Почему она может спать, хотя и боится его, а он ходит взад-вперед по своим роскошным покоям, как старый медведь по клетке?
Потому что самый страшный страх приходит только к нему. Страх смерти.
Этот страх притаился за его окнами, за большими стеклами, ради которых он продал самых работящих своих крестьян. Безобразная гримаса появлялась за стеклом, как только мрак поглощал его крепость, как змея — мышь. Каждую ночь он велел зажигать все больше свеч и факелов, и все же страх приходил и заставлял Змееглава стучать зубами, опускаться на дрожащие и подгибающиеся колени и наяву видеть будущее: как его плоть отваливается от костей, как ее пожирают черви, как Белые Женщины утаскивают его к себе.
Змееглав зажал рот рукой, чтобы стражник за дверью не услышал его всхлипа. Страх. Страх перед последним днем, перед пустотой, страх, страх, страх! Страх, что смерть уже тайком свила гнездо в его теле и растет, ширится, пожирает его! Это был единственный враг, которого он не мог убить, сжечь, заколоть, повесить, от которого не было спасения.
В одну из ночей, темнее и нескончаемей прежних, страх особенно сильно терзал Змееглава, и он велел разбудить всех, как уже делал это не раз, всех, кто мирно спал в своей постели, а не трясся и обливался потом, как он: свою жену, бесполезных цирюльников, просителей, управителей, своего герольда и шпильмана с серебряным носом. Он велел вызвать поваров на кухню и приготовить пир. Но когда он сидел за пиршественным столом, утирая с пальцев жир от ароматного жаркого, во Дворец Ночи вошла девушка. Она бесстрашно прошла мимо стражи и предложила ему сделку — сделку со смертью…
Да, так все и будет. В точности, как она прочла. Слова так и лились из уст Мегги. Словно она пряла будущее. Каждый звук, каждая буква свивались в нить… Мегги забыла обо всем вокруг: о богадельне, о соломенном мешке, на котором сидела, даже о Фариде и его несчастном лице, когда он смотрел ей вслед… Она пряла продолжение книги Фенолио, полностью отдавшись своему занятию, сплетая дыханием и голосом звучащие нити, чтобы спасти отца и мать. И весь этот странный, завороживший ее мир.
Заслышав возбужденные голоса, Мегги подумала сперва, что они раздаются из-за букв, и медленно подняла голову. Она еще не дочитала. Еще несколько фраз ждали ее дыхания, чтобы ожить. «Смотри на буквы, Мегги! — приказала она себе. — Сосредоточься!» И вздрогнула, услышав глухой стук, разнесшийся по всей богадельне. Голоса стали громче, послышались торопливые шаги, и в дверях появилась Роксана.
— Это из Дворца Ночи! — прошептала она. — У них твой портрет, странный портрет. Идем со мной, скорее!
Мегги попыталась засунуть недочитанный пергамент в рукав, но потом передумала и спрятала его за вырез платья. Под плотной тканью его наверняка не будет видно. Она еще чувствовала вкус слов на языке, еще видела себя стоящей перед Змееглавом, как написал Фенолио, но Роксана взяла ее за руку и повела за собой. В галерее раздался женский голос — Белла, а потом мужской, громкий и повелительный. Роксана, не выпуская руки Мегги, тянула ее за собой вдоль дверей, за которыми мирно спали или хрипло дышали в мучительной бессоннице больные. В комнате Хитромысла никого не было. Роксана втащила туда Мегги, задвинула засов и осмотрелась. Окно было забрано решеткой. Шаги приближались. Мегги показалось, что она слышит голос Хитромысла и еще чей-то, грубый и угрожающий. Потом вдруг стало тихо. Они остановились у двери. Роксана обняла Мегги за плечи.
— Они тебя уведут! — прошептала она, пока Хитромысл в коридоре уговаривал незваных гостей. — Мы сообщим Черному Принцу, у него есть шпионы в крепости. Мы попытаемся тебя спасти, слышишь?
