* * *
Посетить начальника отдела убийств с утра пораньше Кате не удалось. Подвалила срочная работа: ночью в подмосковной Морозовке взяли вооруженного хулигана. Задержание вышло шумным, со стрельбой, о нем в районе уже ползли слухи, и упускать такой материал Катя не собиралась. Она дотошно расспрашивала оперуполномоченного из Морозовки, ставшего героем дня, как он задержал хулигана, что произошло. Опер — юноша с внешностью штангиста-тяжеловеса и нежным румянцем во всю щеку — от Катиных вопросов смущался.
— Ну что произошло? Обычное дело. Дежурил я сутки, а тут звонок на пульт — в «Разгуляе» заваруха. «Разгуляй» — это у нас бар круглосуточный в поделке, с бильярдом. Ну, оттуда звонят — мол, посетитель ходит по залу <; ружьем, терроризирует клиентов. Ну дежурный мне и говорит: «Езжай, Ерохин, разберись и доложи». Я и поехал.
— Вы одни? — спросила Катя, летуче-быстро черкая за рассказом в своем блокноте.
— Не по инструкции, конечно, но я на «жигуле» был своем, а группа только-только на кражу выехала на Шурупный, — опер совсем засмущался. — Подъехал я к бару, там галдеж, народ из дверей валит. Я туда. Ну ствол конечно… то есть, табельное оружие подготовил. В зале все кто под столами, кто у стен. А у бильярда, смотрю, мужик стоит. А в руках у него помпа…
— Ружье помповое? — уточнила Катя.
— Ну да, а на мне форма, как положено, я ж на сутках. Он меня увидел и орет: «Ну, мент, держись, щас тебя завалю!» Прямо ни здравствуйте вам, ни до свидания…
— Ну и? — Катя застыла на последней его фразе, не отрывая ручки от бумаги. — Дальше что?
— Дальше он пальнул, идиот, в меня. А я дал предупредительный — один в пол, а второй во-от на столечко у него над макушкой, чтоб малость остудить. Не хотелось мне его всерьез дырявить, ему любимая изменила с одним хмырем приезжим. В баре они этом были. Ну, он, понятно, и вышел из себя. Человек ведь, не камень. Я его скоренько обезоружил, в отделение доставил. Хороший мужик оказался, безобидный. Жаль, теперь впаяют срок…
— Ничего себе — безобидный! Он же вас убить хотел, лейтенант, — сказала Катя.
— Да ну, — опер отмахнулся, — из помпы-то?
С сагой о задержании пришлось повозиться до обеда. Катя звонила в Морозовку, уточняла данные хулигана — где родился, где крестился, судим ли ранее. В результате к Колосову удалось вырваться только во второй половине дня. В управлении розыска царило подозрительное оживление. Двери многих кабинетов были распахнуты настежь. То и дело слышался перезвон мобильников. И, как всегда, только две излюбленных сыщиками мелодии; «Наша служба и опасна, и трудна» и «Мурка». У Никиты Колосова, как было известно Кате, мобильник играл похоронный марш, что всегда шокировало начальство. Но Колосов упрямо не менял сигнала, уверяя, что по телефону он еще ни разу не услышал ни одной доброй вести, а только: «В Мытищах убийство, выезжай», «В Ногинске убийство, езжай разберись!»
Однако сейчас из его кабинета не доносилось ни звука, дверь была заперта, и сам хозяин отсутствовал. Катя заглянула в приемную начальника управления розыска. Вид секретарши Светланы Дмитриевны Улиткиной ее сразу же заинтересовал. Светлана Дмитриевна Улиткина сидела за своим рабочим компьютером точно в прямом эфире. Лицо ее выражало сложную смесь любопытства, нетерпения и ревности, которая обычно накатывает на подавляющее большинство секретарш, когда их шефы беседуют тет-а-тет в своих кабинетах с посторонними посетительницами моложе пятидесяти лет.
— Совещание? — спросила Катя. — А Колосов там?
