— Мы, галликены, обсудим эту идею и отвергнем ее.
— Что?
— Некоторые из нас его любят. Но не думай об этом. Если потребуется, мы тоже можем положить свои сердца на алтарь. Мы с тобой политики, самые известные среди тех, кто служит богам. Ведь мы служим не только нашей матери Ису? Подумай о том, что сделал Грациллоний и еще сделает. Он укрепил город, даже не возводя стены. При нем снова расцвела торговля. Он примирил богатых и бедных. Он оберегает нашу свободу. Кто, кроме него, мог удержать императора Максима и не позволить ему войти в город? Кто, кроме него, мог заставить трепетать от страха шотландцев и саксов? Его Митра — полная противоположность Христу, отнявшему у нас наших богов. Только представь, что на его месте окажется грязный варвар или беглый раб. Говорю тебе, Сорен Картаги, и если ты честный человек, то признаешь это: если Ис потеряет короля Граллона, город поразит зло.
Наступила тишина, ее нарушал только грохот волн.
Наконец Сорен с трудом произнес:
— Я… это знаю. Но хотел услышать это от тебя. Я уже поговорил с членами Совета. Ханнон пришел в бешенство, но я с ним еще поговорю, и с остальными тоже. Мы не станет поднимать восстание, не станем устраивать заговор, просто подождем. Пусть нас рассудят боги.
Он постоял и потом добавил:
— Но мы, их жрецы, не можем сидеть сложа руки. Они сделали нас теми, кто мы есть. Как мы можем исправить совершенное ими зло?
— Мы подумаем над этим, — мрачно ответила Ланарвилис. — Мы, его жены, знаем, как упрям Грациллоний. Но терпение и твердость — лучшее оружие женщины. Поэтому мы заложим основы его неотвратимого будущего, завтра он умрет, и мы его похороним. Наши дочери должны расти в благоговейном страхе перед богами. Во-первых, это надо внушить Дахут, дочери Дахилис, которую мы воспитываем. Форсквилис чувствует, что над девочкой довлеет рок. Какой — неизвестно, но с годами эта сила становится все более явной.
Сорен снова очертил в воздухе знак.
— Хорошо, — сказал он. Потом взял чаши с вином, стоявшие на столе, передал одну Ланарвилис, а из своей сделал большой глоток.
Затем сел напротив нее, улыбнулся и сказал:
— Ты сняла с моей души тяжелый груз. Спасибо.
Она тоже улыбнулась ему.
— Нет, ты сам его снял.
— Возможно, но сначала ты ослабила сдерживающие его оковы. Ты всегда была добра ко мне.
— Разве я могу обращаться с тобой иначе? — прошептала она.
Тяжелый разговор был закончен.
— Что ж, — предложил он, — может, поговорим о чем-нибудь другом? Как ты жила после нашей последней встречи? Что ты мне расскажешь?
— Все, что ты позволишь, — сказала она.
Зимним вечером трое римлян вошли в пивную в районе Рыбьего Хвоста. Первого здесь хорошо знали: Админий, помощник командующего легионом. Вторым был Будик, он заходил сюда от случая к случаю. Он нес фонарь, но не задул его, а поставил на пол, на котором еще оставалась мозаика. Третий был высоким, крупным мужчиной средних лет, одетый в обычную тунику и штаны, волосы надо лбом были чисто выбриты.
Пивная располагалась в атрии некогда прекрасного дома, построенного давным-давно, еще до того, как, разрушая плодородные земли, начал подниматься уровень моря, из-за чего пришлось воздвигнуть большую стену. Из копоти и грязи выглядывали куски скульптур и остатки фресок. На глиняном полу стояли грубо сколоченные, изрезанные ножами деревянные столы и скамейки, разваливающиеся от старости. На полках тускло мерцали сальные свечи. В углах притаились тени, над окнами шелушилась штукатурка. В воздухе витал зловонный запах прокисшего вина и плохого пива.
Тем не менее здесь было довольно весело. За двумя столами расположилось около десятка рыбаков, торговых моряков и гребцов. Они пили от души, грубо шутили и громко смеялись. Среди них была одна женщина, она потягивала пиво, которое они ей купили. Вслед за новыми посетителями вошел еще один мужчина. Он лениво ухмыльнулся и расстегнул пояс. Раздались непристойные приветствия.
— Твоя овечка сегодня уже нализалась, — крикнул кто-то.
— Нет, — ответил он, — ты плохо знаешь Кебан. Скоро она придет в себя. Я умираю от жажды. Парень, притащи мне хорошего меда, а не лошадиную мочу!
Это был молодой, сильный мужчина, с редкой бородкой, его длинные волосы были сплетены в косичку.
Админий с Будиком узнали вошедшего.
— Это моряк Херун, — сказал молодой солдат и крикнул: — Эй, Херун, выпей с нами!
Их товарищ покачал головой:
— Бедняга, — пробормотал он на латыни, — разве у него нет жены, что он связался со шлюхой?
Будик вспыхнул:
— М-мы предупреждали вас, господин, что это за заведение. М-может, уйдем?
— Нет, — улыбнулся он. — Я должен узнать все.
К ним подошел Херун.
— У нас гость, — сказал Админий. — Корентин.
Моряк остановился, искоса посмотрел на него и медленно проговорил:
— Теперь я его узнал. Каждый вечер он читает в Форуме проповеди, на ступенях старого храма Марса. Значит, среди нас христианский священник?
Корентин снова улыбнулся.
— Вам нечего бояться, — сказал он по-исански без запинки, но с заметным акцентом. — Я надеюсь получше познакомиться с народом. Эти люди предложили мне показать, где развлекаются моряки. Ведь я и сам моряк.
— Правда?
— Бывший. Теперь я плаваю в другом море. Если я поклянусь не проповедовать евангелие, ты позволишь мне выпить с тобой?
Наступила гнетущая тишина.
— Вот это дело, — заявил Админий. — Он святой человек, но не ханжа. Никто не убедит ни меня, ни Будика, ни наших солдат стать христианами, так почему бы нам не выпить с Корентином?
Херун сдался.
— Хорошо, — сказал он как бы нехотя. — Можно мне сесть? — Он расположился за соседним столом. — Их мед годится только для свиней и саксов, — добродушно предупредил он, — но уж больно подходящая цена.
Мальчик принес порцию меда. Корентин разбавил его водой.
— Как тебе понравился наш город? — спросил его Херун.
— О, ослепительный водоворот чудес, — ответил хорепископ. — С ним ничто не сравнится, а уж я-то в свое время побывал во многих местах.
Админий рассмеялся и махнул рукой, показывая вокруг.
— Это местечко едва ли можно назвать дворцом, — сказал он.
— Да, — согласился Корентин. — Но так я его себе и представлял. Благодаря королю я побывал в самых богатых домах Иса и провинции. Они прекрасны, но мои прихожане по большей части люди бедные и несчастные.