– Вес человека определенно выдерживает, раз не оборвалась при той нагрузке, которую дает поднимающийся вверх лифт, – ответил эксперт.

– И все же почерк убийств абсолютно разный, – сказал Гущин. – Пистолет в случае с Лукьяновой, а здесь… здесь что-то дикое… лифт как лебедка подъемная, как дыба и как гильотина одновременно.

– Лолиту Вахину в подъезде сначала оглушили, – эксперт продемонстрировал на большом мониторе снимки с места убийства и из морга, где проводилось вскрытие. – Вот видите следы удара на затылке?

Катя глянула и… не выдержала, отвернулась. Отчлененная, оторванная голова на анатомическом поддоне из нержавейки…

МИЛЫЙ ДРУГ, НАКОНЕЦ-ТО МЫ ВМЕСТЕ, ТЫ ПЛЫВИ, НАША ЛОДКА, ПЛЫВИ, СЕРДЦУ ХОЧЕТСЯ РАДОСТНОЙ ПЕСНИ И ХОРОШЕЙ БОЛЬШОЙ ЛЮ…

– Закройте окно! – резко приказал Гущин. – Этого еще не хватало!

В Никитский переулок, куда выходили окна зала для совещаний, въехало авто с мощной стереосистемой, водитель наслаждался песней на полную катушку и делал все, чтобы его музыку слышала Москва, слышали все, все, все.

– Когда ее обматывали веревкой, Вахина была еще жива, – продолжал эксперт. – Способ умерщвления, примененный в этом случае, сопровождается сильными болевыми ощущениями, мучением жертвы и вместе с тем позволяет преступнику фактически избежать каких-либо следов, пятен крови на одежде, которые неизбежны при прямом контакте в ходе нападения, например, с ножом или с другим оружием колюще-режущего или ударного типа. Затянув на шее Вахиной петлю, продев другой конец веревки сквозь вентиляционные отверстия в кабине лифта и закрепив узел, преступник поднялся наверх и просто вызвал лифт на седьмом этаже. Пока спускался вниз, дело уже было сделано. Это даже не требует больших физических усилий.

– В Красногорске же наоборот – для того чтобы проникнуть с крыши в квартиру Лукьяновой через окно, убийце необходима была хорошая физическая подготовка и недюжинная сила и ловкость, – возразил Гущин.

– А в Текстильщиках он просто мог поберечь свою одежду от крови, – заметил старший опергруппы МУРа. – Надо было вернуться в полном порядке, не запачканным, а переодеться возможности не было. Или же есть самое простое объяснение такому зверству.

– Какое простое объяснение? – спросила Катя.

– То, что он маньяк, садист, и мучения жертвы, такой вот способ убийства, – старший группы кивнул на монитор, – доставляют ему наивысшее удовлетворение.

В зале повисла пауза.

– Сегодня свидетельница Журакова Ираида вызвана в прокуратуру на допрос по делу Лукьяновой, – сказал Гущин. – По предварительным данным, которые вам только что доложила капитан Петровская Екатерина Сергеевна, – он посмотрел на Катю, – известна фамилия и другого свидетеля, некоего Купцова, знакомого Вахиной, с которым ее видели накануне убийства. В обоих эпизодах прослеживается связь с еще одним фигурантом – психотерапевтом Деметриосом, которого…

– Мы его знаем, – раздались голоса. – Он же консультантом выступал по целому ряду дел. Например, по Битцевскому маньяку Пичужкину, Деметриос…

– Очень опытный специалист, известный врач, психолог, психотерапевт, мне вот справку по нему из Интернета приготовили. Недавно из Лондона вернулся. – Гущин помолчал. – Конечно, в связи с тем, что Лукьянова посещала офис Деметриоса и дружила с его секретаршей, мы и прокуратура будем с ним беседовать. Но тут у нас одна комбинация оперативная возможна, – Гущин посмотрел на Катю. – Вот Екатерина Сергеевна, она знакома с психологом Деметриосом, была у него на приеме, на консультации в частном порядке. И я думаю, что это обстоятельство мы должны в оперативном плане использовать. Как, Екатерина Сергеевна?

Катя поднялась.

– Сделаю все возможное, все необходимое.

– После совещания останетесь, и мы с вами детали обговорим. Придется рапорт написать вам с изложением причин того, что вы обращались к Деметриосу за психологической помощью. И думаю, вас не надо предупреждать, что теперь, – он особо выделил голосом последнее слово, – любая информация об этом деле для прессы исключена.

Глава 20 Братья

А потом была суббота – день выходной. И погода с утра задалась самой приятной – солнечной, по-августовски жаркой. Но к полудню начало сильно парить, предвещая грозу.

Чета Жуковских – Оксана и Владимир на своей машине только что миновали Кутузовский проспект. Супружеская пара, позабыв ссоры и разногласия, в субботний вечер отправилась в гости на званый ужин. Брат Алексей отмечал день рождения, точнее он был во вторник, но из-за занятости торжество отложили. И вот в субботу утром брат позвонил: приезжайте, дорогие Володя, Оксана, никого не будет, только свои, друзья, коллеги – приезжайте, отметим, посидим…

Оксана надела красное платье с открытыми плечами. В тесном мирке автомобильного салона, охлажденного кондиционером, ее плечи сияли, точно изваянные из мрамора, а на губах застыла улыбка Моны Лизы. Она была в этот день кротка и задумчива. Владимир Жуковский сразу заметил это: как только брат позвонил и пригласил их к себе, она тут же замкнулась, ушла в себя, словно замерев в ожидании, в предвкушении встречи.

Жуковскому казалось, что он читает ВСЕ в ее глазах. В ее ясных лживых глазах: она счастлива, она думает о…

Конечно, она думает о том, как они сейчас при-едут и там будет вся эта помпезность и брат Алексей. Вчера показывали по телевизору, как он открывал авиакосмический салон, позавчера – как был в Плесецке на космодроме, неделю назад – в Баренцевом море на флагмане Северного флота при запуске той суперракеты, что поразила заданную цель где-то над Тихим океаном. И даже сегодня в дневных новостях по НТВ его можно было видеть в репортаже о субботнем заседании Совета безопасности у президента. И вот наконец вечером он примет их – свою родню в своей правительственной резиденции…

Перед тем как сесть в машину и тронуться в путь, Жуковский выпил пару таблеток из тех, что Оксана получила от Деметриоса. Деметриос не ограничился просто рецептом в тот вечер, а дал Оксане упаковку препарата. Таблетки лежали в машине, в бардачке. Перед встречей с братом Жуковский принял две: надо быть спокойным, выдержанным, надо контролировать себя. Там, в резиденции, все должно быть под контролем, таковы правила, но…

Голова как-то сразу закружилась, и в груди что-то отпустило, растаяло и одновременно зажглось.

– Не открывай окно, кондиционер же включен, – сказал он жене.

– Да, да, я просто не заметила… Душно…

– Ветер в окно, прическу растреплешь, столько времени укладывалась феном. Алешка аккуратность во всем любит, растрепанная можешь и не понравиться ему.

Он ждал, что она ответит. Но она молчала. А он ждал. Таблетки ли были тому виной или скорость и свободная относительно трасса, но Жуковский ощущал в себе некую силу, душевный подъем и звенящую, острую как бритва пустоту.

Вот они едут к НЕМУ по его приглашению на его день рождения. Этот самый ЕГО день… Этот день был всегда, как только они оба, братья, пришли в этот мир. ЕГО день, вечные Алешкины именины, когда он был в центре всего, в центре всей их вселенной – детской, а теперь взрослой.