– Да, он живет где-то в районе Ильинки...
– Девочка моя... – с великим сожалением остановила меня Алиса, и я услышала, как она вздыхает на том конце провода. – Он жил там когда-то. Гоша умер. Три года назад. Разве я не сказала тебе? Брусникин, разумеется, этого не знал, а я знаю...
– Да?
– Увы! Ты уже ни о чем не сможешь спросить его.
– Тогда все остальное не имеет никакого смысла... – пробормотала я.
– Ты будешь продолжать поиски? У меня есть адрес Любочки Гейзер – она живет в Лос-Анджелесе, ей можно написать письмо... Вдруг она знает что-нибудь такое, чего не знаю я?
– Нет, спасибо. И вообще... Жила я тридцать лет без отца и дальше без него как-нибудь обойдусь!
Я положила трубку и снова взяла в руки шелковистую ткань. Морозные узоры переливались под моими пальцами, сверкали перламутровым блеском – было так жаль нарушать их ровную гармонию. Но делать нечего – мелом я нанесла контуры выкройки, потом решительно взмахнула ножницами.
Они рассекали ткань легко, без всякого сопротивления. Слегка закусив губу, я сосредоточенно вырезала детали своего будущего свадебного наряда – в этом деле была важна твердая рука.
«Он умер. Если он и был моим отцом, я все равно этого никогда не узнаю. И никогда его не увижу. Он умер...»
За окном свистел ветер, бросая в стекло колючий снег, уютно светила лампа над столом.
А было все, наверное, так... Геннадий Брусникин любил мою маму. Очень любил и ревновал к своему другу Гоше. Художники, богема... В романе Андрея Калугина тоже речь идет о художниках – о большой страсти, без которой и сотворить ничего нельзя... Так вот. Мама отвечала Брусникину взаимностью, но потом поняла, что ей ближе Гоша – ведь такое в жизни часто происходит, да?..
Я встряхнула вырезанные детали и сложила их друг с другом, сколов булавками.
Может быть, она сильно полюбила его. Но Алиса сказала своей подруге, моей маме, что жить не может без Гоши. Мама с ее чертовой принципиальностью решила, что не имеет права мешать подруге. Она заплакала. Она пожелала Алисе счастья и заплакала, потому что навсегда отрекалась от своего счастья. Она любила Гошу и, может быть, уже знала о том, что ждет ребенка. Она решила вернуться к Брусникину, но тот особой радости не выказал, узнав о ее беременности. Она ушла и от него. Тут, собственно, история и заканчивается.
Я поставила на стол швейную машинку, включила ее в сеть, подвела ткань под иглу. «Игла должна соответствовать толщине и структуре ткани, – говорила мама. – Если ты будешь шить легчайший шифон иглой для обычного хлопка, то рискуешь все испортить. В любом деле важны мелочи!»
У Алисы с Гошей тоже что-то не заладилось, и они расстались. Прошли годы, прошлое забылось, и уже не имело значения, кто кого любил, от кого были рождены дети... Однажды в веселой компании Алиса решила потанцевать с каким-то из последних маминых женихов. Маме это не понравилось. Наверное, она все-таки не забыла прошлого, не забыла о том, что когда-то пожертвовала своим счастьем ради подруги. И тут эта самая подруга на ее глазах вытворяет такое... Мама обиделась на Алису. Она с ней поссорилась. Навсегда. Боже мой, почему жизнь нельзя переписать заново, как черновик?!
Я пристально рассматривала шов, достаточно ли ровным он получился. И тут опять зазвонил телефон. Булавка, спрятавшаяся в складках ткани, вонзилась мне в палец.
– Ай! – вскрикнула я, рассматривая капельку крови на кончике указательного пальца. Помнится, про коварные булавки мама тоже упоминала в своих лекциях.
– Алло! – с досадой сказала я.
– Лис... Лис, не клади трубку, это важно!
– Денис? А что случилось? – растерянно, недовольно спросила я. Надо же, черт дернул меня поехать именно в тот магазин и именно в тот день!
– Ничего не случилось... Вернее, случилось, но это касается только меня, моего внутреннего состояния.
Хуже нет, когда мужчины начинают толковать о своем внутреннем состоянии!
– Мы должны встретиться, Лис, и поговорить.
– О чем? Я не хочу...
– Тогда я заявлюсь прямо к тебе домой. Мы должны поговорить!
Я представила – он может столкнуться с Сашей... И такая ситуация мне очень не понравилась.
– Встретимся завтра... – сказала я.
* * *
Можно долго описывать, как женщина собирается на свидание – как она прихорашивается, сидя перед зеркалом, как перетряхивает весь свой гардероб, какие чувства, сомнения и волнения она при этом испытывает...
Сейчас я точно знала, что при встрече с Денисом я должна выглядеть так, чтобы он не делал других попыток встретиться со мной. Он эстет, он сноб – надо сразу убить его наповал.
Вот пестрая турецкая кофточка с огромным цветком на груди... Кажется, она подойдет для моего плана. Нет, надо что-нибудь посерьезнее... А это что такое блестит в глубине шифоньера?
Я извлекла на свет божий расшитое блестками сари – подарок моей институтской подруги Фирюзы Ахметовой. Фирюза вышла замуж за парня из Бомбея и сейчас преподает славистику в тамошнем университете. Долгое время я пыталась приспособить сари под что-то, хотя бы сделать из него вариант домашней одежды, но даже вдали от посторонних глаз надевать его было... стремно, как сказали бы мои студенты. Оно! То, что мне нужно!
Я навела на веки тени, как у Клеопатры, укуталась в сари, вдела в уши огромные сережки фирмы «Яблонекс». Слава богу, у меня было длинное пальто с капюшоном – под него можно было спрятать всю эту красоту, не вызвав у прохожих чрезмерного интереса к моей особе.
Мы встретились с Денисом в три часа дня. Он сделал попытку поцеловать меня – я уклонилась.
– Посидим где-нибудь... – пробормотал он. – «Савой», «Прага»?
Видимо, он решил ничего для меня не жалеть.
Я молчала. Надо бы самой предложить ему какое-нибудь такое место, чтобы ему там было особенно неприятно...
– А то, хочешь, поедем в один ресторанчик на набережной... В восточном стиле.
– В восточном стиле? – оживилась я. – Я с удовольствием...
Всю дорогу я молчала. Денис старался не пугать меня быстрой ездой – по встречной полосе не гнал, светофоры не игнорировал и время от времени пытался заглянуть мне под капюшон.
У хозяев ресторана при выборе оформления интерьера, вероятно, была одна мысль – напомнить посетителям о сказках Шахерезады. Все было роскошно, сияло золотом и атласом.
– Не очень, конечно... – пробормотал Денис, помогая мне раздеться. – Слишком помпезно – я этого не люблю... Лис, говорил я тебе – надо ехать в «Прагу»!
Потом он увидел сари и побледнел.
– Что это...
– Я угадала, да? – подмигнула я.
В полном молчании мы проследовали к отдельному кабинету – с балдахинами, кальянами и подушками, – там полагалось не сидеть за низким столом, а возлежать возле него. Обслуживающий персонал явно мне благоволил – смуглый узкоглазый официант не сводил с меня затуманенного взора.