Что будет потом, Шельмин решил не загадывать. Естественно, у него были благие намерения использовать Махаевски для достижения могущества, как личного, так и ордена. Но до этого момента надо было еще дожить. А пока следовало делать вид, что после долгих колебаний он согласен принять помощь – ради блага ордена и Отечества…
Махаевски что-то сказал своим спутницам, и они быстро покинули зал ресторана. Шельмин был абсолютно убежден, что девицы не имели права находиться здесь, и их присутствие лишний раз подчеркивало особые – магические – способности магистра. На все моя воля! – как он любил повторять с усмешкой превосходства, обладая даром отводить глаза и заставлять людей повиноваться.
Что-то мелькнуло перед глазами.
Алексей Харлампиевич вздрогнул, внутренне съеживаясь: Махаевски уже сидел рядом и смотрел на него, кривя тонкие губы в иронической усмешке. Как он оказался за столиком, Шельмин не понял. Ведь только что сидел в десяти шагах, у колонны.
– Не нервничай, князь, – произнес Махаевски отеческим тоном, – никто не обратил и не обратит на нас внимания, все под контролем. Давай спокойно посидим и обсудим наши проблемы.
– Ты с ума сошел! – прошипел Алексей Харлампиевич. – Здесь же охрана, телекамеры на входе… Стоит оператору зафиксировать твою физиономию, и заварится такая каша!..
– Не заварится, – пренебрежительно отмахнулся магистр. – Мою физиономию видишь только ты, для остальных я не существую. И вообще мне не нравится твое состояние. Что случилось, чего не знаю я?
Шельмин кинул косой взгляд на зал, буркнул, сдерживаясь:
– Зря я пошел у тебя на поводу. Надо было сразу сдать тебя своим контрразведчикам, глядишь, одной проблемой было бы меньше.
Махаевски осклабился.
– Надо было, да уже поздно. – Улыбка втянулась в его узкие бледные губы, глаза мрачно сверкнули. – А теперь докладывай, отчего ты такой нервный сегодня.
Алексей Харлампиевич сжал зубы, чтобы не выругаться, налил себе минеральной воды, выпил залпом.
– Больше ко мне своих блядей не присылай! Из-за них я теперь вынужден напрягать своих людей, охотиться на полковника Буй-Тура.
– Не из-за них, – качнул головой Махаевски. – Твоему полковнику помог бежать воевода. Пора тебе разобраться с ним.
– Легко сказать – разобраться, он человек Родарева, правой руки Пресветлого, к нему просто так не подступишься.
– Придет время, разберемся и с Родаревым. А полковника я тебе помогу достать. Он не иголка в стоге сена, где-нибудь всплывет. Может быть, даже в Костроме. Кстати о Костроме: что с Данилиным? Нашли лабораторию Федорова?
– Данилин убрал почти всю группу «Барс». Мы его недооценили. Придется теперь ломать голову, кого за ним посылать.
– Не надо ломать голову, договорись с первым князем, пусть пошлет туда своих волкодавов. С одной стороны, это будет выглядеть попыткой примирения, попыткой вернуть его расположение, с другой – передачей ответственности. Спросят в конечном счете с него, а не с тебя.
– Хорошо, я подумаю, – скрепя сердце сказал Алексей Харлампиевич; он знал, что князь его недолюбливает, считает выскочкой, и идти к нему на поклон не хотелось. – Лабораторию Федорова мы еще не нашли. Но она где-то недалеко от Костромы, в какой-то из деревень, где изобретатель купил дом. Думаю, скоро мы выйдем на нее. Да что вам далась эта лаборатория? Федоров ведь не занимался разработкой оружия.
– Это как посмотреть, – рассеянно ответил Махаевски, к чему-то прислушиваясь. – В наши времена любое научное открытие можно использовать для создания оружия.
– Я где-то слышал выражение: стоит ученым сделать открытие, как дьявол его крадет, в то время как ангелы дискутируют о лучших способах его применения.
– Ты веришь в дьявола? – поднял брови Махаевски.
– Нет, конечно.
– Теперь вижу, что мы добились главного: благодаря долгой обработке умов население Земли перестало верить в дьявола и пришельцев, в НЛО и полтергейст. Еще немного – и с человечеством можно будет делать что угодно.
– Можно подумать, ты сам служишь дьяволу, – скривил губы Шельмин.
– Ну, это смотря как посмотреть. Что касается лаборатории, то если ее обнаружат твои люди – пусть уничтожат на корню, чтобы и следа не осталось.
Алексей Харлампиевич пристально посмотрел на бесстрастное лицо собеседника, но промолчал.
– Кроме того, желательно, чтобы исчез еще один ваш ученый, – продолжал магистр, – Владимир Леонов, учитель Федорова. Неважно, как вы это сделаете, но он должен… последовать за учеником.
– В чем его вина?
Махаевски перевел взгляд на Шельмина, и в его глазах князь прочитал беспощадное желание повелевать. Впрочем, тон магистра остался прежним:
– Этот человек опасен.
– Кому?
– Нам. Контролерам и манипуляторам социума. Время антигравитационных машин и дармовой энергии вакуума еще не пришло. Работы Леонова могут пошатнуть сложившееся равновесие и ухудшить наше положение. Это недопустимо.
– Именно поэтому вы убрали Федорова?
– Ты догадлив, – снова скривил губы Махаевски.
– Но в таком случае вы… уже владеете секретами антигравитации?
– Разумеется, – кивнул магистр. – Иначе нам не удалось бы контролировать деятельность всей цивилизации. Правда, этой техникой мы пользуемся в крайних случаях, если не справляется техника традиционная. К сожалению, все трудней становится удержать в тайне наши знания и возможности, человечество слишком рьяно рвется в будущее, овладевая новыми, более совершенными технологиями. И Россия здесь впереди планеты всей. Ее надо остановить.
– Россия находится на грани вымирания…
– И тем не менее ее творческий потенциал намного выше творческого потенциала мира в целом. Это нас беспокоит.
– Вот почему вы охотитесь за нашими доморощенными гениями-одиночками и учеными?
– Закончим наш разговор, – ушел от прямого ответа Махаевски. – Тебе ни о чем не говорит фамилия Етанов?
Алексей Харлампиевич задумался.
– Редкая фамилия… я знаю только одного человека с фамилией Етанов – главу Русской неохристианской церкви.
– Это он. Тебе надо установить с ним тесный контакт.
– Зачем?!
– Он не просто клирик, патриарх РНХЦ, но и маршал ордена Власти. Серый кардинал, как принято говорить у вас в России. Он дружен со многими членами кабинета министров, с руководителем администрации президента, с премьер-министром и даже с некоторыми силовиками. Именно он оказывает наибольшее влияние на решения вашего правительства. – Махаевски подумал. – И президента. Поэтому его епархия и называется орденом Власти. Я вас познакомлю, и вы поддержите друг друга, где надо.
– Я не понимаю, чем он…