— А что, у вас есть для нас какая-то полезная информация? — спросил Никита.
— Может, и есть. Смотря по тому, каким будет ваш целующий вопрос — дельным или снова дурацким. — Симонов посмотрел на Колосова, закурил сигарету. — Ну?
Однако следующий вопрос задала Катя:
— Вы присутствовали на ужине в ресторане, устроенном певицей Авророй? — спросила она. — Вас сама Аврора пригласила лично?
— Конечно, лично. Она ко мне неравнодушна, проказница. — Симонов живо обернулся к Кате. — Я вам секрет открою — обычно я нравлюсь женщинам с первого взгляда. Вам тоже — нет?
— Я еще не разобралась, — ответила Катя, — кажется, вы не совсем мой тип. Меня, будь он жив, больше привлек бы ваш приятель Максим Студнев.
— Фотомоделями, значит, увлекаемся. Журнальчик XXL случайно не читаем на сон грядущий? Ну, вы меня вконец разочаровали, девушка, со Студневым-то. Впрочем, вкусах женских не спорят. Если по правде, Студня девки любили, прямо на шею вешались. Многое ему прощали. А он жаден был до удовольствий плотских, как говаривал один старый маститый мхатовскнй трагик. Он вообще жадный был по натуре — Студень-то покойный. За жадность свою и погиб бедняга.
— То есть как? — сказал Колосов. — О чем вы, Серафим Николаевич?
— А, наконец-то, снова вспомнили мое имя отчество. А то все — наемник, продажная шкура… — Симонов печально покачал головой.
Чем больше Катя за ним наблюдала, тем яснее убеждалась, что перед ними — пусть и очень привлекательный внешне, даже обаятельный и неординарный, но все равно — типичнейший хронический алкоголик. Манера речи Симонова, его жесты, мгновенная смена настроений, риторические вопросы, актерские паузы, гримасы — все говорило об этом. Увы, с таким невеселым выводом приходилось считаться. Хотя было отчего-то безумно жаль…
— Серафим Симонов и правда имеет что сказать нашим правоохранительным органам в вашем лице, — изрек Симонов. — И вежливое обращение он ценит. И не дурак он, и не шкура продажная, как некоторые тут думают.
— Да никто не думает, — пылко возразила Катя, решив, что с алкоголиком надо придерживаться в разговоре совершенно иной тактики, — если я вас чем-то обидела невольно — извините. Вы про главный вопрос тут упоминали. Что-то я никак суть не уловлю — женский ум, что поделаешь? Просветите, подскажите — в чем этот главный вопрос заключается?
— В том, очаровательный капитан милиции, что с самого начала вы спросить меня должны были, что я — Симонов Серафим — видел, сидя за одним столом со своим знакомым Максимом Студневым?
— И что же вы такое видели? — недоверчиво хмыкнул Лесоповалов.
— Все. Видел, как дело было.
— Вы видели, что конкретно Студнев ел за тем ужином? — быстро спросил Никита.
— Ели мы с ним одно и то же — жареную баранину. Пили… ну, много чего пили — врать не стану. И за столом, и потом в баре. Но я, как видите, жив. — Симонов выжидательно смотрел на них. — Ну? Не слышу встречного вашего вопроса — почему я жив, а Студнев нет?
— Почему? — эхом откликнулась Катя, решившая во всем пока потакать фигуранту. Колосов раздраженно переглянулся с Лесоповаловым. Они уже начинали терять терпение.
— Потому что к жизни отношусь легко и жадность презираю. А еще потому, что не приучен по чужим тарелкам за столом шарить. Воспитание дворянское, знаете ли, закваска белогвардейская…
— Пожалуйста, объясните толком! — взмолилась Катя.
