Чужие формы, чужие чувства, чужой смысл…
Переход с уровня на уровень – сотрясение мозга?
Инфраррибл…
Тьма!
Глубокая, бездонная, безграничная тьма. И глубокая, бархатная, бесконечная, торжественная тишина!
И вдруг укол света – тонкий, как игла, белый лучик уколол глаз и исчез, оставив тонюсенький эфемерный звук – не то свист, не то звон. Снова Великая Тьма – и пустота – завладела миром, растворила в себе, превратила в Ничто, в сон пустоты…
Мгновенный свист – новый лучик света метнулся из края в край тьмы, пронзив по пути голову единственного Видящего, родил ответную лавину более слабых лучей, прянувших во все стороны. Волна удовлетворения обежала голову, тело, объяла пустоту, Вселенную и умерла за пределами чувств и знаний… Тьма, тишина, пустота, покой…
Миддлрибл…
Та же темнота, постепенно светлеющая до темно-серого фона, из которой выкристаллизовалась настоящая глубокая тьма, но тьма геометрически совершенная: черные многогранные громады, плоскости, цепи решеток и узлов…
Фон из серого вспышкой голубеет и остывает, но черные фигуры так и остаются черными, холодными, мрачными и недоступными. Возникшее чувство сожаления и тоски бьет по обнаженной душе неожиданно сильно, так что пейзаж скрывается за змеистым маревом тумана, как бы отдаляется…
Тихая мелодия, играющая все время в голове, успокаивает; она то слышится, то пропадает из поля внимания.
Еще одна вспышка, требующая усилий и напряжения мысли, – изумрудно-зеленая. И черные фигуры оживают, начинают двигаться, совмещаться, прорастать друг в друга, издавая стуки, трески, звоны, шипение… Однако и это движение скоро замирает. Возникший геометрический хаос на нежном зеленом фоне остается загадочным, полным смысла, но понять в нем ничего нельзя. Острая досада взрывается холодным грязевым вулканом, заливает пейзаж потоками мутной воды с пенными барашками, порождает в душе мучительный протест… неудовольствие… сожаление… тихое сожаление…
Еще попытка: свет оранжево-алый, словно светится расплавленный металл. Он влился в черные фигуры, зажег огонь внутри, и те превратились в прозрачные кристаллы, живые и осмысленно двигающиеся, растущие, полные целенаправленного действия. Еще миг, и пейзаж меняется – это поверхность планеты, не Земли, скорее всего Маата, а геометрический кипящий хаос превращается в какую-то сложнейшую, эстетически совершенную, полную мощи и красоты конструкцию. В Машину всех машин!
Несколько мгновений она демонстрировала свои возможности, плавно меняя очертания, спектр которых был чуть ли не бесконечен. Менялись и чувства наблюдателя – от восхищения до страха. Впечатления долго не остывали…
Интеррибл…
Земля. Не плоскость – планета, твердь, миллиарды тонн массы, горы, реки, озера, моря, океаны, воздушная оболочка. Тихий щелчок – твердь исчезает, остается видимым лишь воздушный слой, и в нем начинают прорастать паутинки света, соединяясь в одну сложную красивую сеть… Коммуникации, возникает где-то в голове знакомое слово, и еще два: сеть коммуникаций…
Построение закончено. На кончике одной из нитей зажигается и начинает пульсировать огонек, по всей сети бегут волны свечения, стягиваясь к огоньку. Пульсация – и на мгновение рождается земной пейзаж: лес, луг, река, голубое небо, но на лугу – не коровы, а застывшие черные фигуры на золотых гнездах, «черные люди»!
