— Нет, и так не горит, — откликнулась Герасименко. Катя, светя фонариком, прошла по узкому, как ей показалось, еще более узкому, чем даже у нее, коридору в комнату. Так, сколько же тут мебели, ступить некуда… Рояль? Ах вот в чем дело. Мебели как раз не так уж и много, просто красавец-рояль занимает столько места. В этой полутьме тщательный осмотр, конечно, не проведешь, но хотя бы попробовать осмотреться надо… Диван, нераспакованные картонные коробки, старинная ваза с букетом сухих роз на рояле, фотографии в рамках… Торшер — тоже старинный, на кованой бронзовой подставке, кресло, книга на кресле — «Черный принц» Айрис Мердок, очки, еще одни очки, подставка для газет, пухлая стопа нот, какая-то черная шкатулочка… Телевизор «Филипс» на столике в углу. Хотя кто сказал, что это «Филипс»? Может, «Панасоник»? У стены изящная старинная горка из красного дерева с посудой, картины на стенах — пасторальные пейзажи конца прошлого века, на втором кресле у окна — шерстяная белая шаль из тех, что обычно самостоятельно плетут крючком по самоучителю вязания…
— Ваша палка здесь, у рояля. — Катя взяла в руки палку из темного полированного дерева с металлической ручкой. Ручка по форме напоминала маленький, изящно выгнутый топорик.
— Сама оставила, сама позабыла. Память становится как решето, — жаловалась Надежда Иосифовна. — М-да, возраст-возраст… Спасибо вам большое за помощь, Катенька.
— Не за что. — Катя вернулась, вручая ей палку. Желтое пятнышко от ее фонарика снова скользнуло по стенам коридора. Нет, и здесь, как и в комнате, нет ни одной вещи, принадлежащей мужчине.
— Мама, ну, может, все-таки не пойдешь? — снова спросила Алла.
— Уже иду, лечу, ты что, разве не видишь? А то потом еще месяц к нашему эскулапу не запишешься. — Надежда Иосифовна царски элегантным жестом надвинула на брови норковую шляпку и вдруг снова спохватилась:
— А лифт-то… Девочки, а лифт работает, кто знает?
— Я знаю, работает, — раздался из серой мглы коридора тонкий детский голосок.
Катя увидела Павлика Герасименко. Он был в детской пижаме — голубой с синим зайцем на груди — и босиком.
— Ох ты, золотко, спасибо, все-то ты знаешь, умничка… А что же ты без тапочек? — Надежда Иосифовна покачала головой. — Света, посмотрите-ка… Нельзя, нельзя, Павлик, надо одеваться, пол смотри какой холодный, простудишься.
— Я тапки под диван засунул. Свет выключился, и у меня компьютер погас, — Павлик поджал одну ногу.
— Давайте я вам лифт вызову. — Катя пошла к лифту и светила фонариком, пока Надежда Иосифовна, медленно переступая, шествовала от двери.
— Что ж, девочки, не отчаивайтесь, звоните в ЖЭК, — бодро напутствовала она их, прежде чем двери лифта закрылись.
— Звоните.., как? У нас телефон тоже выключился, он же от сети, — Алла кивнула куда-то в коридор.
— И у меня тоже, — сказала Светлана Герасименко. Кате почудилось, что она слышит в ее тихом голосе радостные нотки. Надо же, чему ж тут радоваться-то? О своем мобильнике Катя пока решила «позабыть». Быстрый приход электрика в ее вредительские планы совсем не входил.
— Может, это во всем районе свет отключили? — спросила она неуверенно.
— Может быть, — Алла Гринцер снова щелкнула выключателем. — А может, это только наша линия. Подождите, а ну-ка… — Она направилась к двери одиннадцатой квартиры. «К Сажину», — отметила Катя. Алла Гринцер нажала кнопку звонка, звонок работал, но… — Звонит, значит, свет есть, только вот хозяина нет. — Алла Гринцер вздохнула. — Женя, он во всем этом хорошо разбирается… Но нет, не судьба, его дома уже нет.
— Наверное, уехал на работу, — по-прежнему тихо заметила Светлана.
— А сколько сейчас времени? — быстро спросила Алла.
— Девяти еще точно нет, — туманно ответила Катя.
— Ну-ка, еще секундочку подождите. — Алла побежала по лестнице наверх, оставив дверь своей квартиры открытой настежь. Катя снова отметила про себя, насколько доверчивы обе эти женщины — мать и дочь.
Эту Аллу Гринцер она прежде видела только на оперативном снимке, и впечатление было весьма неопределенным: женщина как женщина, средних лет, натуральная блондинка, интеллигентной внешности. Однако сейчас Катя увидела Аллу Гринцер вблизи и… Какая славная! И такая беспечная — квартиру бросила, куда-то опрометью сорвалась. Как девчонка…
Алла поднялась на пятый, затем на шестой этаж. «К Зотовым, что ли, побежала на седьмой?» — подумала Катя, но шаги наверху смолкли. Гринцер звонила кому-то в дверь. Герасименко тоже прислушалась.
— Нет, все на работе, — сказала она безучастно. — Опоздали мы. И все же я понять не могу, если это только у нас выключили на четвертом и у вас на пятом, то как же…
Алла спустилась.
— Ну что? — спросила Катя.
— Хотела крикнуть «SOS», да… Нет, точно не судьба, — Алла махнула рукой. — Тоже никого дома. А звонок, между прочим, и там работает.
— А вы в какую квартиру звонили, над нами или напротив? — спросила Герасименко, изучая провода на щите.
И тут Катя заметила: Алла Гринцер словно бы смутилась, чуть помедлила с ответом.
— Да к соседям… Над нами.
«К Васиным или к Алмазову? — быстро прикинула Катя. — Нет, Васины напротив, значит…»
— Если бы на линии что-то произошло, то весь стояк бы полетел и во всех квартирах и над нами и под не было бы света. А тут только у нас одних. Значит, что-то с нашей проводкой, — сказала Герасименко.
— Без электрика все равно не разобраться. Давайте я сейчас схожу в ЖЭК, — предложила Алла. — Не сидеть же нам век в темноте? Светлана, а вы будете днем дома, если монтер придет?
— Да, буду, я сейчас не работаю, — ответила Герасименко. — Болею, на больничном… Павлик, ты все до сих пор без тапочек? — крикнула она сыну. — Тебе что сказали? Ты что это? Темноты, что ли, боишься?
— Темноты я не боюсь, — ответил мальчик, — а другого, ты сама сказала, уже нечего бояться.
— Иди домой.., посмотри, как там твой компьютер, может, включился. Ну, иди же!
Этот окрик прозвучал как-то слишком нервно и резко. Павлик тут же скрылся в недрах квартиры. «Как в тот раз во дворе, — подумала Катя. — Сущий гномик — был и нет. Занятный какой малыш».
— Я, пожалуй, схожу с вами, — сказала она Алле. — Хоть взгляну, где ЖЭК находится. Только оденусь и спущусь. Оставить вам фонарик?
— Ой, если можно, — Алла улыбнулась. — У нас такой Клондайк дома, при свете-то все с мамой ищем круглые сутки — сапоги, вилки, помаду, платки носовые. А сейчас и вообще на ощупь надо.
— Утро уже, а темно, как в погребе, — сказала Герасименко. — На улице снова тучи обложные, наверное. Снег опять будет. — Она шагнула за порог и захлопнула дверь.
Катя поднялась к себе (в который уж раз!), надела шубу, Алла уже ждала ее у лифта.