Ираклий моментально узнал Колосова, что-то тихо сквозь зубы бросил Валету и быстро, чуть ли не бегом направился к дверям главного входа.
— Задержите коротышку, я за ним. — Колосов, оттолкнув охранника, ринулся за Ираклием.
Они выскочили на улицу. «Тот, другой, явно посредник», — мелькнуло в голове Колосова. И вместе с этой мыслью мелькнула другая — молнией, вспышкой. Это было похоже на наваждение, на предчувствие…
Он так никогда и не смог впоследствии облечь это самое предчувствие в логическую форму, даже в слова — ясные, обычные, понятные другим. Он просто на мгновение замер, узрев прямо перед собой стену шестиэтажного заводского корпуса, которая, казалось, следила всеми своими слепыми окнами-глазами за Ираклием Абакановым, сбегавшим по ступенькам игорного клуба к своей машине. Там, в том больничном саду на Пироговке, тоже были обледенелые ступеньки… Они оба — муж и жена — были на них отличной мишенью для стрельбы из окна корпуса…
Луч заходящего солнца острой слепящей иглой вонзился в окно-глаз на четвертом этаже — это Никита тоже скорее почувствовал, чем увидел. Инстинкт сработал быстрее сознания — одним прыжком он настиг Ираклия и вместо того, чтобы схватить, резко толкнул его в сторону.
Они не услышали выстрела, но он был. Пуля впилась Ираклию в левое плечо, а должна была пробить здесь же слева сердце. Вскрикнув, он упал лицом в снег, еще ничего не понимая, ощущая только жгучую боль…
— Вон то окно!! — заорал Колосов не своим голосом. — Четвертый этаж, третье справа!
Он рванул пистолет из кобуры. К заводскому корпусу со всех сторон бежали оперативники. Они ворвались в здание. Пустые заброшенные цехи внизу, лестницы наверх, заваленные мусором. Колосов чувствовал, что сердце его вот-вот выпрыгнет из груди. О, как он ждал этого момента! Но он снова ошибся. Он думал, что все будет не так, совсем не так…
Пуля, выпущенная из винтовки, ударилась о бетонную переборку в метре от него. Тот, кто стрелял, не собирался вот так просто сдаваться. Такому Вильгельму Теллю (Колосов знал это по личному опыту лесной погони) бесполезно предлагать: «Бросай оружие. Выходи с поднятыми руками!»
— Спецпакет есть? Готов? — крикнул Колосов лейтенанту Михайлову. — Так мы его сто лет оттуда с верхотуры будем выковыривать. Еще угрохаем в горячке. А он нам нужен живым. Свидетелем, иначе все коту под хвост. Дай мне пакет, применим спецсредство! Прикройте меня.
Затрещали выстрелы. Хоронясь от шальных пуль, Колосов вбежал по лестнице на четвертый этаж и швырнул Шашку «черемухи» в дверной проем. Помещение наполнилось едким запахом, дымом. Колосов услышал кашель — там, в глубине, за этой сизой завесой. Они с сотрудниками ринулись туда. «Черемуха» — штука коварная: их самих без спецсредств защиты едва не вывернуло наизнанку. В нос ударил запах рвоты: на бетонном полу у двери скорчился человек в яркой оранжевой куртке, какие носят работники коммунальных служб. Рядом валялась винтовка с оптическим прицелом. Ослепленный, задохнувшийся, он дернулся, услышав их, последним усилием вскинул пистолет, зажатый в руке. Колосов выбил его ногой. Оперативники скрутили незнакомца.
— Тащите его на воздух, — скомандовал Колосов. Он грубо схватил задержанного за волосы — короткая стрижка, бычья шея. Рывком повернул к себе — это лицо, синюшно-бледное от «черемухи», было тем самым лицом со снимка. Но кем был этот человек, Колосов до сих пор не знал.