Еще пульсация, и пейзаж вспыхивает новый: море, пляж, ослепительно белые легкие постройки, кружение машин, парусников, виндсерферов, виндглайдеров, досок с моторами и без, парение птиц и пилотов-сизров. И ни одной улыбки, смеха, веселого шума, кроме шороха прибоя, потому что и здесь вместо людей – черные с золотым глыбы маатан…
Пейзаж свертывается, как плакат, в трубку и погружается в нечто, напоминающее жерло вулкана. Точно такой же «вулкан» с другой стороны вдруг взрывается огнем и дымом, и из него начинает выползать иной пейзаж, неземной, совершенно незнакомый, дикий, руинованный, мрачный. Это лес, похожий на развалины города, лес из одних толстых и тонких, пересекающихся друг с другом стен… лес, растущий на берегу янтарно-желтого океана…
Последние слова, не требующие расшифровки: вууд… – и вслед, как вздох: волл… Вудволл… стенолес.
Короткий грохот, вспышка боли в ушах, тихое шипение, щелчок включения, отдельные мысли: странно, где это я?.. что за белиберда!.. знакомая боль… кажется, это просто смена фаз… я слышал его мысли!..
А потом хлынувший поток чувств и мыслей освободил «я», потерявшееся в глубинах чужого сознания, и Шаламов осознал себя человеком.
Он сидел в кокон-кресле, запеленутый, как пилот перед прыжком курьерского когга. Не сразу вспомнилось, что он и в самом деле находится в рубке спасательной машины, мчащейся куда-то по его же приказу, который он отдал еще на Земле, в Хатанге, после того как увел подготовленный к рейсу когг. Вместе с памятью вернулась способность соображать и ощущать, причем мир ощущений Шаламова был на порядок сложнее чувственной сферы человека. И хотя аппаратура когга тоже имела множество датчиков и чувствительных элементов, способных фиксировать параметры среды на больших расстояниях, все же Шаламов и без нее определил, где он находится в данный момент: когг шел над Луной, впритирку к скалам, и направлялся к транспортному узлу Геограда, метро которого могло оперировать грузами любой массы и размеров. Кроме того, Шаламов отметил, что за ним в полусотне километров идет скоростной «пакмак» с проблесковым маяком погранслужбы.
Ничего удивительного, подумал Шаламов мимолетно, я «отсутствовал» около часа, и за это время они меня вычислили. Непонятно только, почему медлят, не идут на перехват. Хотят понаблюдать издали? Это мне нравится, смотрите на здоровье, ребята, только не лезьте с объятиями…
Когг увеличил скорость, преодолел последние десятки миль до Геограда и нырнул в одно из его причальных окон, выходя на ребристый диск метро. И в этот момент шедший следом «пакмак», разделившись на пять аппаратов, с ходу выстрелил по машине Шаламова пятью лазерными трассами. Применялись мощные «хардсаны» с широким диапазоном излучаемой энергии, и когг Даниила лопнул, как гнилой орех, катапультируя «ядро» – кабину с седоком.
Приземлился он рядом с зеркально-прозрачным полем оранжерей, неподалеку от наклонного диска метро: купол Геограда был невидим, и казалось, будто на Луне есть воздух, хотя небо нависало черное, звездное, бездонное и бессолнечное; край земляного диска заливал этот ландшафт призрачным голубоватым светом.
Геоград – город лабораторий и оранжерей, жители его живут в основном по циркадному – суточному – ритму, и в момент появления спасателя город спал: шел третий час «ночи», по тротуарам гуляли ночные искусственные ветры да изредка появлялись автоматы, живущие своей жизнью. Кроме них, никто не видел странного сражения, внезапно развернувшегося у метро в слабом лунном притяжении (земное тяготение включалось только в жилых кварталах).
Десант с патрульного (как думал Шаламов) «пакмака» выброшен был тотчас же, как только кабина со спасателем внутри приземлилась на полосу ежевичного кустарника – десять человек в ЗСК, мохнатые, белые, издали похожие на ловких и стройных белых медведей. На крик Шаламова: «В чем дело?!» – они не ответили, и одно это уже должно было его насторожить, но жил он по другим законам и нормам, и поведение напавших не показалось ему необычным.