— Подняли. Угнана, затоплена, в багажнике эксперты обнаружили следы крови, там будет биологическая экспертиза на группу и на ДНК.
— Чья это машина — наша или московская?
— Если бы наша была, тут бы все уже удостоверения на стол положили. «Волга», как мы установили, принадлежала ППС Каляевского ПОМа, владимирский номер, угнана две недели назад.
— Две недели? И ее не хватились? А что с патроном? Вы его проверили?
Колосов достал из ящика стола прозрачный пакет для упаковки вещдоков. Патрон был внутри. Потом он извлек еще один пакет с упакованным там ножом. К пакету были подколоты документы.
— Патрон винтовочный, — сказал он. — И калибр другой. Тот, кто стрелял в Аркашу с Арнольдом и в Голикова, пользовался другими игрушками.
— Другими? Господи, Никита, я окончательно запуталась. А нож-то чей? — спросила Катя, разглядывая рукоятку из оленьего рога.
— Я же тебе говорил: у Тихомирова изъял. Приехал к нему, а он с этим ножом мастера Самоделкина изображает. Я изъял на предмет исследования. Ногу-то Гликову уродовали ведь чем-то.
— И что эксперты сказали?
— Ничего. Следов крови на лезвии нет. И вообще, само оно не той формы. Здесь у нас обычное — прямое, а в случае с адвокатом-охотником раны наносились колюще-режущим предметом с коротким и кривым лезвием. Так что пустышка за пустышкой, — Колосов хмыкнул. — Эх, а как бы хорошо было этого флориста Серегу Геннадьевича в камеру забить на семьдесят два часика предвариловки.
— Ты что — подозреваешь Тихомирова?
— Я справки навел об обоих. Люди с высшим образованием, обеспеченные. У Балмашова дом загородный, Тихомиров с семьей на съемной даче кантуется, а сам, оказывается, тоже себе участок земли прикупил, строится активно на Клязьме. Так что, Катюша…
— Алю эту будешь допрашивать?
— По пульке-то? А как же. Завтра. Хотел, чтобы ее с утра пораньше привезли, пока ее Фаина дражайшая дрыхнет, но меня в министерство вызывают срочно.
— Ой, а я тоже завтра с утра в министерстве. Там награды сотрудникам вручают за мужество и героизм, я очерк об этом должна накатать. — Катя посмотрела на Колосова. — Никита… это что же, и тебя там награждают?
Колосов убрал вещдоки.
— Ну, значит, завтра я тебя из министерства в главк довезу, — ответил он (сама скромность и благородная сдержанность).
— Никита, да это же здорово! — Катя обрадовалась. — Это за мамоновскую эпопею, да? Давно пора было наградить. Анфиса мне все уши прожужжала про тебя, она тебя героем считает.
— Катя, ладно, все — ша! Эту тему закрываем, — Колосов зарделся. — Я сейчас к следователю в прокуратуру, запись допроса еще раз с ним послушаем, порешаем — что и как дальше.
— До завтра, Никита, встретимся в торжественной обстановке под звуки духового оркестра. — Катя была уже в дверях. — А ты в форме будешь? Я тысячу лет тебя в форме не имела счастья лицезреть. На мобильник непременно сфотографирую, Анфиса потом размножит, растиражирует.
В милицейском мундире Катя видела Колосова, дай бог памяти… да, точно вот на таком же торжественном вручении наград за служебную доблесть. В форме начальник отдела убийств смотрелся неплохо, только вот фуражка ему катастрофически не шла.
Первые пафосные строки будущего очерка о награждении сложились сами собой, точно стихи или пародия. Катя спешила к себе в кабинет, чтобы запечатлеть в «Ворде» осенившее ее «героическое вступление». Потом она вспомнила Мамоново-Дальнее, то проклятое кладбище, ржавые покосившиеся кресты и ограды, раненого, едва стоявшего на ногах Никиту и устыдилась сама себе — своей чертовой легкомысленности.
Нет, подобный очерк надо начинать совсем, совсем по-другому. Задумавшись, она едва не налетела на лестнице на Сашу Иванова, лейтенанта колосовского отдела. Тот, зажав под мышкой папку с какими-то бумагами, любезничал с молоденькой сотрудницей информационного центра.
— Екатерина Сергеевна, отчет из ЭКУ, помните, вы просили сразу вам сказать, как получим. Это по цветку. — Лейтенант Иванов зашуршал листами в папке.
— Готово уже? Ну, и что это за муляж? — Катя заглянула через его плечо в отчет.
— Эксперты обращались на биофак МГУ, возили в Ботанический сад эту штуку, что была в ране Голикова. Вот тут заключение, — лейтенант нашел нужный абзац в конце. — «С большой долей вероятности можно предположить»…. так… «имитация цветка анемона»… «Это анемон малоазийский. Широко распространен на Ближнем и Среднем Востоке — в горных районах Ливана, Сирии, Иордании, Турции. В декоративном садоводстве используется активно, период цветения с начала февраля по апрель-май».
Катя внезапно почувствовала, что ей не хватает воздуха.
— Кто подписал заключение? — спросила она, справившись с волнением.
— Полянский Борис Михайлович.
Полянского — старшего эксперта ЭКУ, эрудита и книгочея — Катя знала давно, не раз делала о нем очерки для журнала «Милиция».
Прямо тут, на лестнице, под удивленным взглядом лейтенанта, она отыскала в мобильном телефон эксперта и перезвонила. У Полянского был бархатный актерский баритон.
— По убийству Голикова? — переспросил он. — Екатерина Сергеевна, там вывод бесспорный, мы консультировались с профессором Суровцевым с биофака. Имитирован с большой точностью анемон малоазийский. Если помните миф о любовнике богини Афродиты охотнике Адонисе? Он погиб от раны, нанесенной кабаном. Цветок анемон, согласно мифу, вырос из его крови. В древности был весьма популярен его культ. Анемон же широко распространен на юге, на Ближнем Востоке это один из символов наступающей весны. Имитация выполнена из искусственных полиматериалов, судя по всему, работа не наша, сделано где-то за рубежом. Возможно, в Италии или Франции.
Это была уже вторая по счету бессонная ночь — Катя ворочалась на постели, садилась, ложилась. И опять вставала, шла на кухню, смотрела в окно. С балкона, выходившего на Москву-реку, тянуло зябкой сыростью. Ночью снова то и дело моросил дождь. Только под утро она немного забылась, но тревога не отступила. Снилась все какая-то небыль, несуразица. Словно осколки цветной мозаики, которые надо сложить, а они все не складывались, рассыпались. За краткий отрезок сна Катя измучилась больше, чем за все свое ночное колобродство. Осколки мозаики следовало во что бы то ни стало сложить, упорядочить, понять, увидеть всю картину в целом. От этого зависело многое, если не все. Это был единственный путь к спасению…
Кого она должна была спасти во сне, отгадав причудливую головоломку? Катя проснулась и… ничего толком не вспомнила из своего лихорадочного сна.
Зато она помнила другое — она обязана еще раз поговорить с Никитой. Но на торжественном вручении наград в МВД сделать это было невозможно. Когда она приехала на Житную в министерство, в актовом зале все уже были в сборе. Колосова она увидела в большой группе сотрудников — тут были работники МУРа, региональных управлений уголовного розыска. Многих Никита отлично знал. Сослуживцы были обрадованы встречей, шумно переговаривались, шутили. Это был настоящий мужской клуб. Клуб оперов. Мешать им не следовало. Ничего не оставалось, как ждать.