Потом наконец позвонил Кравченко и велел передать Марине Ивановне, что с Шиповым все в порядке, дело с пистолетом «утряслось пока что», беглец из сумасшедшего дома мертв и… «Скажи ей, Серега, что можно в деле гибели ее мужа поставить точку.., если она пожелает, конечно, эту точку поставить. Скажи — ей самой теперь решать. Словом, ты найдешь, как это сказать. А мы с Егором еще маленько задержимся, так что не волнуйтесь. У нас все нормально».
Вернулись они только в третьем часу утра. Сидоров с грехом пополам довез их до ворот, мигнул фарами и так же с грехом пополам отбыл восвояси. Шипов, еле державшийся на ногах, едва не перебудил весь дом.
— Где Марина Ивановна, я хочу ее видеть! — заявил он, когда Кравченко и Майя Тихоновна (она снова не спала, жалуясь на бессонницу, сидела в гостиной, читала книгу) пытались его урезонить. — Майя Тихоновна — ша! Ос-с-ставьте вы меня в покое, вы ничего не понимаете. Ни-че-го! Пустите меня, мне надо с ней поговорить!
— Тише, с ума, что ли, сошел? — шипела аккомпаниаторша. — Она спит, не смей к ней, слышишь? Егор, я кому говорю?! Не смей!
Но Шипов-младший, шатаясь, ринулся через весь дом и ударом ноги распахнул белые двери спальни. Марина Ивановна, приняв снотворное, крепко спала, уткнувшись в подушку. Когда Кравченко на цыпочках прокрался в спальню, то увидел, что Егор стоит у ее кровати на коленях.
— Прекрати. Не буди ее, слышишь? Ну брось, пойдем, — Кравченко потянул его за кожаную безрукавку, — не время сейчас для таких игр, парень. Да и не по возрасту они тебе.
— Уйди, — Шипов прятал глаза. — Будь человеком. Ну пожалуйста.
И Кравченко ушел спать: черт с вами со всеми. Этот длинный день пора было закончить. Хоть как-нибудь.
Спал он долго — пропустил и дождь, и завтрак. И как ему впоследствии казалось, что-то еще, очень и очень важное.
А Мещерский поднялся в половине восьмого. И сразу ощутил, что атмосфера в доме стала совершенно иной.
В столовой Александра Порфирьевна, бодро попыхивая «козьей ножкой», накрывала на стол. Дым самодельной сигары уносился в открытое окно, под струи дождя. На подоконнике работал радиоприемник: передавали духовную музыку.
— Доброе утро, Александра Порфирьевна, — поздоровался Мещерский.
— Здравствуйте, Сереженька. Какое утро-то сегодня, а? Хоть потоп вселенский, а на душе вроде легче. Садитесь, я сейчас окно закрою. Это я проветриваю, Мариночка не любит, когда накурено, ей вредно. Давайте я вам кофейку налью горяченького.
Сверху спускались Новлянские и Файруз.
— Теперь здесь все пойдет значительно быстрее, — деловито вещал Пит. — Убийцу нашли. А что он себе башку проломил — туда ему и дорога, меньше возни бюрократической будет. Завтра, а лучше даже сегодня после обеда тебе, Агахаша, надо съездить в морг, узнать насчет тела и как-то с похоронами определиться. Доброе утро, Сергей.
Тетя Шура, у вас сегодня восхитительно свежий цвет лица.
Мне, пожалуйста, бутерброды с сыром и морковью, два яйца и томатный сок.
— Хорошо, деточка, — Александра Порфирьевна приняла заказ. — Алисочка, а тебе что?
— Ничего.
— Совсем? Завтракать не будешь, что ли?
— Завтракать не буду. — Алиса, однако, за стол села, положила руки ладонями на скатерть. Смотрела на залитый дождем сад.
Когда в столовую вошел Зверев, она все продолжала смотреть в одну точку.
— Сереженька, если не трудно, сходите за Мариной, — попросила домработница. — А то остынет все, а она не любит, когда мне по второму разу разогревать приходится.
И Майе скажите, чтобы поторапливалась.
Мещерский пересек холл, гостиную, музыкальный зал.
В панорамное окно было видно, как Егор Шипов, трезвый как стеклышко, в одних шортах под проливным дождем подтягивается на турнике, укрепленном между двух сосен.
Мещерский невольно позавидовал его выносливости: на улице заметно похолодало, а этому мальчишке все нипочем — вон пар какой от него валит. Знай себе сальто крутит, поворот, кувырок — мышцы у юнца как тугие шары, пресс такой, что закачаешься, плечи — почти как у Кравченко. Что и говорить — настоящий качок этот меньшой братец. Сильное красивое животное. Самец. А что еще женщинам надо?
— Егор, не боитесь простудиться? — Мещерский вышел на террасу. — Пойдемте завтракать.
— Сейчас, спасибо. Надо немножко в форму прийти! — Шипов оперся на турник грудью. — Дождь теплый, грибной.
Зверева и ее аккомпаниаторша находились в спальне.
Оттуда доносились их громкие голоса — беседа шла на повышенных тонах. Прежде чем постучать, Мещерский чуть помедлил.
— А я говорю: не делай этого! — пылкий призыв, а точнее, команда Майи Тихоновны. — Потом сама сто раз пожалеешь. Ведь это же блажь. Ну согласись — это ничего больше, как фантастическая блажь!
— Может быть, — голос Зверевой раздраженный, глухой.
— Ты меня послушай. Разве я давала когда-нибудь тебе дурные советы?
— Нет, Майечка. Но даже твои самые лучшие советы мне иногда хотелось не слышать.
— Ах вот даже как?
— Занимайся, пожалуйста, своими делами, хорошо? Со своими я как-нибудь разберусь сама.
— Марина Ивановна, можно? — тут Мещерский постучал в дверь. — Завтракать зовут.
— Уже идем, спасибо, — ответ — хором, поспешно, вежливо.
Озадаченный, Мещерский поплелся назад. В столовой Корсаков — без повязки, гладковыбритый, с чистыми, отливающими золотистым шелком волосами, одетый в нарядный белый свитер и белые джинсы, — подвинул стул Мещерскому и шепнул:
— Привет, спали хорошо?
— Отлично, — Мещерский выбрал на блюде тост поподжаристей.
— Ребята поздно вчера вернулись?
— Угу, — Мещерский хрустел тостом. — Так нализались на радостях, что вся эта история благополучно завершилась: псих в мир иной откочевал. Туда ему и дорога.
— Он ведь еще одно убийство совершил?
— Да. Зарубил какого-то инвалида. Потом заложников взял. Словом, жуткий тип. Все, с кошмаром покончено, — Мещерский покачал головой. — А знаете что, Дима?
— Что?
— Сидорова следовало бы теперь принудить публично извиниться. А если откажется — заставить по суду.
— А это возможно?
— Если захотеть — да. Я бы на вашем месте его прежних безобразий вот так без последствий не оставлял бы.
Они должны нести ответственность за свои действия.
— Ох, не умею я этого, — Корсаков поморщился. — Да пошел он куда подальше! Еще связываться с этим кретином.
— С кем это вы там связываться не хотите? — Зверев с томным видом улыбнулся, добавил себе сливки в кофе, попробовал и добавил еще.