Однако незаметно следовать за парнем было весьма непросто. Сидоров выждал минут пять, дав ему фору, необходимую для негласного сопровождения, пусть немного отойдет. Куда он денется-то с обычного дачного маршрута?
Так, на некотором удалении друг от друга, они прошли километра полтора. По пути навстречу попался лишь один дачник — старик с сумкой на колесиках. Из Уваровки до Мебельного мало кто ходит. Зачем? Там автобус, да и дачники там богатые, все на машинах, кто на личных, кто на служебных.
Сидоров прибавил шагу — впереди бетонка. Иван шел быстро, размашисто, явно торопился. Участкового удивляло только одно: такой разряженный пижон и без тачки! У братьев вон какие — от джипа до «Хонды», у отца их тоже была отличная иномарка с шофером… А этот пехом топает, это ж надо! Водить, что ли, не научился или дороги боится? Он шел вдоль лесной опушки, на бетонку не выходил. Враз засветишься, как одинокий тополь на Плющихе. А Колосов приказал не светиться…
Внезапно, он услышал впереди шум машины. Вот она показалась с поворота на проселочную дорогу — белая «Ауди», забрызганная грязью. И внезапно остановилась. Сидоров замер: это что еще такое? Сломалась, что ли? А кто водитель?
Рука сама собой полезла под куртку, пальцы расстегнули кобуру.
Из машины вышел человек. Увидев его, остановился и Иван. Участковый в своем укрытии тоже замер: ч-черт, да ведь это же… Человек из машины махнул Ивану рукой. И Сидоров опустил пистолет, перевел дух. Сердце его билось.
ЭТО НЕОН. ЭТО БРАТ ЕГО. Иван вот тоже его узнал, идет к нему. Черт, все-таки как эти близнецы похожи!
Дмитрий, видимо, брата встречает, тревожится, как и Колосов. Знает, где тот идти должен с электрички, ну, братья ж!
Ванька раньше, наверное, всегда этой дорогой до дачи добирался — через Мебельный. В семье знали и…
Дмитрий Базаров стоял возле машины. Несколько раз зачем-то пнул ногой колесо; Затем открыл багажник. Сидоров заметил на его руках кожаные перчатки — колесо, что ли, у него спустило, подкачивать будет? Иван, подходивший к машине быстрыми мелкими шагами, что-то невнятно и горячо говорил брату, нервно жестикулировал. Дмитрий спокойно кивнул: сейчас, мол, поедем, только… Он достал из багажника какой-то предмет. Захлопнул крышку почти бесшумно, положил предмет на багажник. Иван направился к передней двери, наклонился, открывая ее, и в тот самый миг, когда он уже хотел садиться…
Все дальнейшее произошло в считанные доли секунды.
— Дмитрий неожиданным прыжком подскочил к брату. Заломил ему руку за спину, рывком пригнул Ивана к самому капоту. Правой рукой схватил его за волосы, пальцы левой сомкнулись словно тиски на хрупком горле брата и…
СЛОМАТЬ ШЕЮ ОН НЕ УСПЕЛ. Прогремел выстрел.
И сразу же за ним — второй. Эхо метнулось к лесу, пугая птиц. Раздался дикий вопль. Сидоров, выскочивший из своего укрытия, готовый стрелять снова и снова, даже не понял сразу, кто так дико орет, — НЕУЖЕЛИ ЭТОТ?!
Но орал, визжал, захлебывался истерикой Иван. Он упал на асфальт и теперь чуть ли не ползком, спиной, боком, по-тараканьи суча ногами, пытался спрятаться за машину.
А Дмитрий не двигался с места. Зажимал ладонью левое предплечье, из которого струей била черная венозная кровь.
