— Человек, — цыганка ответила так спокойно, словно ее спросили, который сейчас час. — Только шерстью изнутри весь покрытый. Мохнатый. На пути такому не попадайся — сомнет, разорвет.
— Вы образно говорите? Аллегорически?
— Почему образно? Много их сейчас перевертышей-то рыщет, — цыганка смотрела на Катю странно: той все казалось, что ее разыгрывают. — Некоторые открываются, другие же, это поумней которые, таят в себе шерсть-то свою до поры до времени.
— Как это открываются?
— Да как, кусают кого ни попадя, бесятся, на луну воют.
— И вы говорите, таких много? Где?
— А ты что, милая, поглядеть хочешь на такого? — Цыганка так и заколыхалась от смеха.
— Очень хочу, — Катя украдкой включила диктофон в сумочке. — А это разве возможно?
— Отчего же. Была б вольная воля. Против перевертышей этих молитва есть — отчитывать надо. Долгая это маета. Поп нужен. Это по правилам-то. Но попы ваши к нам что-то не снисходят. У нас, цыган, свой Христос. — Лейла снова усмехнулась. — Приводили мне одного такого. Злой был сначала, как бес, вонючий, страшный. Ничего, потом отчитали. Тихий вроде стал. Ничего, бог миловал, грех ему простил. Великий грех. Теперь на такого и поглядеть можно.
— А где?
— Где? — Цыганка придвинула к Кате салфетку. — Пиши адрес, сын за тобой завтра заедет вечерком. Завтра суббота, праздник у нас тут. Георгиев день Цыганское счастье. Вся родня наша съедется. И этого урода привезут непременно.
Одного-то его не бросают, жалеют. Ну, чего ж ты? Пиши адрес-то.
Катя снова едва не подавилась чаем: ишь ты, пиши цыганам адрес — а потом что? Милиционер внутри ее запрещал это делать категорически: не будь лопоухой дурой, сколько квартирных краж по области совершается цыганами, сама сколько раз в статьях и репортажах эту тему освещала, предупреждала население не доверять и… Но этого бдительного стража порой надо в себе несколько и попридушить, иначе…
Иначе мир никогда не повернется к тебе неведомой, буйной и авантюрной стороной.
— Вот мой адрес, — она достала из сумочки визитку. — А ваш сын… Разве он водит машину? И во сколько же его ждать завтра?
Цыганка снова потрепала ее по руке.
— Вечерком. Он парень смирный у меня, теленок сущий.
С такой, как ты, ему не справиться, робеет — красива ты больно. И честный он, не волнуйся на этот счет. Внук вот совсем от рук отбился. Ворует все как сорока, что блестит.
И чего не хватает, сволоченку такому? Все в доме есть, всего много, все ему ведь достанется. На-ка вот, милая, — Лейла полезла в складки своего цветастого одеяния, пошарила где-то в кармане и протянула на ладони Кате… серебряный зажим для галстука. — Передай парню-то своему. И скажи: мальца я лично ремнем постегала. Не воруй у людей, которые к тебе с добром. Не позорь свою бедную старую бабку.
* * *
Катя нипочем бы не стала звонить Мещерскому, но он объявился сам. Рано утром в субботу его волновал только один вопрос: уместно ли появиться на похоронах Владимира Кирилловича без галстука и в рубашке с короткими рукавами, ибо прогноз погоды обещал жаркий и солнечный день.
Катя не собиралась докладывать Мещерскому о своих планах. Но, как известно, женщины просто не в силах держать язык за зубами.
— Вчера вечером я к Вадькиному отцу заезжала, Вадька ему тоже звонил. Отвезла Андрею Константиновичу продукты, лекарства — он просил. Они с друзьями и на кладбище и в церковь поедут — уже такси заказали. А с меня, Сереж, хватит похорон… — Катя вздохнула. — Передай Базаровым мои самые-самые искренние, ну и… А я сегодня делом займусь.
Знаешь, каким? Мне оборотня обещали показать. Настоящего.
— Живого? — осведомился Мещерский невозмутимо.
Катя слышала в трубку, как жужжит его бритва — он брился, оказывается. — Или в пробирке заспиртованного?
— Я серьезно, Сереж!
— И где же? В кунсткамере? В Институте Сербского?
— Нигде, — Катя надулась: с ним как с человеком, а он… — Кстати, можешь забрать свой мерзкий галстучный зажим. Его вернули в целости и сохранности. Цыгане, знаешь ли, тоже кое-что знают о фамильной чести.
— Катя, да ты куда едешь? — тревожно спросил Мещерский. — С кем? Где тебя искать?
— Нигде, — повторила Катя, осторожно повесила трубку и включила автоответчик: пусть себе кричит-разоряется.
В глубине души, там, где продолжал бдить милиционер, ее второе «я», сложившееся за годы работы в милиции, Катя отлично знала, что поступает неосмотрительно и глупо. Ехать на рандеву с оборотнем! Надо было по крайней мере хоть Сережке сказать, где искать, если… Но слушать снова его разглагольствования о «суперсамце», сказках и мистической чуши ей больше не хотелось. Она все тихонько повторяла, напевала про себя фразу, услышанную вчера от Лейлы: Цыганское счастье… Я еду на праздник Цыганского счастья. Какое оно, интересно? Ей воображалось, что это путешествие начнется как-то необычно. Пробьет полночь, в ее дверь позвонят и…
Но звонок раздался гораздо раньше. В пять часов вечера.
На пороге стояли горбун Георгий и его сын — тот самый шкет, которого они с Мещерским…
— Вечер добрый, — поздоровался Георгий. — Мы тебя быстро нашли. Поехали? — Он крепко держал мальчишку за руку.
— Здравствуй, тетя. Хатка у тебя ничего, сносная, — шкет так и зыркал по прихожей. — Теть, дай водички попить, а?
— Хочешь сока? — гостеприимно засуетилась Катя.
— Обойдется он, — Георгий тряхнул сына, как мешок с картошкой. Тот завизжал, затараторил непонятно. — Говори по-русски!
Катя все никак не могла свыкнуться с мыслью, что у такого юного инвалида и такой бойкий сынуля.
Она сняла с вешалки теплую кофту, заглянула в зеркало, старательно подкрасила губы и сообщила, что готова.
Машина, на которой приехали отец и сын, подкосила ее окончательно: белый облезлый «мере» времен Карибского кризиса. Длинный, точно корыто, неповоротливый, весь в заплатах и пятнах коррозии. Цыган пнул ногой покрышку, кивком указал сыну на переднее сиденье, а Катю усадил назад В салоне одуряюще пахло бензином и приторной туалетной водой. Катя заметила, что горбун принарядился: черные волосы тщательно разделены косым пробором, ядовито-красный пиджак из тех, которые лет пять назад даже в бане не снимали «новые русские», черные мятые брюки, пугающетропически-кричаший галстук «живанши». Мальчишка был облачен, как и в тот раз, в спортивные «адидасы», только не такие замызганные, как в прошлый раз.
По дороге Катя не закрывала рта: цыган оказался живым и словоохотливым собеседником, машину вел уверенно и на подъездах к постам ГАИ резко сбавлял скорость. Катю в цыгане интересовало все «Вот ведь народ, точно с Луны. Живет с нами рядом. Свои обычаи у них, традиции, обряды, праздники. А мы, кроме того, что они кочуют по вокзалам, продают наркотики и клянчат в метро, ничегошеньки про них и знать не хотим!» — с досадой думала Катя, жадно слушая своего собеседника.