Та открыла не сразу, а когда открыла наконец, оказалась в банном полотенце с мокрой головой.
— Варлам, ты? Господи, а я думаю: кого это несет на ночь глядя? У нас сегодня воду горячую отключили. Черт бы их побрал совсем! — Зинаида Александровна погрозила кулаком. — Житья никакого. Подожди минуту, — она метнулась в ванную, крикнула уже оттуда: — Я пока голову мою, ты посиди, отдохни. Там у меня на кухне кастрюля греется. Как крикну — подашь.
Долидзе щелкнул каблуками и склонил голову в офицерском поклоне. Бутылку шампанского и букет роз он держал под мышкой.
— С прошедшим тебя днем ангела, Зина.
— Спасибо. Я надеюсь, ты не обиделся, что я тебя вчера не позвала.
— Нет, — Долидзе положил розы у двери ванной. — Так даже лучше вышло. Мы на пару с Батоном тебя сейчас поздравим. Эй, Батон, где ты там? К ноге!
Зинаида Александровна, чертыхаясь, загремела кастрюлями в ванной. Долидзе водрузил бутылку шампанского на столик у дивана. По-хозяйски достал из горки хрустальные бокалы. Тут на зов явился заспанный, похожий на сову кот Батон. Долидзе он уважал чрезвычайно. А потому с приятным мурлыканьем потерся о его пыльный ботинок. Потом пружинисто вспрыгнул на колени.
— Все толстеешь, брат? — по-свойски осведомился Долидзе, почесывая кота за ухом.
— Мур-р-р! — ответил Батон. — Се ля ви!
— Ожирение первой степени схлопочешь, чучело. А глаза-то у тебя желтые, хитрющие… Ну, как вам тут живется-то? — Долидзе оглядел комнату. — Тесны хоромы-то. Надо, надо вам, Батон, с хозяйкой на старое гнездо перебираться. Или на новое, смотря по желанию.
Батон потерся широким лбом о его руку — он был полностью согласен.
— А куклы-то, а? Как новые, — Долидзе потянулся к подоконнику, где сидели в чинном отдалении друг от друга кукла-рыцарь и кукла-дама. — Что, брат? — Он поднял рыцарю опущенное забрало. — Теперь туго винт ходит, надо ослабить немного.
Кот Батон легонько запустил когти ему в колено. Жест означал: «Ты что? На фиг тебе эти кукольные болваны, когда я тут?»
— Варлаша, воду неси! — скомандовала из ванной Зинаида Александровна.
Кастрюля с кипятком оказалась адски тяжелой.
Дверь ванны — незапертой.
— Давай, Варлаша, осторожнее.
— Тяжелая, я сам поставлю.
— С ума сошел? Я голая!
— Я закрою глаза. Вот так.
Но и с закрытыми глазами он видел все. Вернулся в комнату, сел на диван. Закурил. Потом открыл шампанское. Налил себе, выпил.
Зинаида Александровна, укутанная в махровый халат, появилась через четверть часа.
— Хорош уже? — спросила она с улыбкой. — Где-то уже клюнул. Эх, Варлам…
— С днем рождения тебя, — Долидзе потянулся к ней и заключил ее в крепкие объятия. — Знаешь, у меня сегодня встреча была, — сказал он чуть погодя. — Следователь из милиции. Та, что тогда приходила.
— И что? — живо заинтересовалась Зинаида Александровна.
— Ну, и опять, значит, ко мне явилась. Прямо как фея. Такая настырная девица. Я уж и так и этак от нее отбивался. А она… давайте, говорит, продолжим нашу беседу на озере. Каково? Там луна, соловьи…
— Все ты врешь, Варлам.
— Я вру?
— Конечно.
— Я вру?!
— Не надоело тебе?
— Эх, Зинаида!
— Давно замуж тебе пора, Варлаша.
— За кого? Подскажи.
— Да мало ли? Женись хотя бы на этой фее милицейской. А что? Оригинально. Очень даже оригинально. За дочку твою сойдет.
— Ты знаешь — мой выбор сделан давно и бесповоротно.
— Это не «прохонже», — Зинаида Александровна уже не улыбалась, смотрела в окно. На фоне сумерек чернели кукольные силуэты — рыцарь, дама.
— Так ужине «прохонже»? Совсем? — спросил Долидзе.
— Совсем, совсем, Варлаша. Ты только не обижайся. Это не ты, это я такая дура. Но и в сто первый раз я тебе отвечу — замуж за тебя я не пойду. Мне и одного брака вот так хватило.
Долидзе печально усмехнулся:
— Надо было тогда за меня выходить, а не за этого твоего пижона. Он и женился на тебе по расчету, из-за матери твоей, из-за вашей семьи, связей в артистическом мире. Всем это ясно было.
— Всем, кроме меня.
— Потому что ты слепая была. Глядела на него как на солнце, а это был просто медяк.
— Может быть, — Зинаида Александровна согласно кивнула. — Все мы в молодости ляпаем ошибки. Потом расплачиваемся. Но, между нами говоря, у тебя тогда было столько баб, Варлам, — дивизия!
Долидзе закрыл глаза.
— Что ж, — сказал он. — Я думал — новый год жизни женщины несет перемены. Но на этом фронте — без перемен.
— А о чем вы говорили с этой девицей, следовательшей? Ведь ей что-то от тебя было нужно? — спросила Зинаида Александровна.
— Мы беседовали. Она мне сообщила поразительную вещь про Светкину дочку. Черт, я ведь ехал в том числе и для того, чтобы сказать тебе. И чуть не забыл, — Долидзе покачал головой. — Старею, Зина. Клетки мозговые прямо пачками отмирают.
— Так что же она тебе сказала? — нетерпеливо повторила Зинаида Александровна.
«Без чего вы не представляете своей жизни?» — вопрос значился в тесте под четвертым номером. Подобные тесты регулярно печатались в толстом иллюстрированном женском журнале, который Алина Авдюкова покупала в начале каждого месяца и моментально проглатывала.
Алина сидела за столиком на летней террасе кофейни, что на Гоголевском бульваре. Она часто приезжала сюда с подругами после лекций в институте — посидеть, потрепаться, обсудить новости. Попробовать, как сулило меню, «лучший в городе» яблочный штрудель с манговым сиропом или венские пирожные. Но с пирожными был напряг: Алина с четырнадцати лет была страшно озабочена своей фигурой. Она боялась потолстеть, но сладкое любила страстно. И это была такая дилемма, такой напряг!
Итак, без чего же нельзя представить жизни своей? Без родителей? Но папа умер, его похоронили, а мама гам, дома, в «Радуге» одна с домработницей тетей Пашей. Об этом думаешь иногда, а потом забываешь, переключаешься. Без подруг? Но вот можно ведь сидеть в кофейне без них, размышлять о своем, листать журнал. Если захочется, тут же можно всем звякнуть — и Кристинке, и Оле, и Маше… Вот без чего уж никак нельзя обойтись — без мобильника!
Алина написала в графе теста: «без мобильного телефона». Потом подумала и добавила: «без Интернета», потом подумала еще и еще добавила: «без Джастина Тимберлейка». Потом, после того как допила свой капуччино, щедро сдобренный корицей, написала: «без любви». Зачеркнула и исправила: «без секса».