– Ну не меня же? Я им ничего плохого не сделал, да и Наташа, думаю, им тоже ни к чему, – ухмыльнулся детектив.
– А я, значит, сделала? – взвилась Лариса. – Да я за всю свою жизнь даже муравья не обидела. Откуда мне знать, почему они ко мне привязались? Ты, Володь, как хочешь, а я больше здесь жить не собираюсь. Завтра же манатки в зубы и уезжаю к чертовой матери. К своей матери, – даже не соображая, что говорит, затараторила девушка.
– Так к чертовой или к своей? – хохотнул Владимир и посмотрел на девушку.
– Нечего к словам придираться, лучше скажи, что делать, – нетерпеливо спросила Лариса и опять топнула босой ногой. Но нога попала на валявшуюся на полу вилку, и девушка, пискнув, запрыгала на одной ноге.
– Ай-й, да что же это такое? Ты-то как думаешь, я правильно решила?
– А что ты у меня спрашиваешь? Ты же у нас сама себе голова.
– Ладно тебе, Володь, я же с тобой советуюсь. Ну как? «Таможня дает добро»?
– Кто сказал, что таможня дает добро? Таможня добро отбирает, – усмехнулся сыщик.
– Хватит тебе, Володя, шутить, не до смеха сейчас. Ты пойди в спальню, на Наташку посмотри. Она ни жива, ни мертва на кровати сидит.
– Налей ей коньяку, это успокаивает, – пробормотал мужчина и потянулся. – Устал я с вами, сил нет, сейчас прямо на стуле усну.
– Ты, между прочим, обещал до часу ночи приехать, а приехал почти в три. Еще бы немного и опоздал. Как бы ты жил потом, если бы застал здесь два еще тепленьких трупа? – обиженно проговорила Лариса и покосилась на сыщика.
– Хорошо то, что хорошо кончается, – пробормотал мужчина и зевнул, прикрывая ладонью рот.
– Иди, ложись на своем «любимом диване», а я с Наташей лягу. Сейчас действительно не мешает выпить, нервы уже ни к черту за эти дни, – сказала Лариса.
– Мне тоже налей.
– Ага, я сейчас мигом, – засуетилась девушка и побежала в гостиную к бару.
Не добежав до двери, она повернулась к Владимиру:
– Как думаешь, что они от меня хотят?
– Если бы что-то хотели, уже взяли бы. Тебя просто хотят убить.
– Что значит просто? Вот так взять и убить человека? Действительно просто, – нервно усмехнулась Лариса. – Но мне очень интересно, за что?
– Я от природы не любопытен, но мне тоже хотелось бы это знать. Ларис, подумай, может, ты знаешь какой-то секрет? Или была свидетельницей какого-нибудь преступления? В моей практике такое уже случалось.
– Ты что, мыла наелся? Никакие преступления я не видела и никаких секретов тоже не знаю. Я в последнее время только в студии и пропадаю.
– Ты выпить-то нальешь, или мне самому сходить? – улыбнулся Владимир, глядя на пыхтевшую девушку.
– Ой, забыла совсем, сейчас принесу, – махнула Лариса рукой и уже шагнула к гостиной, но опять, обернувшись, спросила. – И что же мне теперь делать? Может, в милицию пойти?
– А что ты в милиции скажешь?
– Скажу, что меня постоянно пытаются убить.
– А доказательства у тебя есть?
– А зачем? Неужели мало моих слов? Напишу заявление, пусть что-то делают. Вон, и Наташа подтвердит, что ее чуть не задушили.
– Тебя примут за дамочку, страдающую манией преследования.
– Это почему?
– Потому.
Лариса задумалась, а потом вдруг радостно сообщила:
– Володя, мы же совсем забыли про сок, ведь это неопровержимое доказательство того, что меня хотели отравить.
– И где же эти доказательства? – усмехнулся детектив.
– Ну как же? Там наверняка есть отпечатки пальцев преступника, не считая отравы.
– Там наверняка нет его отпечатков, а вот многих других людей есть. Например, продавца, кассира, мои и твои. Но злоумышленника, который вводил в пакет яд шприцем, я уверен, что нет. А еще, моя дорогая, там есть отпечатки того бедолаги с кладбища. Что ты на это скажешь? Что дала сначала этот сок ему продегустировать? Или у тебя найдется что-то другое?
– Я правду скажу. Расскажу, как отравился кот Маркиз, а Наташа подтвердит.
– А тебе припомнят: а-а-а, так это тот самый кот, что лежит рядом с покойником на кладбище, и отравлен тем же ядом? И каким же это боком, уважаемая гражданочка, вы причастны к этому преступлению? Случайно Зимина, сотрудника вашего отца, не вы пристрелили? Чем же это он вам так не угодил?
– Да ну тебя, Володь, у тебя на любой аргумент тут же контраргумент находится, – надулась Лариса.
– Это потому, что при рождении господь бог отпустил мне немного мозгов, и прежде чем что-то делать, я привык включать их в работу.
– И что же теперь делать?
– Налей наконец коньяку.
– Да, да, уже иду, забыла совсем. Я тоже хочу выпить.
– Самая опасная форма склероза, это когда хочешь выпить, но постоянно об этом забываешь, – усмехнулся детектив.
– Здесь не то что склероз, скоро вообще амнезия по голове шлепнет, – проворчала Лариса и поплелась в гостиную.
Она тут же вернулась с бутылкой коньяка в руках и полезла в шкаф за бокалами. Налив в один из них почти половину, она пошла в спальню. Наташа лежала на подушке с открытыми глазами и нервно теребила край одеяла.
– Натусик, я решила снять стресс с помощью безотказного средства и тебе принесла.
Лариса протянула подруге бокал с коньяком, и Наташа послушно его взяла. Сморщив носик, она выпила содержимое бокала тремя большими глотками и молча отдала пустую емкость Ларисе, затем Наталья откинулась на подушку и закрыла глаза.
– Ты постарайся уснуть, а я пойду, чтобы не мешать тебе, – посоветовала Лариса.
Наташа чуть кивнула и отвернулась к стене. Лариса тихонько на цыпочках вышла из спальни и осторожно прикрыла дверь.
– Наташа выпила коньяк, сейчас должна уснуть. Бледная лежит, как поганка. Я бы вообще, наверное, посинела, – войдя на кухню, проговорила девушка. – Ладно, будем надеяться, что завтра все будет в порядке, и она окончательно придет в себя. Теперь давай и мы расслабимся.
Лариса налила себе немного коньяку и поставила бутылку перед мужчиной.
– Налей себе сам, сколько считаешь нужным.
Девушка достала из холодильника лимон. Она порезала его, положила на блюдце и поставила на стол.
– Володь, давай выпьем за то, чтобы эта канитель побыстрее закончилась.
– Что ты так мало себе налила? – усмехнулся детектив.
– Еще свежи воспоминания, – засмеялась Лариса, затем, посерьезнев, проговорила: – Завтра, сам знаешь, ответственный день. Нужно быть со свежей головой. Ты, конечно, можешь выпить, сколько захочешь, ты же мужчина.
– Кстати, о мужчине. Может быть, ты все же прикроешь свои оголенные прелести, я же не железный, – скороговоркой произнес Владимир и, пряча глаза, выпил коньяк.