Он видел перед собой только пистолетное дуло. Он не знал человека, который держал пистолет в руках. Он хорошо помнил сцену во дворе Раздольского ОВД, когда сумасшедшая нищенка назвала его оборотнем, залитым кровью, при которой присутствовал и участковый Сидоров. НО ТОГДА ОН ПРОСТО НЕ ОБРАТИЛ НА МЕНТА НИКАКОГО ВНИМАНИЯ.
БЫЛО НЕ ДО ЭТОГО.
Странные шутки порой шутит судьба…
Время течет как река без берегов, лечит не только сердечные раны. И наши ошибки, просчеты, разочарования с течением времени теряют разрушительную для души остроту.
Боль гаснет. Все случившееся с нами медленно и неуклонно переходит в разряд ПРОШЛОГО: Былого и Дум о Былом.
А прошлое нам всегда легче судить, легче понимать и даже легче прощать, чем настоящее. Если только понимание и прощение возможны.
Июнь близился к концу. И вроде мало что изменилось со дня, когда на лесном проселке прогремели выстрелы. Только в уголовном деле появилось новое имя, фамилия осталась прежней, да в камере одного из подмосковных СИЗО новый обитатель. А еще по делу прошла новая серия обысков. Да на допросах в прокуратуре и управлении уголовного розыска появились некоторые новые лица.
Сергею Мещерскому ВСЯ ЭТА ИСТОРИЯ в последние дни представлялась кошмарным сном. Наверное, острее всех переживал известие о нежданном повороте событий именно он: по вечерам приезжал к Колосову в Главк, они разговаривали, спорили. Мещерский, до этого так мало интересовавшийся ВСЕМ ЭТИМ ДЕЛОМ, теперь был просто оглушен и ошарашен случившимся… Теперь, по его признанию, и он тоже не мог просто так сбросить ВСЕ ЭТО с себя.
Его назойливый растерянный вопрос: «Как же такое могло случиться в их семье?» — не раз слыхали и Катя, и хмурый и усталый начальник отдела убийств. Колосов пытался кое-что объяснить Мещерскому: если твой друг не понимает, твой долг помочь ему понять. Катя же на все восклицания и вопросы Мещерского пугливо отмалчивалась. И ее поведение удивляло Сергея.
Катя воспринимала все случившееся внешне, пожалуй, даже бесстрастно. Более того, она прямо заявила Мещерскому, что теперь непременно напишет об этом деле правду.
И этого Мещерский никак не мог понять: как же это возможно выплескивать на страницы газет столь личное, касающееся твоих друзей, знакомых, родственников?!
Мещерский не мог взять в толк одного: то самое, что он называл абстрактным словечком личное, УМЕРЛО в Кате в тот самый миг, когда она услышала переданное по рации сообщение о вооруженном задержании с поличным при пресечении попытки убийства Ивана Базарова его брата — тоже Базарова… Мещерский не понимал, что иногда одного слова достаточно для того, чтобы не только больно ранить самые сокровенные человеческие чувства — симпатию, признательность, благодарность, веру, дружбу, любовь, но и для того, чтобы в одночасье выжечь их из души — выжечь каленым железом. Намертво. Навсегда. Одного коротенького слова для этого достаточно — имени человека, от которого никто не ждал такого подлого и чудовищного предательства.
О ПРЕДАТЕЛЬСТВЕ говорили в те дни много: в прокуратуре, розыске, пресс-центре. Дело Базаровых не оставило равнодушным никого. Но шли дни, и разговоры, пересуды смолкали. Следователь Касьянов, оправившись от удивления, приступил к новому витку расследования, и его теперь все больше интересовали не чувства, не эмоции, а бесспорные факты.
А факты были такими: Иван Базаров, переживший нервное потрясение, немного пришел в себя и начал давать подробные показания. Его брат Степан до сих пор находился в бегах, не появляясь ни по одному из известных сыщикам адресов. Кстати, план «Перехват» отменили. Ведь теперь в бегах находился не опасный маньяк-убийца, а «психбольной с отклонениями», оказавший сопротивление сотрудникам милиции.