Сдвинув очки обратно на переносицу, Глеб вынул из стоявшего на соседнем сиденье пакета закрытый полупрозрачной пластиковой крышкой картонный стаканчик с кофе. Напиток еще хранил остатки тепла. Он был жидковат и сильно переслащен, и Сиверов выпил его, как лекарство, кривясь от отвращения.
Симпатичный двухэтажный домик на противоположной стороне улицы, стиснутый между двумя точно такими же домиками, был виден ему как на ладони. Одинаковые каменные крылечки выходили прямо на тротуар, двери были украшены рождественскими венками; Глеб сказал бы, что венки сплетены из омелы и остролиста, если бы даже через дорогу не видел, что они искусственные. Кое-где на карнизах и крышах краснели опушенные белым мехом шубки и колпаки сделанных почти в натуральную величину Санта-Клаусов; веселые стариканы крались со своими мешками к дымовым трубам, заглядывали, свешиваясь с водосточных желобов, в окна, а один и вовсе, цепляясь за карниз, подбирался к открытой форточке, так что хотелось вызвать то ли полицию, то ли спасателей. Снова зевнув, Глеб подумал, что это неплохая подсказка. Если не удастся попасть в жилище мистера Рэмси обычным путем, через дверь, можно будет нарядиться Санта-Клаусом и забраться в его дом через окно или даже через каминную трубу. Может, так и надо было поступить с самого начала? Приходит казначей домой, а там – Дед Мороз!
"Плохо дело, – подумал Глеб. – Начинается сонный бред". Он вытряхнул из пачки сигарету, чиркнул зажигалкой и закурил. Электронные часы на приборной панели "форда" показывали почти половину первого пополудни. Мистер Рэмси скорее всего находился сейчас в клубе, и ожидать, что он явится домой на ленч, было, наверное, не слишком умно. Одинокие деловые мужчины не обедают дома, предпочитая рестораны или в крайнем случае закусочные. Однако появиться вблизи клуба Глеб не рискнул – его там уже видели и наверняка запомнили. Система обеспечения безопасности таких людей, как одноглазый, как правило, работает с механической точностью швейцарских часов, и любая, даже самая мелкая, соринка, угодив между шестеренками, вызывает немедленную реакцию. А Глеб уже дважды потревожил чувствительные детекторы этой системы: первый раз, когда явился в клуб под видом французского журналиста и на глазах у охраны договорился о встрече с тренером Рашидом, и второй, когда после этой встречи открыто попытался вторгнуться на территорию донкастерского имения. При таких условиях даже дурак сообразил бы, что дело нечисто; одноглазый араб дураком не был и, надо полагать, не держал таковых в своем ближайшем окружении. Следовательно, все, кто так или иначе связан с деятельностью клуба, сейчас должны были работать в режиме чрезвычайной ситуации.
Дымя сигаретой, Глеб попытался еще раз мысленно проверить точность своих расчетов. Мысли немного путались из-за недосыпания, да и расчеты его были таковы, что проверить их можно было только эмпирическим путем. Если события пойдут так, как предполагал Глеб, значит, расчеты были верны. А если иначе...
Слепой поморщился, представив, что тогда будет. Ему выпал уникальный шанс, и, если он останется нереализованным, одноглазый убийца снова станет неуловимым призраком, легендой, грозным мифом, гоняясь за которым кое-кто еще сровняет с землей не один город, не одну страну.
Одно Глеб Сиверов знал наверняка: если у него не будет возможности захватить нужного человека живым, но представится хотя бы малейший шанс поймать его на мушку, этого шанса он не упустит. Главное, удержаться от соблазна облегчить себе работу и вместо поимки заняться ликвидацией одноглазого упыря. А соблазн такой был. Ведь пока одноглазый жив, сохраняется реальная возможность того, что он снова окажется на свободе. Его могут освободить сообщники, он может как-нибудь исхитриться и бежать... Этот может! Он еще и не такое может, подготовка у него – дай бог всякому... В конце концов, американцам он, возможно, для того и нужен, чтобы заключить с ним новую сделку и, объявив этого монстра мертвым, снова выпустить его на волю. Для достижения такой цели, как полное мировое господство, все средства хороши, а американцы никогда еще не были так близки к ее достижению...
