«Ты достала меня, ты достала меня! Ну, берегись!»
Какой у него вчера был голос по телефону, у этого человека!
А ведь было время, когда им было хорошо вместе.
В первый год брака они с мужем поехали отдыхать в Марокко. Русские туда мало ездят, и Гусаров считал, что Марокко — это оригинальный рекламный ход. Когда в интервью журналу «Афиша» его жена Аврора расскажет, что лето провела на пляже Эс-Сувейры, путешествовала на джипе по Сахаре, посещала Танжер и Марракеш, — это будет необычно, ярко, стильно и эпатажно.
Гусаров порой совершал такие поступки — на показ, для рекламы. Но там, в Марокко, им действительно было хорошо…
Отель был уютный и тихий, в восточном колониальном стиле. Аврора вставала на рассвете, открывала раздвижную стеклянную дверь, смешивала прохладный воздух кондиционера с утренним теплым дыханием апельсинового сада, росшего во внутреннем дворе. Среди розовых кустов журчал фонтан. Аврора смотрела на спящего мужа и предавалась воспоминаниям: его прикосновения — она долго, очень долго ощущала их на своей коже, его губы, скользящие по ее телу, ищущие наслаждения. В постели они забывали обо всем — в первую очередь о времени. Опаздывали на экскурсии, не ходили на пляж. Она забеременела там, в Марокко, где сам горячий воздух, казалось, был насквозь пропитан…
«Я очень, очень, очень счастлив с тобой. Я ни с кем так не был счастлив, как с тобой», — говорил ей муж в постели восемь лет назад.
А вчера по телефону он сказал ей… А ведь она, Аврора, думала, что больше он ей никогда ничего уже не скажет, не позвонит. Они с Гусаровым официально развелись месяц назад. И все уже было сказано тогда. Аврора думала, что теперь они будут общаться только через адвокатов. Гусаров объявил, что у него хватит средств, чтобы и далее обеспечивать детей всем необходимым.
Вчера она устроила этот ужин для друзей, чтобы не быть одной, чтобы ^метить Окончательный Рубеж, Границу, отделявшую ее прошлое от будущего, свою свободу, которую она так страстно желала все последние годы, когда наконец осознала, что их жизнь с мужем превращается в мучительную пытку.
Вчера ее адвокат встречался с адвокатом Гусарова, чтобы обговорить порядок денежных выплат на содержание детей. И от этих переговоров Аврора не ждала никаких неприятных сюрпризов и вдруг…
«Ты достала меня, жадная сука!» Господи, какой у него был голос… «Ты дождешься, гадина, берегись!»
Гусаров, что бы он там ни говорил, что бы ни обещал, всегда был прижимист и скуп. За все восемь лет у Авроры, несмотря на доходы от концертов, было очень мало своего. Гусарову принадлежали и загородный дом, и две квартиры в Москве, и офис-студия. Только в последние годы Аврора начала откладывать лично себе и детям на черный день. И то все бы пошло прахом во время дефолта, если бы не Марьяша — Мария Захаровна…
Зазвонил телефон. Аврора нашарила на полу рядом с кроватью трубку. И вдруг в испуге застыла: а вдруг это муж?! И она снова услышит его голос, полный ненависти, парализующий, лишающий сил?
— Алло, да, я…
— Это ты? Привет.
Аврора услышала голос Марии Захаровны Потехиной. Голос был немного хриплый — наверное, со сна или от первой утренней сигареты, которую Марья Захаровна — Марьяша — выкуривала обычно с чашкой крепчайшего бразильского кофе.
— Ну, как ты? Как спала?
— Хорошо. — Аврора вздохнула с облегчением — это не он, не муж. — Золотые сны снились, спасибо тебе, Марьяша.
— За что? — спросила Марья Захаровна.
— За вчерашний вечер.
— Ну, детка, ты же сама все это устроила, сама праздника хотела. А я что — я только немножко помогла, чем сумела. Я что звоню-то… Как ты себя чувствуешь после… — Марья Захаровна смущенно запнулась, словно ей трудно было продолжить. — Ну, после художеств этих твоего… Ну наглец! Вот наглец какой… Мне и в голову не пришло, что он может вот так прямо по телефону прилюдно устроить скандал…
— А я мало чему уже удивляюсь. Я ко всему уже с ним, Марьяша, привыкла, — ответила Аврора. — Но спала я, несмотря ни на что, хорошо. Как убитая.
— Ну ладно, значит, порядок, — голос Потехиной потеплел. — Отдохни сегодня как следует, детка. Тебе это полезно. Только, бога ради, не открывай окна — на улице снова копоть и дым.
Аврора откинулась на подушки. В этой квартире в Текстильщиках — тесной и подслеповатой — она родилась. Здесь после смерти отца жила ее мать. Здесь так не любил, почти брезговал бывать Гусаров. Сюда она переехала вместе с детьми после того, как окончательно ушла от него. После загородного дома в Немчиновке все домашнее казалось таким убогим, обшарпанным и бедным, но это было неважно. Пока она и дети поживут здесь, а потом она, Аврора, приобретет что-нибудь более подходящее для себя, сыновей и мамы. И на это ей не придется клянчить деньги у бывшего мужа.
Аврора закрыла глаза — море, искрящееся солнцем, песок…
Надо будет куда-нибудь уехать. Куда-нибудь — значит, только в Марокко. Скрыться хоть на неделю от всех этих денежных дрязг, оскорблений, от пустоты, одиночества, ненависти — его ненависти, от которой просто не хочется жить…
Господи, почему он так возненавидел ее? Ведь она так его любила — искренне и преданно. Все ему прощала — других женщин, ночи вне дома, поездки за границу без нее, она все терпела. А он все больше свирепел. Случалось, бил ее только за то, что она была — сидела рядом на диване, дышала с ним одним воздухом. Может быть, он возненавидел ее, когда понял, что она выложилась до конца, выдохлась, испеклась и как певице ей уже не сделать на эстраде ничего больше того, что она сделала? Он возненавидел ее за то, что в свои тридцать два года из звезды среднего разбора она превратилась в одну из самых обычных рядовых исполнительниц? Возненавидел в ней свои обманутые надежды на успех, свои рухнувшие финансовые планы? Но разве за все это можно было ненавидеть свою жену, пожертвовавшую эстрадной карьерой ради рождения детей?
Она, Аврора, наверное, просто не знала своего мужа. Не подозревала, что за человек Дмитрий Гусаров. Впрочем, ей свойственно ошибаться в людях. Вот и с Максом Студневым она тоже горько ошиблась. А ведь в первые минуты знакомства он показался ей почти идеалом, мужчиной мечты…
Нет, довольно, есть лишь один способ забыть все и всех — уехать, сбежать далеко-далеко, за нездешние моря, в страну дальнего запада, который на самом-то деле есть не что иное, как самый настоящий восток. Где все совсем не так, как здесь. Где само время иное. Где по утрам пахнет не дымом горящего торфа, а кофе и корицей, розами и морской солью. Где волны прибоя — маленькие и шелковые на ощупь, называются не чем иным, как Атлантическим океаном. Где можно просто сидеть на каменной скамье на пустой тихой набережной и смотреть на заходящее солнце. Пока оно совсем не скроется, не умрет там, за кромкой воды.
Первый рабочий день после отпуска горек, как полынь. Первый рабочий день после отпуска, проведенного на море под жарким солнцем юга, не просто горек — он отравлен воспоминаниями об утраченном счастье.