— Все там. — Улиткина говорила тихо. — Знаешь, кто к нам пожаловал сегодня? С трех раз не угадаешь? Аврора! Ну? Та самая Аврора, не помнишь, что ли?
— Певица эстрадная? — спросила Катя. — Что-то давно ее нигде не слышно было.
— Точно, как в воду канула. А раньше-то то и дело на всех тусовках, на всех концертах по. телику… Но, знаешь, я ее сразу узнала — ничуть не изменилась, все такая же мартышечка-обаяша, под девочку-унисекс работает. — Улиткина презрительно поджала вишневые губки. — Вся такая из себя. Сюда приехала, знаешь как? Ну прямо Бритни — в джинсах со стразами, в маечке, животик голенький, жирненький… Ну, конечно, фигура еще ничего, но все равно возраста не спрячешь…
— Она там на приеме? Одна приехала?
— Сейчас, одна! Со свитой! С охранниками. Два каких-то типа —один молодой, полный, в коже с ног до головы, байкер, наверное, чокнутый. Второй тоже молодой и тоже весь из себя.:. Наш-то, — Улиткина фыркнула, — сам встречать вышел. Ну, знаменитость все-таки, хоть и не первой свежести.
— У нее песенка одна была хорошая, — заметила Катя примирительно.
— Ну да, сто лет назад. Потом по МТВ все ее клип крутили, ну где она в постели и почему-то в шапке-ушанке. Кстати, она ведь сюда по этому самому делу приехала.
— По какому делу?
— Несчастный случай в Столбах. Там один шизик с балкона упал с восьмого этажа. Несчастный случай!
— В сводке так и сказано — случай? — спросила Катя, стараясь ничем не выдать своего интереса.
— Случай или суицид… Туман. А эта, — Улиткина кивком указала на дверь, — вдруг примчалась узнавать, что и как. Потерпевший-то ее знакомым оказался. Бой-френдом!
— Светочка, ты это точно знаешь или это интуиция твоя говорит? — Катя прислушалась, но из-за двойных дверей генеральского святилища не доносилось ни звука.
— Меня интуиция еще ни разу не подводила.
— А Колосова туда зачем пригласили?
— Он на место выезжал: А потом, это ведь он ее и разыскал, эту нашу поп-звездиху…
— Как разыскал?
— О, этого я не знаю, это ты у него сама спроси. Со мной он не делился. Может, с тобой поделится. — Улиткина жестом принцессы на горошине поправила волосы, выкрашенные жгуче-модным цветом «тициан». — Он ведь не прочь похвастаться перед тобой каждый раз, как новый профессиональный подвиг совершит. Одним словом… все справки в девятом кабинете.
Ждать у моря погоды на пороге генеральской приемной было делом гиблым. Катя решила уйти, чтобы потом с блеском вернуться в наиболее подходящий момент. И слепому было ясно — приезд певицы Авроры в главк для сыщиков — событие. Никто из гордости не показывал явного любопытства, но все томились в ожидании — что же будет дальше?
Ловить Колосова Катя решила вне стен главка. Пришлось задержаться на работе до девяти. Благо в августе темнело еще не так быстро и из окна кабинета можно было следить: маячит ли старая колосовская «девятка» у КПП.
В пять минут десятого было уже чересчур. Катя спустилась в вестибюль, подождала еще немного, вышла на улицу и …
Колосов с пакетом кефира в руке устало шел к своей машине. Смеркалось. В Никитском переулке зажигались фонари.
В машине, нагретой за день солнцем, было душно, как в консервной банке. Катя специально уселась на заднее сиденье, подальше. Колосов увидел ее у подъезда главка, поздоровался и сказал: «Садись, подвезу». Катя знала, что он скажет именно это. Машина, вечер, ожившие от смога стрижи, с писком пикировавшие под застрехи соседнего с главком зоологического музея, наплывающие на Москву сумерки — это был беспроигрышный вариант.