Начальник ОВД патетически воскликнул: «Уж эта мне Киселева!» — и поспешил мимо Кати к себе. Катя зашагала к следователям.
— Ну что, легче стало? — спросила ее Марьяна, когда они вновь свиделись после короткой разлуки. — Поспала?
— Поспала. Дико звучит, конечно, предательски, но ничего не поделаешь. Уж я такая. — Катя села на подоконник.
— А мы с Наташей, экспертом нашим, — помнишь ее, да? — гильзы ездили в прокуратуру осматривать. Пока они еще в экспертно-криминалистический центр не отправлены. — Марьяна достала из стола пудреницу, заглянула в зеркальце. — Фу, видок… Глаза, как у кролика-альбиноса… Ну кто полюбит нас такой? Никто кролика не полюбит… Везет тебе, Катька, ты днем спать можешь. А я ни за что днем не засну, если солнце светит. Ну и рожа у меня… Ты хоть порозовела малость, ожила, а я как вампир… Короче, гильзы те же, что и с места убийства Лосева. Это и без экспертизы увидеть можно.
— Значит, дело Лосева все-таки прокуратура соединит с нашими? — спросила Катя.
— Ха! Скоро сказка сказывается, разве ты не знаешь, как это бывает? — Марьяна с интересом разглядывала свои ногти, покрытые прозрачным лаком. — Тождество гильз исследованием еще не доказано. Мало ли что мы с Наташей там увидели! Кому это из них интересно. Заключение будет только через неделю, а то и позже. Тогда уж и зашевелятся, а к этому времени либо…
— А тебя даже на совещание не позвали, — обиделась Катя. — Да, странно все как-то… Ну, плевать. Есть из-за чего переживать. Чем ты меня еще удивишь, подружка?
— Тот телефон, второй, сотовый, по которому звонил Усольский, принадлежит Алине Авдюковой.
— Алине? — Катя вскинула голову. — Значит, он нюнил дочери, а ему позвонила мать? И что, по-твоему, это означает?
— Означает? — Марьяна вздохнула: — Да ничего пока не означает вроде бы. Так, одни гипотезы… Ты вот пока спала, я тут термос кофе выпила. Думала, между прочим, не в пример некоторым соням, серое вещество свое тратила. Знаешь, к какому выводу я пришла?
— К какому?
— Если мы с тобой в этом деле не выберем для себя точку опоры, мы так и пропадем в этой неразберихе, — Марьяна нарисовала рожицу на листе бумаги. — Вот я и прикидывала, на что нам сейчас, при таком повороте дела, следует опереться в первую очередь. Выбор у нас невелик. Кроме этих гильз девятого калибра — больше опереться не на что.
— Ты пытаешься нащупать подход к Долидзе?
— Нет, я пытаюсь представить себе нашего убийцу. И я не могу. Никак не могу, — Марьяна потерла лоб рукой. — Странно это все как-то. Что он за человек такой, а? Какой он? Ведь явно не трус. Решительный, бесстрашный. В «Парус» явился под видом сотрудника частно-детективного агентства. Лосева сумел подкупить. Ну, положим, это было нетрудно. Парниша был жаден до денег. Эту бутылку подменил. Даже сам выбор этой кислоты в роли яда… Думаешь, он не представлял себе последствий, если Авдюков глотнет это из бутылки? Представлял прекрасно, но Авдюкова не пожалел. Тот так орал от боли, что весь отель перебудил. А с Лосевым как он расправился? Фактически пристрелил его только за одну, самую первую попытку шантажа. И вот с Усольским не побоялся для начала в машине прокатиться. Да, бесстрашия этому убийце не занимать, жестокости тоже. Я все пытаюсь себе его представить — и… не получается у меня.
— Ты маски примеряешь кое на кого, — сказала Катя. — Неблагодарное это занятие — примерка масок. Ты вот и на Усольского все примеряла.
— Да, примеряла. И он был самой на тот момент подходящей кандидатурой. Он вписывался в общую картину.
— Вписывался только потому, что брюки носил, мужчиной был — так, по-твоему?
— Да, так. А теперь вот я не вижу такой фигуры, которая бы полностью вписывалась… Почти не вижу.
