– Потому что Смотритель и отмоллюзги люди, а Птицы нет. И я теперь тоже не пойми что.
– Я в третий раз встречаюсь с Птицами и могу сказать: они простые, честные, искренние, мне все больше нравятся. А про мой опыт с Орденом и Смотрителем ты и сам все знаешь. По мне, уж лучше Птицы, чем такие люди, как члены Ордена Серцевидки или Смотритель.
– Какая чушь! – Андрей вырвал руку. – Ты же сама человек. Как тебе не противно?
– Мне противно, когда лгут и творят зло себе на забаву, а кто это делает, человек, рыба или птица – неважно.
– Но ведь твоего названого брата украли Птицы! Забыла, почему мы здесь?
Маша осеклась. Потом повернулась и медленно пошла по пути, указанному Шаманом. Андрей молча топал следом. У самой развилки девочка снова спросила у фонарика колокольцев, где Ванечка. И фонарик опять показал два луча – налево и направо.
– В той стороне мы его не нашли, пойдем в эту, – вздохнула девочка.
Дорога в старый город была узкая и неухоженная, ее часто преграждали огромные валуны, да и по россыпи мелких острых камней идти было не очень легко. Маша сразу пожалела о ботинках, которые остались дома, когда она выбежала за Птицей, унесшей сына Кристины. Она подняла руку, чтобы щелкнуть пальцами, но Андрей внезапно перехватил ее.
– Не колдуй. Разве ты не чувствуешь?
Маша в недоумении покачала головой – и вдруг почувствовала. Магия и Тьма. Магия ощущалась как щекотка глубоко под кожей, Тьма – как что-то сладкое, но противное, вроде заплесневевшего варенья или сиропа от кашля. Поднимающееся к горлу, липкое, навязчивое. Уши как будто заложило – так вокруг было тихо, только глубоко под ногами словно перекатывались волна за волной.
– Мне страшно, – призналась Маша. – Не знаю сама почему. Но такая жуть…
– Теперь я понимаю, почему это место называют старый город, – произнес Андрей, озираясь.
– А я нет. Почему?
Вместо ответа Андрей, не отпуская руку, повел ее по странной щербатой тропке на высокий круглый камень. Оттуда девочка посмотрела на путь, который они прошли, и вдруг поняла – перед ней была как бы копия Рогонды. Или, вернее, бабушка Рогонды. Каменистые тропки закручивались, как улочки, вокруг странных камней, очень ровных и круглых. Щербатые тропки напоминали осыпавшиеся лестницы, вели к вершинам круглых камней. На камнях угадывались осыпавшиеся барельефы, виднелись следы мозаики.
– Ты видела издали гнезда? – спросил Андрей. – А теперь представь, что на каждом из камней лежит большое гнездо.
– Но, как я поняла, старый город не совсем здесь. Вроде бы Птицы сказали, что он под землей.
– Мне не хочется туда идти, – признался Андрей. – Под землей я чувствую странную смесь Тьмы и магии. Это как нырять в воду, по поверхности которой плавает мусор.
– Если мы не будем колдовать, а просто поищем с помощью моего фонарика Великих Матерей, с нами ничего не случится, – неуверенно предположила Маша. – А если нам что-то не понравится, ты вызовешь маячок. В конце концов, твой родной отец тебя туда отправил, я не думаю, чтобы он подверг тебя опасности.
– Ты меряешь все человеческими мерками. Не забывай, что это не люди, а Птицы.
– Но им всем нужна наша помощь. У них птенцы, помнишь?
– Ну, хорошо, – сдался Андрей. – Птенцы, Матери, мой отец, твой названый брат – слишком серьезные аргументы, чтобы можно было просто сдаться и вернуться домой.
– Вот теперь ты мыслишь почти как сквозняк, – съехидничала девочка.
Они принялись искать путь под землю. Фонарик колокольцев петлял между круглых камней, взбирался по щербатым ступенькам, огибал колонны, и у Маши уже рябило в глазах. На неровных каменных стенах ей мерещились египетские письмена, в колоннах виднелись статуи, и она не могла понять, то ли действительно видит остатки культуры древней Птичьей цивилизации, то ли с ней воображение шутки играет.
– Смотри…
Андрей указал на камень, такой же, как другие, только с круглой черной норой в боку. Синий луч фонарика уперся прямо в эту дыру. Ребята, не мешкая, вошли внутрь. Сверху, в своде пещеры, тоже была небольшая дыра, и оттуда падал слабый свет.
– Я не вижу в темноте. Мне вызвать огонь? – спросил Андрей. Маша близко ощутила Тьму, как тошноту, и ответила:
– Не надо, я вижу. И тебя поведу.
Они пошагали, слегка сгибаясь, чтобы не стукнуться о потолок, держась за руки. В свете синего луча девочка видела, как простые каменные стены вдруг сменила богатая мозаика, которая и в самом деле слегка напоминала египетские письмена. Здесь были птицы, летящие и сидящие в профиль, распростертые крылья и круглый птичий глаз, волнистые линии и острые треугольники, и все это было выложено, как убедилась Маша, погладив рукой стену, из самоцветов, часто встречающихся в горах. Девочка не знала, конечно, названий камней, только некоторых, таких, какие лежали у мамы в шкатулке. Например, малахит и селенит. Но ее внимание привлек молочно-белый матовый камень, который каждый раз встречался в рисунке, изображающем круглый птичий глаз. Из такого же камня были сделаны их с Андреем кольца.
– Почему ты остановилась? – спросил Андрей.
Камень в стене под Машиными руками вдруг стал горячим. И в тот же момент ребята ощутили, как потеплели их кольца. Не сговариваясь, они достали их и поднесли к глазам. И увидели пожилую женщину в длинном золотом платье. У нее было красивое лицо с ярко подведенными глазами, хоть кожа и была покрыта морщинками, а волосы оказались совсем не седыми – рыжие косы были уложены в высокую хитроумную прическу.
– Что вы делаете в старом городе, птенчики? – спросила она.
– Мы ищем Великих Матерей.
– Зачем?
– Птенцам из Птичьего города нужна их забота, – объяснила Маша.
– У Птенцов есть собственные матери, есть Птицелап. Великие Матери заняты. Отец дал им задание.
– Позвольте нам поговорить с вами лично, а не через каменные кольца, – сказал Андрей.
– Людей мы не пустим в старый город. Уходите, покуда вас не завалило камнями.
– Я не боюсь камней, – звонко ответил парень. – Я Шаман, сын Шамана.
Рядом с пожилой женщиной неожиданно появилась юная девушка, ей можно было дать шестнадцать человеческих лет. Ее золотое платье оказалось значительно короче, чем у пожилой, и ребята увидели, что ноги у нее птичьи. Прическа также отличалась изысканностью, не то что обычные Птичьи гривы.
– Мама, позволь им войти.
– Ну хорошо, – сказала женщина. – Однако Шаману прежде всего необходимо доказать свое предназначение, он может попытаться пройти испытание стихий и сердца матери. Что же до девочки… Если у нее нет серьезной причины находиться здесь, пусть она идет домой. Путь наверх тут один – обратный.
– У меня есть причина! – заявила Маша.