— А когда они уехали? — спросил Колосов.
— Ночью уже. Машина фары зажгла — и фюить! — Галя Мизулина лихо присвистнула.
— А сколько человек уехало, ты не видела?
— Я не видела ничего. Темно было. А вы что же, считать разучились? Четверо там в петлях висели — качались… Как вспомню, меня прямо судорогой всю до сих пор сводит — брр, гадость какая… А мочой-то как от них несло… Четверо там остались — значит, двое этих уехали.
— Одеты они, эти двое, как были, прилично? — спросил Колосов.
— Ничего. Один, тот, что повыше, — в джинсах и куртке такой яркой с красно-бело-синими полосами. А второй в черном был — невысокий, длиннорукий, как обезьяна. Мультик американский «Маугли» видели?
— Нет, — сказал Колосов. — Наш видел.
— Наш классный, а тот так — мюзикл. Там орангутанг король Луи. Так вот он — вылитая копия этого мужика. Дерганый какой-то весь. И бейсболка черная козырьком назад — вот так. — Галя взмахнула вымазанной кремом рукой.
Эту нежную, пахнущую персиком девичью ручку Колосов готов был прямо тут, в прихожей на скарятинской улице Парижской Коммуны, благодарно и преданно облобызать. Сама того не подозревая, так некстати грохнувшаяся в обморок в начале всей этой истории Продавщица Галя Мизулина внезапно стала главным Свидетелем обвинения в деле об убийстве четырех человек. В том, что это именно убийство, Колосов теперь уже не сомневался.
Учебный аэродром в подмосковном Басманове вот уже двое суток бездействовал из-за нелетной погоды — Сплошная облачность, дождь, туман. После грозы погода вроде бы начала улучшаться. По взлетно-посадочным полосам прошлась уборочная машина, открылись ангары. Возле топливного склада, утыканного громоотводами, появилась оранжевая цистерна-заправщик. Аэродром в Басманове все еще жил по старинке. Прежде он обслуживал только авиатехнику, занимавшуюся опылением совхозных полей, да самолеты авиапочты. Сейчас его территорию сплошь занимали ангары частных аэроклубов. Но удаленность от Москвы почти в сто километров накладывала свой пагубный отпечаток — дела почти у всех шли неважно. Москвичи-авиалюбители и владельцы спортивных самолетов предпочитали другие аэродромы — более современные и престижные, а местное сельское население учебными полетами вообще не интересовалось. Случались дни, когда с аэродрома Басманово взлетал только один спортивный самолет.
С самого утра воскресенья на аэродроме с нетерпением ждали перемен — прогноз погоды вроде бы обнадеживал. На флагштоке возле диспетчерской полоскался на ветру штандарт. Уже к девяти часам утра сырой туман рассеялся, небо до самого горизонта очистилось — день обещал быть ясным.
Возле ангара под номером пять на самом краю летного поля, обычно сдаваемого администрацией аэродрома в аренду, стоял темно-синий «Форд Экспедишн» с тонированными стеклами. В Басманове знали эту машину. Она по доверенности принадлежала владельцу двухместного подержанного самолета, который не слишком часто прилетал с известного на все Подмосковье учебного аэродрома Южный, располагавшегося по соседству с Быковом. О самом владельце в Басманове знали лишь то, что фамилия его Попов, имя Глеб, что он профессиональный пилот и имеет частную лицензию на преподавание навыков пилотирования. Что вот уже год арендует в Басманове ангар под номером пять, который по нескольку месяцев кряду пустует, и что в дополнение к подержанному самолету и роскошному внедорожнику имеет он еще и младшего брата по имени Михаил, выполняющего при самолете обязанности не только сменного пилота, но и техника.
И вот сейчас этот самый Михаил Попов в заляпанном машинным маслом синем комбинезоне возился возле ангара. Это был приземистый длиннорукий нескладный парень лет тридцати с одутловатым лицом и приплюснутым боксерским носом. На голове у него была черная фирменная бейсболка, повернутая козырьком назад. На руке красовались дорогие швейцарские часы-хронометр, никак не вязавшиеся с замызганным комбинезоном.
Увидев группу пилотов, возвращавшихся из диспетчерской, Михаил выпрямился, вытер руки ветошью. Он стоял на пороге открытого ангара, явно в нетерпении кого-то ожидая. За его спиной в сумраке можно было разглядеть спортивный самолет — небольшой, двухместный, изрядно послуживший.
К ангару подошел молодой мускулистый мужчина в джинсах и синей футболке. Это и был старший брат Михаила — Глеб Попов. Однако внешнего сходства между братьями было мало.
— Когда вылетаем? — спросил Михаил. В его голосе слышались тревога и ожидание.
Глеб молча прошел в ангар. Там что-то стукнуло, словно передвигались какие-то тяжелые предметы.
— Надо пока что забрать это отсюда, — донесся его хрипловатый голос.
— Куда забрать? — резко спросил Михаил. — Почему? Во сколько мы сегодня вылетаем?
— Ни во сколько, — последовал столь же резкий ответ. В голосе Глеба — вообще-то весьма приятном, в том числе и для женского слуха, — мужском голосе сейчас звучала неприкрытая злость и досада. — А это пока надо вывезти с аэродрома. — Пойди сюда, — сказал Михаил, — пойди и объясни по-человечески. Я же слышал прогноз погоды, все в полной норме!
— Да засунь ты свои прогнозы знаешь куда? — Глеб вышел из ангара. — Ну что вылупился?
— Почему мы сегодня не летим? — спросил Михаил.
— Потому что объявлен запрет на полеты.
— Кем? Какой еще запрет? Кто это устроил?! — В голосе Михаила звенела тихая истерика. И это было странно — ведь ничего особенного возле ангара не происходило. Просто разговаривали двое братьев — о своих делах.
Глеб внимательно взглянул на брата. Неожиданно лицо его смягчилось.
— Ну-ну, успокойся. Ты что? Никто этого не устраивал. Слышишь? Точнее — это совсем не то, о чем ты подумал. Это не только нас касается. Всех.
— Всех? — с недоверием спросил Михаил. — А что случилось?
— Пришло распоряжение из администрации. Объявлен трехдневный запрет на полеты всех спортивных, учебных и частных самолетов над городом и областью. С политикой все связано — так нам только что диспетчер объяснил, а ему с авиабазы по телефону это спустили. С подготовкой к саммиту «большой восьмерки» в Москве — меры безопасности против террористов.
— Что?! — вырвалось у Михаила. — И это после всего, что мы сделали! Глеб, мы должны улететь сегодня.
— Мы сегодня не улетим. Это невозможно.
— Да ты что, Глеб? Ты что, не понимаешь?
— Я понимаю. Не надо так паниковать.
— Тогда поедем на машине — прямо сейчас. — Михаил рванулся к «Форду».
— Машину я поставлю в гараж, я уже договорился, оплатил. — Глеб был непреклонен. — На ней мы пока ехать никуда не можем. Ты что, совсем рехнулся? Машина засветилась. Ее видели там, у этой бани. Возможно, ее уже ищут. Ничего нельзя гарантировать. И потом не забывай — это его машина.
— Он нас убьет, Глеб, — голос Михаила дрожал. — Он прикончит нас. Он нам никогда не простит, что мы забрали это себе.