Ниалл уже подходил к кромке прибоя, когда из-за серой завесы дождя вылетел ворон. Его огромные крылья были подобны полуночной тьме. Он стрелой пронесся над войском, опустился на верхнюю кромку щита короля и взглянул ему прямо в лицо.
Тяжела была птица, но щит не дрогнул в руке короля, его поступь осталась твердой, и голубые глаза смело взглянули в черные самоцветы, горевшие над грозным клювом.
– Привет тебе, если ты – та, о ком я думаю! – негромко проговорил Ниалл.
Многоголосый стон прозвучал над войском. Бреккан вскрикнул и отшатнулся, но тут же овладел собой. Стражи нарушили строй, но голос командира вернул их по местам. Лэйдхенн невольно вскинул свой жезл поэта и на шаг отстал от Ниалла. Нимайн так стиснул посох, что побелели костяшки пальцев. Ниалл остановился у края воды.
– Я обещаю тебе много мертвых тел, – сказал он. – Но это, ты знаешь, я давал тебе всегда. Желаешь ли чего-либо еще?
Птица, не мигая, смотрела на него.
– Или ты принесла мне весть, милая? Я слушаю. Я всегда готов услышать тебя, и когда ты наконец призовешь меня к себе, я не замедлю.
Страшный клюв шевельнулся и легко коснулся лба человека. Птица взлетела и трижды описала круг над головой Бреккана Мак-Нелли. Потом черные крылья ворона скрылись во мгле.
Воины пали ниц, осеняя себя защитными знаками и шепча обеты. Ниалл и его товарищи стояли прямо. Король придержал копье локтем и положил ладонь на плечо сына. Помедлив, Нимайн тихо проговорил:
– Это чудо и предзнаменование. По-моему, сама Морригу…
– Она, как и Медб… оказала мне честь, – отозвался Ниалл. – Я помню рассказы о том, как она являлась воинам перед битвой.
– И что стало с теми воинами? – выкрикнул, стиснув кулаки, Бреккан. Его голос сорвался, но краска стыда тут же прихлынула к побледневшему лицу.
– Иные побеждали, иные гибли, – ответил мальчику Лэйдхенн, – но те битвы вошли в легенды.
Ниалл все смотрел на сына.
– Она отметила и тебя, – пробормотал он.
– Как избранника бессмертной славы, – предположил Лэйдхенн.
– Избранника Морригу, – еле слышно добавил Нимайн.
Ниалл встряхнулся.
– Довольно. Не стоит давать парням время на раздумья. Песню, поэт! Верни им мужество!
Лэйдхенн ударил в гонг, тронул струны арфы. Люди встрепенулись, ибо поэт владел невидимым царством, откуда исходили слова, способные потрясать и вдохновлять. Голос поэта разнесся над рядами воинов:
Быть может, это предвещает:
Нас ждут великие дела.
И славу мы в бою добудем.
Победу призываю я!
Ниалл высоко поднял копье. Его крик прокатился по холмам:
– Радуйтесь! С нами Морригу!
Вожди увидели, как их король вбежал в волны. Вода вспенилась вокруг его колен. Он одной рукой схватился за борт и вскочил на корабль. Там он подхватил лежавшего на носу рыжего петуха, мечом рассек путы, и птица забилась в его руке.
– Манандан Мак-Лери, коли позволишь Ты нам пройти по Твоему морю, мы принесем Тебе славу! – король бросил жертву на форштевень и ударом меча снес голову. На череп римлянина брызнула кровь.
– Вперед! – выкрикнул король. Отдельные выкрики слились в общий вопль. Засверкали мечи. Знаменосцы раскачивали древки, и штандарты развевались, словно под порывами урагана. Бреккан дрожал от волнения. Лэйдхенн и Нимайн поцеловали его в щеки и стояли, глядя вслед, пока он со стражами поднимался на корабль.
Каменный якорь втянули на борт, весла ударили о воду, и королевская галера вышла в море.
Остальные суда стаей двинулись следом. Величественное зрелище! Флот был не так уж велик, и кроме королевского судна, ни одно не было полно людьми. Они наполнятся на обратном пути – добычей и пленниками. Но множество каррак окружали корабли, как свора собак окружает коней на охоте. Низкие кожаные челны выдерживали от четырех человек до дюжины. На морской волне они плясали как поплавки, и пение гребцов заглушало плеск волн.
Руки, свободные от гребли, были заняты наведением порядка на борту. Ко времени, когда с этим было покончено, все были пьяны от морского соленого ветра. Никто не сомневался более, что Ворон – чудесное видение, явление которого предвещает гибель врагов, богатую добычу и славу. Бреккан был сам не свой, и Вайл Мак-Карбри, шкипер королевского судна, освободил его от вахты, велев не путаться под ногами.
В первые дни пути по правому борту виднелись берега Эриу. К вечеру суда, если была возможность, причаливали к берегу, и люди разбивали лагерь. Сильный отряд мог не опасаться нападения лагини, тем более что те должны были видеть – корабли мирно отплывут на рассвете. Только ветер, туман и скалы могли помешать порой подойти к берегу. После того как суда пересекут пролив в самом узком месте, они собирались таким же образом держаться близ берегов Альбы – более или менее. Ибо в стране римлян нелегко найти место для безопасной стоянки.
На юго-западной оконечности Думнонии предстояло, если не подействуют заклинания, дожидаться попутного ветра. Дальше придется держаться в открытом море, подальше от Арморики и колдуний Иса, до самого устья Лигера. Если Манандан не пошлет ветра, придется грести посменно всю дорогу, но это не худшее, что их ожидает. Вот если тучи закроют небо, они, как шутил Ниалл, могут оказаться прямо у Тир-инан-Ок-или в желудках акул и чаек.
План вполне осуществим, добавил король. Арморикские рыбаки нередко заходили и дальше в море. Да и торговые суда, и пираты, случалось, по нескольку дней не видели берегов. И разве их милезийские предки не приплыли из самой Иберии?
Путь был не слишком труден – только-только, чтобы не позволить людям разлениться, – до первой ночи, после того как оставили позади Думнонию и вышли в океан.
Небо было чистым, полная луна – яркой, и кораблям не было нужды сбиваться в кучу, чтобы не терять друг друга из виду. Долгожданный попутный ветер дал отдых гребцам. На кораблях, бежавших вместе с ветром, почти не ощущались его холодные порывы. Мягко плескались волны, пена блестела серебром на обсидиане ночного моря. Корабли раскачивались, бормоча негромкую песенку скрипучего дерева и уключин.
Ниалл отстоял вахту впередсмотрящего и ждал смены. Прежде чем улечься спать рядом с командой, он на минуту задержался, кутаясь в плащ, на передней палубе.
Флот скользил по волнам стаей дельфинов. Глазницы добытого в бою черепа смотрели в сторону Рима.
Краем глаза Ниалл заметил какое-то движение и вскинул голову. Беззвучно взмахнули широкие крылья. Сова… в море?
Птица описала круг и скрылась на востоке. Ниалл ничего не сказал сменщику. В ту ночь сон короля был тревожен.
III
С утра Эпилл вывел легионеров по Редонской дороге на дальний берег мыса Ванис – все тридцать два солдата. Грациллоний отпустил дворцовую стражу, заметив, что и сам не собирается сидеть во дворце. После вынужденного отсутствия во время полнолуния у него накопилось множество дел в городе и в войсках.