— Простите, вы сказали — Лосев. Дело какого-то Лосева будет совокупно расследоваться, — подала голос Зинаида Александровна. — А кто это такой?
— Да, кто это еще? — Светлана Петровна отняла руку от лица.
— Это охранник из «Паруса». Мы имеем все основания подозревать, что он был косвенным соучастником убийства вашего мужа, — ответила Марьяна. — Потом и его устранили.
— Кто? — спросила Светлана Петровна.
— Убийца вашего мужа.
— Киллер?
— Нет, на обыкновенного киллера-наемника этот убийца не похож. Он же, как нам думается, расправился и с Орестом Усольским.
— Их там, наверное, целая банда, мафия, — с сомнением возразила Зинаида Александровна.
— В связи с будущей передачей дела, — продолжила Марьяна свою линию, — я должна устранить кое-какие неточности, кое-что прояснить дополнительно, задать вам несколько вопросов.
Катя, сидевшая за столом напротив Марьяны, пока не вмешивалась в беседу. Она видела, что Зинаида Александровна отлично помнит их встречу в доме Варлама Долидзе, однако сейчас мысли ее, несомненно, заняты не воспоминаниями, а тем, что произошло ночью.
Мысли же самой Кати сейчас обращались к той из трех подруг, которая осталась в такси, у дверей ОВД. Ей даже захотелось покинуть кабинет и тайком из окна дежурки взглянуть на новоиспеченную вдову. Но это было бы некорректно, это был бы пошлый зоопарк, подглядывание за чужим горем в замочную скважину.
— Вы сами об убийстве от кого узнали? — услышала она вопрос Марьяны.
— Боже мой, да утром Нателла мне позвонила и Зине. В истерике, в шоке. К ней из вашей милиции приехали — сказали, — Светлана Петровна горько покачала головой. — О, я-то знаю, что это за весть — обухом по голове.
— А вы не знаете, вечером Нателла Георгиевна была дома? — задала новый вопрос Марьяна. — Я почему это спрашиваю: если она утром об убийстве мужа узнала, то… Ночь-то ведь муж ее дома не ночевал. Странно, что она не всполошилась, не начала его разыскивать, вам не позвонила.
— А что нам было звонить, когда мы все трое вчера вечером вместе были? — сказала Зинаида Александровна. — Вчера в Зале Чайковского Олег Погудин сольный концерт давал. Мы и пошли втроем.
— Значит, вы были вчера на концерте? И вы тоже ходили, Светлана Петровна? — Марьяна посмотрела на вдову.
— Ох, не полагается, конечно, при моем-то положении, — Светлана Петровна снова горько покачала головой. — Но поймите, дома такая тоска. И потом, это не эстрада. Не эти оголтелые пляски и притопывания. Это был вечер старинного русского романса. Горе мое со мной было, но там, на людях, все как-то легче.
— А насчет того, что Нателла, вернувшись, мужа ночью не искала, — Зинаида Александровна смущенно кашлянула. — Видите ли, потому-то я и затеяла этот поход в концерт… Нателла все последние дни была в крайне подавленном состоянии. Дело в том, что…
Но тут ее прервали. В кабинет без стука заглянул помощник дежурного — уже знакомый Кате молодой лейтенант.
— Марьяна Иванна, там, в изоляторе, за вами некий Папин до сих пор числится, — сообщил он громко и недовольно. — Так его ж в суд сегодня оформлять надо, срок продлять.
— Он за дежурным следователем числится, — отрезала Марьяна.
— За каким там дежурным? За вами.
— Закройте дверь.
— Чего закройте? Идите давайте, разбирайтесь — с дежурным там или не с дежурным, — вспылил лейтенант. — А то Тимофей Трофимыч грозился — выпустит этого Папина… Мамина, и вся недолга.
— Черт! Сами, что ли, не можете с дежурным следователем решить? — разозлилась Марьяна. — Сколько раз я просила исправить в журнале, что Папин не за мной числится!
— Не знаю, я не слыхал. Вы мне такого никогда не говорили, — напыжился лейтенант.
— Ухом надо слушать, а не другим местом, — Марьяна положила ручку, кивнула Кате — останься тут, торопливо извинилась и, оттолкнув с дороги лейтенанта, отправилась в изолятор разбираться с задержанным.
Лейтенант не последовал за ней. Как старой знакомой фамильярно подмигнул Кате:
— Ну, видали? Помчалась наша Мегера Иванна. Сейчас с Трофимыча пять шкур спустит, если его недосмотр, — он хихикнул. — Во характер, а? Это не женщина, тайфун. За это самое, за характер, ее и муж-то бросил. Между прочим, у нас работал раньше, в автоинспекции.
Он снова глуповато хихикнул и нырнул за дверь. В кабинете стало тихо.
— Да, — Зинаида Александровна покачала головой, — тоже работа у вас — не позавидуешь. И такие вот коллеги… А что, у следователя Киселевой — личная драма?
Катя молчала. Ей хотелось догнать лейтенанта — жаль, юркий был, верткий.
— Вот-вот, так и бывает, — Зинаида Александровна кивнула. — Но она же такая молодая, цветущая… И что, и дети остались?
— Девочка. Маленькая, — сухо ответила Катя, потому что молчать далее было неудобно. — Как это печально, — Зинаида Александровна смотрела на зарешеченное окно кабинета. — И как это несправедливо.
Марьяна вернулась. Это произошло даже быстрее, чем Катя ожидала. Щеки ее пылали. Видно, разговор в изоляторе был бурным.
— Извините, пожалуйста, — она села на место, — сейчас мы продолжим.
— У вас вид очень усталый, — заметила Светлана Петровна сочувственно. — Ах, какая же у вас неженская работа.
— Мы говорили о Нателле Георгиевне, о ее душевном состоянии, — Марьяна собралась.
— Неловко и больно сейчас всего этого касаться. Смерть все искупает. — Зинаида Александровна вздохнула: — Но и молчать трудно. Последние дни для их семьи были тяжелыми днями. Нателла сказала нам, что муж объявил ей, что уходит от нее к другой женщине. Она очень тяжело это переживала. Ну я и решила, что будет лучше, если она хоть на короткое время отвлечется, пойдет с нами на концерт… Он ведь, Орест, последние ночи — она сама нам говорила — дома не ночевал. Демонстративно. Так что где уж ей, бедной, было разыскивать его.
— Вы случайно не знаете, кто была эта его любовница? — спросила Марьяна.
Катя смотрела на Светлану Петровну. Лицо ее осталось бесстрастным, только немного побледнело. В принципе вопрос был адресован не ей. Но ответила она:
— Понятия не имеем.
Катя почувствовала в ее словах фальшь. «Про Усольского и свою дочь она знает, — подумала она, — знает».
— У вас случайно билетов на тот концерт не сохранилось? — спросила Марьяна. Она тоже почувствовала это странное напряжение, повисшее в кабинете после вопроса про «любовницу».
— Вы что, нам не верите? — с укором спросила Зинаида Александровна.
— Да что вы! А во сколько, вы говорили, закончился концерт?
— Я ничего вам пока не говорила. Закончился он в десять вечера.
— В начале одиннадцатого, — поправила Светлана Петровна. — Там аплодисменты долго не стихали, просили петь на бис. Мы поймали такси на Тверской и поехали по домам.