«Все, хорош! Сдаюсь! Я сказал – хорош, достаточно! Хватит!!»
Ученик рухнул на колени. Гай почти касался концами клинков его потного лица. Он тяжело дышал, глаза его блестели, губы кривились… Острия были как жала, готовые вонзиться в горло ученика.
– Гай!
Он обернулся. Судорога, исказившая его лицо, сошла на нет, черты смягчились, разгладились. Теперь он улыбался, переводя дух. Улыбался ей, Оксане – единственной зрительнице этого жестокого бойцовского шоу.
– Вам в кино впору сниматься, – молвила она. Голос ее дрожал – то ли от волнения, то ли от страха, то ли от восторга. – Честное слово. – И тут она заметила, что он ранен.
В зал для фехтования, воя сиреной, влетела какая-то баба в цветастом платье – модном, молодежном и нелепом. Она вся показалась Оксане нелепой и пошлой. «Мой секретарь и помощница Надежда Петровна», – представил ее Гай. Оксане показалось, что эта самая секретарша караулила под дверью зала. Тут же появился бинт, пластырь, йод. Клинок оставил на руке Гая порез. Надежда Петровна ловко исполнила роль «первой помощи». Когда она касалась Гая, скинувшего свои кожаные доспехи, раздетого до пояса, то вспыхивала как девочка – краснела, бледнела. И это тоже показалось Оксане ужасно пошлым и неприятным.
Неужели она уже ревновала его там, в зале для фехтования, после двух часов их такого странного знакомства?
Оксана закрыла глаза. Ремень безопасности (она была пристегнута) давил ей грудь. «Интересно, дорогая, о чем ты думаешь?» – спросил Владимир, а она… А ОН, ГАЙ… И ОГОНЬ, И ЖАР, И СВЕТ, И ПЛАМЯ… И ужас, и смерть… Это все он, таким она увидела и запомнила его – там…
ВОТ ЧТО ЗНАЧИТ, КОГДА ТЕБЯ ПЫТАЮТСЯ ЗАВОЕВАТЬ… ВЗЯТЬ КАК НАГРАДУ ЗА ДОБЛЕСТЬ, КАК ПРИЗ…
– Интересно, дорогая, О КОМ ты думаешь?
Она глянула на мужа – какое лицо у него сейчас жалкое, злое… Там, на Павелецкой, где ЕГО зал, где ОН бился за нее, звонили колокола церкви, что у самого вокзала. А здесь дорога, уводящая в сосновый бор и – никаких указателей. Бетонный монолит забора, КПП.
– Приехали, можешь радоваться, – процедил Владимир Жуковский. – Ну, братец, с днем рождения тебя…
К ним подошли два офицера охраны, увидели, кто в машине, жестами показали – проезжайте. Никто ничего не стал осматривать, обыскивать – брата охраняемой госперсоны знали в лицо, как и его жену.
За бетонным забором продолжался все тот же сосновый бор – но здесь он был окультурен, ухожен. Направо к излучине Москвы-реки тянулись широкие, вымощенные плиткой дорожки. Оксана включила магнитолу, чтобы хоть немного встряхнуться, прийти в себя, собраться.
В кинотеатрах великой страны – громкая премьера!!!
Реклама ударила по мозгам. Но от этого как-то стало даже легче.
– О Колчаке фильм сняли, – сказала Оксана, чтобы не молчать, чтобы хоть как-то разрядить атмосферу. – Помнишь, фильм «Коммунист» был с Урбанским? Коммунист – Урбанский, Колчак – Хабенский. Где разница, а?
– В жопе! В жопе твоей разница!!
Парк расступился, открывая РЕЗИДЕНЦИЮ. Комплекс новых строений, соединенных террасами, переходами из стекла. Стриженый газон, здание павильона для приемов, где уже был накрыт стол.
Алексей Жуковский встречал их у павильона. Он был в клетчатой рубашке, в джинсах – оживленный, какой-то немного взъерошенный, простецкий, совсем не такой, каким его показывали по телевизору. И гости уже собрались – в основном военные и коллеги-ученые по его прежней работе в Ядерном центре.
– Володя, Оксана! Это мой брат младший и его жена, прошу любить и жаловать. – Алексей хотел было расцеловаться по-родственному, но что-то в лице Владимира его остановило.
– Володя…
– Вот, мой тебе подарок к дню рождения. – Жуковский-младший сжал запястье жены и рывком вытащил ее вперед. – Думал-думал, что подарить… Такой подарок тебя устроит?
– Прекрати! Совсем свихнулся? – крикнула Оксана.
– Сам привез. По ее желанию. Давно надо было, но яичко, оно ж… это, как говорится… к Пасхе дорого, правда? А тут твой день… Ну, значит, и мой подарок – тебе. Самое дорогое, самое ценное, лучшее… Ты ж у нас всегда с детства получал самое лучшее, самое дорогое. Вот и забирай! – Жуковский с силой толкнул жену к брату.
Оксана упала бы, не удержавшись на высоких каблуках, если бы Алексей Жуковский не подхватил ее.
Красные габаритные огни развернувшегося прямо поперек стриженого газона «Фольксвагена».
Телефон квартиры Вероники Лукьяновой стоял на круглосуточном прослушивании. В субботу на «прослушке» дежурил старший лейтенант Должиков. Все эти дни, прошедшие с ночи убийства, телефон не подавал признаков жизни. Никто не звонил, не справлялся о потерпевшей. Должиков и в этот раз ждал спокойных комфортных дежурных суток. Он прихватил с собой несколько дисков с новыми фильмами, чтобы проглядеть на досуге, расслабиться.
Однако в 12 часов 42 минуты неожиданно раздался звонок. Должиков снял трубку:
– Да.
– А мне Веронику Валерьевну, – попросил мужской голос.
Должиков глянул на монитор компьютера: звонок исходил с мобильного. Хотя номер и засекли сразу, сколько драгоценного времени будет потеряно, прежде чем установят личность абонента.
– Веронику Валерьевну? А она уехала отдыхать, – брякнул Должиков первое, что пришло ему в голову. – Вернется недели через три.
– Те есть как это уехала? А деньги как же? – раздраженно спросил на том конце незнакомец. – Это Гена, Геннадий. Хорошенькое дело – замок в квартире сменили, я попасть туда не могу, за это оплата особая, как с ней договаривались. Но оплаты-то нет, ждем-с, все уж сроки прошли. Деньги за квартиру когда, я вас спрашиваю?
Должиков ничего не понимал. Квартира? Замок? Оплата? Какая еще квартира? Где? Но упускать такой шанс не собирался. Ведь появился еще один фигурант – пока совершенно неизвестная личность, которую необходимо было самым скорейшим образом установить.
– Ах, вы Гена! – воскликнул он. – Так тетя мне о вас говорила. Насчет денег я готов, то есть в смысле рассчитаться, она деньги оставила. Я просто не знал, как с вами связаться.
– Я звонил-звонил в начале недели – никого, глухо.
– Тут линия была повреждена, кабель во всем микрорайоне. Стройка ж кругом.
– Сегодня деньги подвезти сможете? – спросил таинственный Гена.
– Да, конечно, куда?
– Мне после работы удобно у метро «Новокузнецкая» на Пятницкой. Давайте встретимся в половине девятого вечера на остановке троллейбусной – которая прямо напротив метро.
– Хорошо, а как я вас узнаю?
– Я в джинсовой куртке буду со спортивной сумкой. И смотрите, в баксах, как в прошлый раз, не возьму. Бакс сейчас лихорадит, так что везите все как есть в «евриках».