Погрузочный тупик заполонили оперативные машины. Примчалась по вызову «Скорая». Ираклия Абаканова уложили на каталку. Колосов подошел к нему. Ираклия наскоро уже успели перевязать, врачи «Скорой» говорили, что он потерял много крови.
— Я умираю? — Он попытался приподняться.
— Лежи, ты что сдурел? — Колосов удержал его. — Жить будешь, вытащат из тебя пулю, до свадьбы заживет.
— Кто в меня стрелял?!
— Спроси что полегче, парень…
— Как тех кур нас всех.., в мешок, шеи свернули, только перья одни.., потом зароют. — Ираклий, казалось, бредил.
— Каких кур? — Колосов показал газовый пистолет, который передали ему сотрудники. Пистолет этот (явно переделанный для стрельбы боевыми) извлекли из кармана пальто Ираклия, когда оказывали ему первую помощь. — Это твой?
— Мой, хотел постоять.., за себя, за всех нас, не смог. — Ираклий потянулся к пистолету.
— Это тебе уже не понадобится, парень. Зачем деньги сюда вез? Играть?
— Долг отдать.
— Кому? — Колосов наклонился к самым его губам: Ираклий терял силы.
— Валету… Он тут.., в клубе… Они машину отца забрали в залог, «Мерседес». Я был ему должен, много…
— И чтоб погасить долг, ты взял из семейной коллекции три монеты и продал их?
— Я взял две. Третью забрала она…
— Кто?
— Дуня. Ей тогда, как и мне, срочно нужны были деньги. Эти монеты… Они все равно были наши… Они пойдут с молотка…. Скоро… Нам ими все равно не владеть.
Его погрузили в «Скорую». Завыла сирена. Ираклия ждал операционный стол. «Ничего, выкарабкается, парень здоровый», — решил Колосов. Его ждало другое, более важное дело — установление личности задержанного.
Стрелок, скованный наручниками, приходил в себя после «черемухи» в оперативном «рафике». Двери машины были распахнуты: задержанному нужен был воздух. Оранжевую куртку «дворника» с него уже успели снять. Как и подозревал Колосов, это был лишь очередной камуфляж — под мешковатой курткой оказалась другая куртка — модный «бомбер» на «молнии» из дорогой тонкой итальянской кожи. Под курткой был надет теплый ангорский свитер.
— Обыскали его? — спросил Колосов.
На сиденье подогнанной вплотную к «рафику» другой оперативной машины были разложены вещи стрелка: винтовка с оптическим прицелом (Колосов уже видел такие не раз — бельгийского производства), пистолет «ТТ» (и его он видел — там, в лесу, во время погони), свинченный глушитель, ключи от машины, ключи — явно от какой-то квартиры, целлофанновый пакет с красным порошком (и порошок тоже был вещью знакомой — красный перец, жгучий, кайенский, чтобы ни одна собака не взяла след).
— Ни документов, ни прав. — Колосов глянул в затуманенные глаза стрелка. «Приходи в себя, сволочь. Нам с тобой есть о чем побеседовать». — Правильно. Шел ведь на дело, зачем брать? — Он взял ключи от машины. Чип, брелок сигнализации «Мангуст», ключ замка бензобака. — Надо осмотреть весь квартал. Тут где-то поблизости должна быть его тачка.
Стрелок застонал. Потом захрипел, и его бурно вырвало на снег. Колосов почувствовал, что не может, не в силах смотреть, стоять возле него вот так спокойно — его душило бешенство, чувство гадливости. А между тем в задержанном на первый взгляд не было ничего отталкивающего. Даже наоборот. Сейчас он был без своей черной маски-бандитки. На вид ему было лет тридцать пять — не больше. Лицо, хоть и искаженное удушьем после «черемухи», было вполне нормальным мужским лицом — с грубовато-мужественными чертами, с упрямым подбородком и решительной складкой губ. Он открыл глаза — они были светлые, серые. Снова захрипел, и его опять вырвало.