Время шло, а Рэмси все не появлялся. Глеб закурил новую сигарету и помассировал пальцами переносицу под дужкой темных очков. Неужели ошибка? Или адрес Рэмси, найденный им в телефонной книге, фальшивый? Имея такие средства, которыми располагает этот джентльмен, вполне можно владеть парочкой лишних домов, купленных только затем, чтобы сбить со следа ищеек...
Потолковать с мистером Рэмси действительно стоило, причем сразу по нескольким причинам. Прежде всего следовало убедиться, не ошибка ли все это. Своими глазами Глеб владельца клуба еще не видел, да и Рашид не сказал ему по этому поводу ничего определенного. Правда, его реакция на разговоры о бен Ладене и на портрет в газете была красноречивее любых слов, но непроизвольные реакции человеческого организма, да еще и отравленного лошадиной дозой алкоголя, – дело ненадежное. Может, турок так таращился просто потому, что боролся с отрыжкой? И бледнеть он тоже вполне мог не от какого-то там волнения, а от самой обыкновенной тошноты, вызванной алкогольной интоксикацией...
А мистер Рэмси наверняка знал множество вещей, которые остались бы для Закира Рашида тайной, проработай он в клубе хоть сто лет, а не жалких полторы недели. Казначею были известны привычки хозяина, места, где того можно встретить чаще всего, а также другая бесценная информация.
Кроме того, мистер Рэмси, как ни крути, был не какой-нибудь религиозный фанатик или политический экстремист, а солидный британский джентльмен, европеец, в высшей степени деловой человек, сотрудничавший с "Аль-Каидой" исключительно из-за денег. Он должен был очень дорожить своей шкурой. А как человек разумный, мистер Рэмси не мог не понимать, что в сложившейся ситуации его шкура находится в серьезной опасности. В течение последней недели людям, которые поддерживали в рабочем состоянии информационный канал, связывавший лондонский спортивный клуб с базами боевиков на далеком Кавказе, сильно не везло. Их судьбы служили ярким примером того, что может случиться с мистером Рэмси, если Глеб до него доберется, а простая логика развития событий должна была подсказать, что как раз до него, казначея подозрительного клуба и единственного европейца в окружении одноглазого араба, доберутся в самую первую очередь. Следовательно...
Рассуждения Слепого были прерваны появлением в поле зрения новехонького "мерседеса" представительского класса, который, выехав из-за угла, остановился у бровки тротуара прямо перед домом. Из машины выбрался сухопарый джентльмен в длинном шерстяном пальто нараспашку и фетровой шляпе. Под пальто был надет строгий темно-серый деловой костюм; на шее джентльмена болтался белый шерстяной шарф, а рука в тонкой кожаной перчатке сжимала ручку плоского кейса. Судя по тому, что, поднявшись на крыльцо, англичанин не воспользовался звонком, а без колебаний отпер дверь своим ключом, это и был мистер Рэмси собственной персоной.
Не прошло и минуты, как из широкой каминной трубы, украшавшей односкатную черепичную крышу, показался дымок. Молочно-белая струйка была не слишком большой, но густой и плотной, с тем слегка желтоватым оттенком, который можно наблюдать, когда горит сваленная ворохом бумага. Вряд ли мистер Рэмси, сидя за рулем своего "мерседеса", настолько замерз, что, едва войдя в дом, стал греть руки над горящими в камине старыми газетами. Несмотря на усталость, Глеб улыбнулся: его расчеты все-таки оправдались. Крыса заметила, что в трюме корабля появилась течь, и вознамерилась добраться до берега вплавь. А поскольку это была в высшей степени разумная, цивилизованная и деловая крыса, перед бегством она принимала меры к тому, чтобы уничтожить следы своего пребывания на тонущем корабле.