— Объясняю. Сидели мы в тот вечер за столом долго, Макс Студнев напротив меня сидел — за жизнь мы потрепались, ели одно и то же, кроме… Ведь как на самом-то деле все было? Аврора то, что в меню было, есть не стала, заказала для себя рыбный тажин. Она ведь продвинутая у нас — мяса не ест, сладкого не ест, мучного не г, калории на ноутбуке считает. У самой ноги, как у козы, а все диету выдерживает, пилюли глотает, стерва капризная… Но суть не в этом. Мы все ели фирменное блюдо — барашка, которого Поляков Иван Григорич тут же в зале и готовил для нас. Объедение, доложу я вам, а Аврорка потребовала для себя «чего-нибудь легенького», — Симонов презрительно передразнил певицу. — Ну, спустя какое-то время и принесли ей этот тажин из морепродуктов.
— Кто принес? Кто конкретно подал? — спросил Никита.
— Ну, Ленка Воробьева подала. Она наш стол в тот вечер обслуживала, — нехотя ответил Симонов. — Она и принесла. Только попробовать этот морской наворот кулинарный Аврорке не пришлось. Ей кто-то позвонил по мобильному. Она занервничала сразу, покраснела, побежала и из-за стола с телефоном куда-то сорвалась. Ушла из зала. А звонил ей муж ее бывший — Димон Гусаров. Скандал очередной закатывал.
— И долго Аврора тогда отсутствовала? — спросила Катя.
— Минут двадцать не показывалась.
— А что за столом происходило? Симонов посмотрел на Катю.
— Что происходило? Еще один своевременный вопрос. Ждал я его, надо признаться, долго. Наконец-то вы его родили. Все, учтите, происходило на моих глазах, сидели, Аврорки не было. Студень все за ней идти порвался, а я его удерживал. Не сделай я этого тогда, может, по-другому сейчас бы все ваше следствие шло. Я ему сказал: «Брось, Макс, не дергайся. Женщина вернется. А давай лучше выпьем». Мы выпили, и он закусил рыбным тажином, начал его есть, короче. Сказал, что ничего, вино и даже очень. Пошутил еще, что кальмары и гребешки морские — пища для мужиков, потому что это дело ставят активно, потенцию повышают. Мохов Петька рядом с ним сидел — так он засмеялся, что, мол, кому-кому, а уж присутствующим в зале насчет этого поздно волноваться. Он уже хорош был. Там уже все хороши были.
— Студнев много съел? — спросил Колосов.
— Достаточно, — Симонов криво усмехнулся. — Это было единственное блюдо за столом, которое, кроме него, никто не ел.
— И что же произошло дальше? — спросила Катя, теперь она слушала Симонова с напряженным вниманием. Только вот не знала, как относиться к его словам — верить? Не верить? Если верить — так что же тогда получается?!
— Ну, дальше мы со Студневым в бар перешли, приняли там еще по коктейлю, и… я его не удержал. Рванул он за Авророй. Однако что-то быстро вернулся и с рожей такой, что близко не подходи — убьет. Петьку Мохова послал, когда тот что-то там вякнул насчет перепада секс-давления… Ну, а потом и Аврора вернулась к столу. И тоже с таким личиком, с таким настроением, что аховый что весь наш тесный междусобойчик начал сам со угасать. Аврорка разревелась, истерика у нее началась, все ее начали успокаивать, затем разбегаться стали домам.
— И Аврора не притрагивалась больше к еде? — спросила Катя.
— Нет. Я же сказал — тусовка наша сразу распалась Марьяша… Потехина Марья Захаровна как-то еще пыталась наладить все, поправить, но праздник был бесповоротно испорчен.
— А что делал Студнев?
— В баре коньяком накачивался. Потом поехал домой. Когда в машину садился, я к нему вышел. Вижу, он уже того — глаза стеклянные. Я тогда подумал: перебрал Студень здорово. Даже предложил «ангела» из автосервиса вызвать, чтобы его домой доставили. Но он меня послал куда подальше. Злой был, бешеный просто. А потом его вырвало прямо на асфальт. Потом он уехал. И больше я его живым не видел.