– Амор, – грустно кивнул Альберт. – Она самая, проклятущая...
– Есть амор, а есть амур, – тут же возбужденно сообщил Мишель. – Амор – это то, что там, на небо... на небеса...
– Нечто возвышенное, – пояснил Коля Арутюнов.
– Уи! А амур – оно тут, на земле...
Скоро нам всем стало так жарко, что мы гурьбой высыпали во двор. Был уже вечер – небо совсем потемнело, и только вдали, на западе, догорала узкая розовая полоса.
– Какой здесь воздух! – всей грудью вдохнула я. – Не то, что в Москве...
– Люблю зиму, – сказала Оля. – Все говорят – лето, лето... А что лето? Зимой лучше...
– Можно в снежки поиграть. – Коля незаметно слепил снежок и кинул в нее.
– Ах, ты... – не осталась она в долгу.
Через минуту мы уже все кидались снежками. Мишель орал что-то совершенно неразборчивое, потом упал в сугроб и с неподвижной, блаженной улыбкой стал смотреть в вечернее небо.
– Спятил... – Альберт попытался его поднять. – Замерзнешь, как цуцик, ты, дитя Прованса...
– Что такое цу-цик? – лопотал Мишель.
– Немедленно вставай! – потянула его за другую руку Оля.
– Вон, вон... – повар тыкал пальцем в небо. – Я вижу... Он там!
– Кто?
Мы стояли вместе и зачарованно глядели в небо. По нему в свите прозрачных облаков плыла круглая луна.
– Ты видишь луну, да, Мишель? – спросила Оля.
– Нет, не луна... Вон он, анж... анжел. Летит!
– Ангел летит? Амор твой?
Саша подошел ко мне сзади, обнял.
– Ты тоже видишь ангела? – шепотом спросил он. – Я вижу его перед собой...
Возле дома был небольшой навес – под ним снега почти не было и стоял железный мангал. Альберт развел в нем огонь, и он запылал ярко, освещая пространство перед домом.
– Всем назло буду стряпать барбекю... – проворчал он.
Мишель некоторое время с беспокойством наблюдал за ним, потом, когда огонь стал меньше, решительно отодвинул друга в сторону. Скоро в морозном воздухе поплыл восхитительный запах жареного мяса.
– Как хотите, а мне ваше вино надоело... – В руках у Альберта появилась бутылка водки. – Божоле, каберне, совиньон, семильон... – передразнил он. – Несерьезно, братцы!
Мы перетащили готовое мясо в дом.
Мы с Сашей еще раз чокнулись, глядя друг другу в глаза.
– Ты такая красивая, – сказал он. – Ты мне не снишься?
– Нет. Мы в отеле «Билив», здесь все возможно... Вон, даже ангелы вокруг летают.
– Ты ведь о них свою работу пишешь? – улыбнулся он. – Пригодилась та рукопись, что дала тебе мама?
– Да. Правда, ангелов я там пока не нашла...
– Саша, спой про мой город, – попросил Мишель.
– Ты поешь по-французски? – удивилась я.
– Нет, ты сейчас поймешь, о чем он, – засмеялся Саша, доставая гитару. – «В лунном сиянье снег серебрится, вдоль по дороге троечка мчится...» – запел он мой любимый романс.
– «Динь-динь-динь! – подхватили все хором, дружно. – Колокольчик звенит...»
Ах, да, точно, Мишель сказал, что его родной город – Динь...
Ночью мы снова вышли во двор. Луна светила так ярко, что было светло как днем. Вдалеке, под горой, мерцал бриллиантовым блеском снег.
– Давайте сыграем во что-нибудь, – предложил Коля Арутюнов. – Хотя бы в салочки или в жмурки...
– О, я знаю одну старинную русскую игру – мне про нее рассказывала бабушка! – обрадовалась Оля. – Что-то вроде жмурок. Называется – «Яша-дурачок». Это очень просто... Бертик, будешь водить!
– Почему я?
– Потому что ты, и не спорь!
– Вот она, женская логика...
Альберту завязали глаза шарфом и встали, по указанию Оли, вокруг него.
– Теперь поем – «Сиди-сиди, Яша, под ракитовым кустом, грызи, грызи, Яша, орешки каленые, милому дареные...»
Мишель, судя по всему, очень мало понимал смысл происходящего, но с большим энтузиазмом повторял слова детской песенки.
– И что дальше? – прогудел Альберт, растопырив руки.
– А теперь ты будешь искать свою невесту... Вернее, ты должен выбрать кого-нибудь из круга и на ощупь определить, кто это. А мы все повторяем – «Чок, чок, пятачок, стал наш Яша дурачок. Где твоя невеста? В чем она одета? Как ее зовут и откуда привезут?»
– На ощупь... – с сомнением пробормотал Альберт, осторожно двигаясь вперед. – А вдруг я что-нибудь не то нащупаю... Господи, вот ведь беда какая – ни одной свободной девушки на километр вокруг, хоть обыщись...
– Надо было Любовь Марковну пригласить...
– Да, Любов Марковну! – закричал Мишель. – Берти, Берти, ищи – вон она, под эта елочка!
– Водящего называют «Яша»! – напомнила Оля.
– Чок, чок, пятачок, стал наш Яша дурачок! – бегал вокруг Альберта Саша, хлопая в ладоши. – Ну, лови!
– Очень ты мне нужен... – проворчал Альберт и, шагнув в сторону, вдруг схватил Колю Арутюнова. – О, что-то есть...
Ладонью он провел по Колиным волосам.
– Это она...
– Да, это Любов Марковна!..
– Тьфу ты, оскоромился! Арутюнов, ты, что ли?
Следующим водил Коля – теперь он был «Яшей», потом наступила очередь Саши.
Собственно, игры как таковой уже не было – все хохотали, как сумасшедшие, и ждали, когда Саша найдет меня. И он нашел меня, правда, не сразу – я старалась увернуться от его рук. Но он схватил меня, скинул шарф с лица и, обняв, стал целовать...
– Мамочки, совсем я дурачок с вашими играми стал! – вдруг схватился за голову Альберт. – У меня же это... артиллерия с собой!
– Бертик, больше пить не будем, мы и так все пьяные... – запротестовала Оля.
– Ты не поняла! У меня эти, как их... господи, я слово забыл!
Оказывается, Альберт привез с собой большой запас петард и фейерверков.
Темно-синее ночное небо разорвали яркие огни.
Закрыв уши, я смотрела, как летят вверх разноцветные ракеты, с шумом взрываются... Вдалеке, в деревне, залаяли собаки – грохот нашего салюта донесся и туда.
Нам с Сашей выделили самую большую комнату, где вовсю пылал огонь в печке. Друзьями руководили самые лучшие побуждения, но зато здесь было жарко, словно в Африке. На широком топчане было постелено цветастое белье. Но я сразу же скинула с себя одеяло – жарко, жарко...
– А вдруг войдет кто-нибудь? – хитро улыбнулся Саша.
– Что же они, совсем не понимают... Нет. Никто сейчас не войдет... – Я подперла голову ладонью, устроилась поудобнее. – Саша, я такая пьяная...