— А, брось, Усольский тоже на отчаянного не тянул, — грустно усмехнулась Катя. — Не из той породы он — тех, кто брюки носит.
Марьяна кивнула.
— А как же… наша Светлана Петровна? — осторожно спросила Катя. — Они там наверняка уже все знают. Интересно, допрашивали ее подругу-вдову?
— К Усольской следователь ездил домой, в «Радугу». Потом ее привезли в прокуратуру. Я ее видела там, когда мы с Наташей с гильзами возились. Туда же и подруги ее прибыли в спешном порядке, на такси. Эта Зинаида Александровна даже врача с собой притащила какого-то частного. На случай, если вдове, как и Авдюковой в тот раз, плохо станет. Но врач не понадобился. Между прочим, я их попросила подъехать сюда, в отдел, когда их из прокуратуры отпустят.
— Ты что, с Усольской говорила?
— Нет, с ней в такую минуту разговаривать бесполезно. С нее и прокурорских «когда, где, почему» хватит. Я попросила приехать Светлану Петровну. Должна же она мне четко и ясно объяснить, — в голосе Марьяны зазмеилась едва заметная усмешка, — о чем они говорили тогда с без пяти минут покойником? Но…
— Что — но? — настороженно спросила Катя.
— Она сюда приедет не одна.
— С чего ты взяла?
— А вот увидишь. Не у одной у тебя — интуиция, — Марьяна посмотрела на часы. — Что ж, терпеливо подождем. Думаю, наши ожидания обмануты не будут.
День превратился в вечер. Такой же длинный. Чтобы скоротать ожидание и не мешать Марьяне, занятой по другим уголовным делам, Катя начала приводить в порядок записи в своем блокноте.
Наконец из дежурной части позвонили, сообщив, что «тут гражданки приехали на такси, спрашивают следователя Киселеву». Марьяна попросила пропустить «гражданок».
Она не ошиблась. Светлана Петровна Авдюкова и на этот раз прибыла в милицию не одна. Ее сопровождала Зинаида Александровна.
Кате сразу же бросились в глаза перемены, происшедшие с обеими женщинами. Они явно были сильно встревожены, но пытались взять себя в руки.
— Боже мой! — воскликнула Светлана Петровна, переступая порог кабинета. — Какой день, что за день… Извините, вы надолго нас задержите? — умоляюще вопрошала она Марьяну.
Марьяна очень вежливо, явно сочувствуя их переживаниям, пригласила подруг сесть.
— Там Нателла в такси сидит, — скорбно пояснила вопрос подруги Зинаида Александровна. — Она в ужасном состоянии и совсем без сил. Мы к вам прямо из прокуратуры. А до этого Нателлу в морг возили на опознание. Она после всего такая сейчас, что мы просто боимся надолго оставлять ее одну. А сюда к вам она тоже не в силах была прийти.
— Я все понимаю, это совсем не надолго, я вас не задержу, — Марьяна пододвинула к себе бланк протокола. — Видите ли, Светлана Петровна, дело, которое я веду по факту смерти вашего мужа…
— Убийства, — глухо поправила Авдюкова.
— Да, убийства, я должна буду в самом скором времени передать в прокуратуру на соединение к делу по убийству гражданина Усольского и еще одного потерпевшего — некоего гражданина Лосева, — сказала Марьяна.
— Значит, и вы теперь понимаете, что у всего этого ужаса одни корни, — Светлана Петровна покачала головой. — О, я же чувствовала это еще тогда… Эти деньги, будь они неладны… Боже мой, что за мир сейчас, что за время такое? Убивают людей, стреляют, травят… Чуть кто на один рубль больше заработает, сразу его на тот свет… Я вам говорила тогда еще — все дело в том проклятом контракте на разработку карьеров. Они оба — мой муж и бедный Орест — кому-то сильно перешли дорогу. Кто-то не пожелал расстаться с этим жирным куском, и вот… — она закрыла лицо рукой, на которой играл в электрическом свете колкими огоньками очень красивый перстень: сапфир, оправленный в бриллианты. — Сколько же несчастий на нас обрушилось!