- Очень просто. Она не в себе была. Мы ее отвезли в частную клинику для этих… с психическими отклонениями. А что, это обязательно в газете писать? Как же врачебная тайна?
Астра представилась ему корреспонденткой «Подмосковного вестника», только изменила тему статьи. «Я пишу о трудовых буднях сотрудников «скорой», - объяснила она. - Хочу добиться дополнительного финансирования».
- Постойте, я запуталась. Вы забрали с собой молодую девушку, подростка?
- Да нет. Молодую женщину, кажется… Хотя я точно не скажу. Вы бы лучше врачей расспросили.
- Они дома, отсыпаются после смены.
Шофер кивнул.
- Завтра приходите.
- Завтра я уже должна сдать материал в редакцию.
Он развел руками и вздохнул. В дырочки навеса над площадкой, где стояла машина, просачивалась вода. Дождь не прекращался.
- Куда вы отвезли ту женщину? Разве здесь есть частная клиника?
- Здесь нет. А за тридцать километров от Камышина есть, - недавно построили, - «Тихая поляна» называется.
«Откуда у Коржавиных деньги на частную клинику? - подумала Астра. - И кого туда отвезли? Зойку или Эльзу? Судя по словам соседки, которая видела младшую сестренку дома, - Эльзу. Выходит, права тетка Фрося!»
- Разве вы обязаны возить пациентов в частные клиники?
- Обязаны, не обязаны - договориться всегда можно.
- Вам заплатили?
- Я не врач, - рассердился водитель. - Мое дело - баранку крутить!
- Да, конечно. Признаться, вы меня удивили: в такой глуши и вдруг - «Тихая поляна».
- Место там больно красивое, - сосны, березки, молодая дубовая роща, озерцо с кувшинками. И тишина, только птички поют и лягушки квакают. Как раз для успокоения души.
- Ой, об этом я непременно напишу! - с воодушевлением воскликнула Астра. - Наверное, клиника построена на спонсорские деньги? Такой опыт нужно пропагандировать и распространять. Как туда попасть?
Похоже, ее актерские навыки все еще были хороши, потому что шофер поверил. И подробно объяснил, как добраться до «Тихой поляны».
Москва
…Кто-то крался по длинному, бесконечному коридору… шаги замерли у двери Захара. Он спал в своей комнате, но все слышал. Неизвестный враг таился за дверью, сдерживая дыхание. Захар видел себя как будто со стороны, - он лежит на шелковых простынях, на парчовых подушках, в комнате с узорчатыми потолками и стенами, задрапированными яркой тканью. Золотые светильники дымятся на низких столиках, на полу, - роскошный ковер. Его мягкий ворс глушит шаги врага. Тот приближается к ложу… что у него в руках? Черный шнурок?
На ковре у подножия кровати господина сладко спят полуобнаженные одалиски, их перси соблазнительно белеют в предрассветном сумраке. Женщины ничего не слышат!
Захар покрывается испариной от ужаса, но не может даже пальцем пошевелить. Он хочет позвать на помощь, но губы раскрываются в немом крике… из них не раздается ни звука. Враг ловко набрасывает шнурок на шею изнеженного господина, плетеная веревка впивается в кожу, стискивает, режет горло… хрустят хрящи, глаза наливаются кровью, выкатываются из орбит…
- А-а! А-аааа-аа! - Захар проснулся от сдавленного вопля, схватился за шею. - О, аллах! - со стоном вырвалось у него.
Находясь еще во власти сна, он не сразу вспомнил, что никогда не был мусульманином. Там, в комнате с золотыми светильниками, он исповедовал ислам. Но здесь ему следует молиться другому богу.
- Господи… - прохрипел Иваницын, как наяву ощущая смертоносный шнурок на шее. - Боже мой! Спаси и помилуй…
Язык присох к нёбу, губы не слушались. Едва ли не впервые в жизни он робко осенил себя крестным знамением.
- Ф-фу-уу-у… какой кошмар…
Медленно, с натугой дыша, он потирал пальцами саднящее горло. Привязанный к автомобильному зеркалу черный шнурок живо пришел ему на память.
«Жуткий сон посетил меня не случайно, - сообразил Захар, содрогаясь. - Это предупреждение свыше. Меня собираются убить! Надо идти к Борисову, рассказать ему все, умолять защитить меня. Или может, лучше в милицию? Нет, там меня слушать не станут. И про Марину я должен буду молчать. А Борисов и так все знает».
Он встал, обуреваемый страшными мыслями, в полнейшем недоумении, кому он перешел дорогу, поспешно оделся и через сорок минут уже закрыл за собой дверь квартиры. Завтрак остался в кухне на столе, - Захар не смог проглотить ни кусочка. Горло болело, словно черный шнурок уже затянулся на нем. В некоторой степени так и было.
В офисе господин Иваницын с нетерпением ожидал Борисова, - ему казалась нелепой та неприязнь, которую он до сегодняшнего утра испытывал к Николаю Семеновичу. Теперь в лице последнего он видел спасителя, который один способен защитить его от верной смерти. Захару стало наплевать на все, кроме своей драгоценной шкурки. Оказывается, жизнь, - несмотря ни на что, - приятна и восхитительна, и расставаться с ней совсем не хочется.
Борисов оторопел, когда главный менеджер, презрев приличия и этикет, вломился к нему в кабинет, - красный, задыхаясь от волнения.
- Меня убьют! - завопил он, плюхаясь в кресло. Ноги плохо держали его. - У-убьют! Они послали мне черный шнурок!
- Правитель Османской империи заимел на тебя зуб, Иваницын? - усмехнулся начальник охраны. - Нынче восточные штучки входят в моду. Люди смотрят телевизор, читают книги, в которых полно готовых рецептов запугивания на любой вкус. А кто «они», позволь спросить?
Захар, заикаясь и глотая слова, сообщил про анонимный звонок, шантаж, преследование, женщину, наблюдавшую за ним в баре, и про шнурок, привязанный к зеркалу его «Опеля».
- Тебе не показалось под кайфом-то? - с сомнением смотрел на него Борисов. - Пьешь много! А нервишки у тебя слабоваты. Вот и допился до глюков.
- Ты не шути, Семеныч! Мне сон приснился, что я умер, задушенный шнурком.
- Вот видишь, сон - не явь, дорогой Захар. Я воображаемых шантажистов ловить не умею.
- Это что, по-твоему? - Иваницын вынул из кармана и бросил на стол перед Борисовым черный шнурок. - Тоже глюк? Ты его потрогай, возьми в руки!
Тот повертел в руках обыкновенный шнурок от ботинок или кроссовок. У Иваницына «крыша» поехала? Не мудрено! Карьера рушится, вожделенная свадьба накрылась, невеста сбежала к другому, - правда, ему сей пикантный факт еще неизвестен, - а самого красавца-мужчину могут обвинить в убийстве любовницы и посадить лет этак на…
- Спрячь меня, Семеныч! - дрожа, как осиновый лист, взмолился молодой человек. - Я жить хочу! Ты что… - он уставился на непроницаемое лицо Борисова, - Не веришь мне? Чем хочешь, поклянусь! Мамой… здоровьем…
- Странный вид шантажа какой-то, - медленно произнес тот. - Вымогатель требует примирения жениха и невесты. Ему-то какой прок от этого?