Мегги молча кивнула.
Кто-то колотил в дверь.
— Открывай, маленькая ведьма, не то мы сами тебя достанем!
Книги, одни книги кругом. Мегги отступила за высокую стопку. Из этих книг она бы при всем желании не вычитала себе помощи. Знание, скрывавшееся в них, не могло ей помочь. Она вопросительно взглянула на Роксану и прочла на ее лице ту же растерянность.
Что будет, если они уведут ее с собой? Сколько предложений она не дочитала? Мегги отчаянно пыталась вспомнить, на какой фразе ее прервали…
В дверь снова молотили. Дерево стонало, скоро посыплются щепки, и оно разлетится на куски. Мегги подошла к двери, отодвинула засов и отворила. Она не могла сосчитать, сколько солдат сгрудилось в узком коридоре. Много, очень много. Во главе их стоял Огненный Лис. Мегги узнала его, несмотря на платок, которым он повязал нос и рот. У всех солдат были завязаны лица, а глаза над повязками полны страха. «Надеюсь, вы все подхватите тут заразу, — подумала Мегги, — и будете помирать, как мухи». Солдат, стоявший рядом с Огненным Лисом, отшатнулся, словно услышал ее мысли. На самом деле его испугало ее лицо.
— Ведьма! — выпалил он, с ужасом глядя на то, что держал в руке Огненный Лис.
Мегги сразу узнала серебряную рамку. Это была ее фотография из библиотеки Элинор.
Ропот прошел по толпе вооруженных мужчин. Но Огненный Лис грубо схватил ее за подбородок и повернул лицом к себе.
— Так я и знал. Ты — та девчонка из конюшни, — сказал он. — Признаюсь, тогда я не догадался, что ты ведьма.
Мегги попыталась отвернуться, но Огненный Лис не выпускал ее.
— Молодец! — обратился он к девочке, потерянно стоявшей среди солдат, босоногой, в простом халатике, какой носили все, кто работал в богадельне.
Карла. Так ее, кажется, звали? Девочка стояла, опустив голову, и рассматривала серебряную монету, которую вложил ей в ладонь один из солдат, как будто никогда прежде не видела такой красивой, блестящей штуки.
— Он сказал, что мне дадут работу, — чуть слышно пролепетала она. — Работу на дворцовой кухне. Среброносый так сказал.
Огненный Лис презрительно пожал плечами.
— Это не ко мне, — небрежно бросил он и повернулся к Хитромыслу: — На этот раз мне придется прихватить и тебя, извлекатель камней. Уж очень часто ты принимаешь у себя не тех гостей. Я говорил Змееглаву, что пора бы устроить здесь пожар, хороший пожар, я еще не разучился это делать, но он и слышать об этом не пожелал. Кто-то нашептал ему, что из огня придет его смерть. С тех пор нам разрешают зажигать только свечи.
В голосе Огненного Лиса сквозило презрение к мягкотелости своего повелителя.
Хитромысл поднял глаза на Мегги. «Сожалею, — говорил его взгляд. А еще в нем читался вопрос: — Где Сажерук?»
И правда, где он?
— Позволь мне пойти с ней. — Роксана встала рядом с Мегги и хотела обнять ее за плечи, но Огненный Лис грубо оттолкнул ее.
— Только девчонку с ведьмовского портрета! — рявкнул он. — И цирюльника.
Роксана, Белла и еще несколько женщин проводили их до ворот, выходивших на море. Пена прибоя поблескивала в лунном свете, берег был пуст, но по песку вились полоски следов, на которые, к счастью, никто не обратил внимания. Солдаты привели с собой лошадей для пленников. Конь Мегги прижал уши, когда один из солдат подсадил девочку на его худую спину. И только уже уносясь рысью по направлению к горам, Мегги решилась незаметно оглянуться. Сажерука и Фарида нигде не было видно. Только следы на песке.