— Этого я не видела. Но может, и видела, да уже не вспомню, — призналась вслед за Катей Нина. — Мы про все забыли, как только с Лерой начало происходить это. А потом, потом там вообще поднялась суета из-за ее припадка.
Колосов достал из кармана блокнот. Снова задавал вопросы, записывал. Теперь его интересовало, кто присутствовал у Чебукиани в тот вечер. «Черт возьми, и все приличные люди!» Это открытие расстроило его чрезвычайно. Складывалось впечатление, что больше бы его устроило, если бы у вдовы художника собрались люди «неприличные» — бомжи, доходяги. С такими можно не церемониться. Взял за шкирку, выдернул в отдел на допрос. А тут такая компания… Услыхав от Кати фамилию Смирнова, Колосов удивленно и раздраженно хмыкнул:
— А этот гусь тусовочный что делал у вашей Александры Модестовны?
— Они со Смирновым, по-моему, старые знакомые, — пояснила Нина. — Кстати, Кать, я тебя спросить хотела — ты не читала статью про него в «Культурном обозрении» в последнем номере? Смирнов вроде бы к началу сезона готовит «Бурю», а сам намерен сыграть Просперо.
— Кого-кого? — Никита прищурился.
— Волшебник такой, великий маг у Шекспира. — Нина покачала головой. — Как раз по возрасту ему сейчас седовласые маги. А то уж очень он разошелся. Ну, естественно, мальчишек каких-нибудь голышей снова на сцену выпустит в роли стихийных духов. Он корреспонденту говорил, что, мол, всегда голову ломает над тем, чем будет публику удивлять. Так просто Шекспир, дескать, скучен стал, несовременен. Следовало бы его приблизить к оригиналу, выстроив спектакль в духе эпохи Возрождения.
— И что это значит? — спросил Колосов.
— А это значит, что все роли в пьесе сыграют мужчины — да и женские тоже, как это было во времена Шекспира, — ответила Катя. — Только этим публику уже не удивишь. Марк Захаров вон показал, как Чичикова на колесе распинают, и то уже проглотили это и забыли. Не читала я этой статьи, Нина. Да про Смирнова сейчас много чего пишут. Прилепили ему репутацию скандалиста… Зря это. Он сложный человек, как и любой талант. И что-то невеселый, как мне показалось.
— Павлин он самодовольный. — Нина поморщилась. — Я там за столом все на него смотрела, впрочем, как и ты, радость моя. Он значительно лучше сейчас стал, чем даже в молодости был. Есть такие мужчины, которые к пятидесяти! глядят интереснее, чем в двадцать пять. Смирнов же слишком долго был травести. По виду Колосова Катя поняла, что «театральный экскурс» Нины его начал утомлять.
— Муж мой про него так говорит, — не унималась Нина. Смирнов кого играл в молодости? Безусых мальчиков и во основном в фильмах про гражданскую войну и в пьесах Роева. Комсомол, борьба хорошего с еще лучшим. Он слишком моложаво выглядел. Вот и работал под юнца. А травести мужчины — амплуа коварное. — Нина усмехнулась. — Сейчас он словно бы все наверстывает, словно взрослеет: поздний брак, ребенок в шестьдесят лет, по сути, первенец. Сколько с ним интервью по телевизору видела, везде он молоденьким корреспонденткам повторяет, что «он мужик», «мы еще детей рожаем», «мы еще можем», «есть еще порох у нас в пороховницах». Его словно бы беспокоит это, словно он всем пытается доказать, что… А ты роли его последние вспомни — од другой скандальнее.
— Смирнов и прежде наверняка был женат. Что же, в те браке детей у него не было? — спросила Катя.
— Был женат на известной актрисе. Сказать фамилию? Нина снова усмехнулась. — У таких детей не бывает принципиально. Как мой Борька говаривал, быт актеру клинически противопоказан. Потому что актер — это и не человек вовсе музыкальный инструмент. Флейта-пикколо, одним словом.
— Ваш муж, Нина, кто же по профессии будет? — спросил Колосов.
— Театральный режиссер. Неудачник. Его фамилия вам ничего не скажет.
— Так, значит, Смирнов пил неумеренно в тот вечер, говорите? — Колосов, уловив в ее голосе трещинку, сразу же сменил тему. И разговор снова вошел в деловое русло. Катя терпеливо и подробно отвечала на вопросы, а сама размышляла над словами приятельницы: «Травести — скажет же Нина такое! Травести в старом ТЮЗе в пьесах дедушки Михалкова про счастливое пионерское детство играли. А сейчас у всех этих „пионеров“ уже внуки небось. А Смирнов…» Ей вспомнилось его лицо: угрюмая меланхолия и печаль в глазах. И улыбающийся самой обаятельной, заученной еще, наверно в театральном училище профессиональной улыбкой. О чем думал в тот вечер? Он, казалось, был очень далеко и словно не обращал внимания на то, что происходило за столом. Или все-таки обращал? А тем временем, если брать за основу версию, что произошло убийство, то Валерия Сорокина могла в чашке чая — Колосов вон утверждает, что этот чертов гранозан в жидкости великолепно растворим, — получить от кого-то порцию отравы. И если это было так, то… Тут Катя похолодела. А что„если Лера хлебнула не из своей, а из. чьей-то другой чашки? И тот яд предназначался совсем не этой несчастной дурочке, а кому-то другому?
Но тут она оборвала себя: как всегда, мысль у тебя, дорогуша, опережает факты. И фантазия неуемная. Ведь точно-то все равно пока не установлено, что Лера была отравлена намеренно, а не сама покончила с собой, выпив этот проклятый…
— Никит, а гранозан — это пестицид? — спросила Катя.
— Не совсем. Это сельскохозяйственный ядохимикат.
— И что, его свободно можно купить?
— Можно достать, скажем так.
— А вы как-то намерены искать сам яд, ну, предприятие, где его производят, реализаторов, ту емкость, где он хранился, наконец, бутылку, пузырек?
— Предприятие, производящее ядохимикат, установить будет нетрудно по химическому составу вещества. С предприятиями-реализаторами сложнее, их наверняка не одна сотня по России наберется. А насчет остального — бутылочки… Хочешь спросить, будем ли мы завтра обыск проводить у Сорокина? Нет, не будем.
— Почему? То есть… я хотела спросить, почему именно у Сорокина обыск?
— Если девицу отравили намеренно, у убийцы было достаточно времени, чтобы избавиться от такой важной улики, как пузырь с ядом. Но я сейчас даже не поэтому подожду соваться с обысками к кому-либо из вашей теплой компании май-горских дачников. Мне сейчас важнее знать другое.
— Что?
Колосов молча смотрел в темное окно. На яркую, только недавно показавшуюся над Май-горой луну — ну чистый романтик!
— Нина, как старожил здешних мест, кого из своих соседей, тех, кто были с вами у Чебукиани, вы знаете лучше всего? — спросил он после паузы.
— Ну, я уже говорила: Александру Модестовну, Костю, Леру знала, но… С Сашкой Кузнецовым тоже прежде встречались.
— Кузнецов, а-а. — Колосов вспомнил парня с подбритым затылком, утихомиривавшего Сорокина в опорном пункте. — И он вроде родственник будет этой вашей вдове художника?
— Племянник. Когда еще его мать была жива, они часто летом приезжали к дяде Георгию. Такой мальчишка был озорной — ужас. Форменный хулиган, никому проходу не давал — тут же в драку кидался. Потом с возрастом поутих, поумнел. — Нина улыбнулась, словно что-то припоминая.