством:
– А что случилось?
– Да, в курсе чего мы должны быть? – заинтересовалась и Оля. Витя переводил свой взгляд с одного на другого и ничего не понимал.
– Толяна взяли. И Лёнчика тоже, – сообщил Борька.
– Я в курсе, что Толяна взяли! – радостно сообщила Оля и обернулась к Виктору. – Это преступники, которые давно должны были сидеть в тюрьме. Очень хорошо, что их взяли.
– Лёнчик – это третий ваш товарищ? – нахмурившись, спросила Эля. – Впрочем, уголовные подробности меня не интересуют. Оля, а откуда ты про них знаешь?
– Случайно! Насчет Лёнчика я не в курсе, а вот Толян живет в том районе, в котором… – Она внезапно смутилась и замолчала – ей не хотелось говорить при Викторе о Никите. – Ну, ты же помнишь, где мы его видели?
Эльвира покосилась на Виктора и спросила Бориса с ледяной суровостью:
– Борис, а почему ты решил рассказать нам это? Я же тебе говорю, что нас совершенно не интересует, как ты проводишь свой досуг и кто твои друзья.
– Они не мои друзья! – рассердился Борис. – А рассказываю я это потому… потому что я хочу, чтобы ты… и чтобы вообще все…
Виктор, который внимательно слушал сбивчивую речь Бори Фещенко, подумал и заявил вдруг:
– Товарищи, почему бы нам не выслушать эту историю с самого начала? Мне кажется, что у многоуважаемого Бориса есть причина, по которой он так настоятельно требует нашего внимания. Предлагаю себя на роль третейского судьи. Итак, Боря, начинай, – и он сложил руки на груди, словно приготовившись к долгому слушанию.
Борька покосился на него подозрительно и пробурчал недовольно:
– Судей мне не надо, я ж говорю – невиноватый я, а вот выслушать – это правильно, я бы очень хотел, чтобы вы меня выслушали.
– Да не мямли ты! – рассердилась Оля. – Элечка, пожалуйста, не уходи, пусть он облегчит душу.
Эля пожала плечами и сделала вид, что остается на месте не по своему желанию.
– Говори уж, – вздохнула она.
Борис обрадовался и начал:
– Дело было так. Как-то раз мы с Сан Санычем и Шуриком-большим разгружали мебель. Сан Саныч и Шурик – это грузчики в мебельном. И вот подходит к нам человек один и предлагает мне работу по специальности.