– Да знаю я эти буквы! – заржал Жорж. – Вчера один мужик в сервис свой «Форд» пригнал, так у него на капоте какая-то паскуда эти три буквы гвоздем процарапала!
– Это не те буквы, – сказал Лелик. – В журнале пишут «БПО»: большой половой орган.
– Разбираешься, молодец! – похвалил Жорж.
Он через стол перебросил специализированное издание Лелику, который рассматривал подобные журналы как методическую литературу, и неожиданно спросил:
– Лелик, а ты лесбиянок обслуживаешь?
– Как я могу обслуживать лесбиянок? – удивился Лелик. —Я же мужчина, а их только женщины интересуют!
– Да не ты лично, девки твои с лесбиянками валандаются или нет? – продолжал расспрашивать Жорж. —Я почитал этот журнальчик, в нем этих лесбиянок больше,чем педиков! Прикинь, какая клиентура! Ты бы задумался, а?
Лелик послушно задумался. Жорж, уж на что дурак, а в бизнесе разбирается, нос по ветру держит чутко...
Размышления прервал телефонный звонок. «Нокия» распознала номер: звонили из «Казбека».
– Лелик, – кокетливо проворковал в трубку «организатор досуга», проявляющий в подобных случаях похвальную вежливость.
– Тебя тут две бабы спрашивают, – прозвучало в ответ.
Собеседник не представился, но памятливый Лелик узнал его по голосу: Вася, белобрысый охранник из соседней гостиницы. При виде Лелика физиономия у него делается кривая, как детский рисунок в стиле «точка, точка, запятая». Тем не менее эта косомордость не мешает Васе замечать в руке Лелика очередную подачку, и мимо протянутой купюры Вася не промахивается.
– Какие бабы? Мои? – деловито уточнил Лелик.
Он заподозрил, что парочка его подшефных ночных бабочек столкнулась в лобовую у какого-нибудь особо заманчивого «казбековского» огонька, и сейчас горластые девки попытаются втянуть его в разбор полетов, плавно переходящий в безобразный женский мордобой.
– Точно не твои. У тебя таких нет, – в голосе Васи Лелику послышалась издевка.
Намек на неполноту своего ассортимента «организатор досуга» воспринял болезненно.
– Каких – таких? – обиженно вскинулся он.
– Ну, таких! – судя по изменившемуся звуку, говорящий прикрыл трубку рукой. – Похожих на боевых слонов и жирафов! Ай! Уберите руки!
Одновременно насторожившийся Лелик услышал в трубке первый звонкий удар и какой-то приглушенный рев. Рев этот действительно наводил на мысль о трубящем слоне, а также о взлетающем реактивном самолете.
– Я сейчас, – пообещал Лелик.
Поспешно вооружившись скатанным в трубочку эротическим журналом, он выскочил из кабинета.
Из трубки, которую Лелик в спешке бросил на стол и даже забыл выключить, до заинтересованно прислушивающегося Думкина доносились приглушенные взвизги, дробный стук, напоминающий барабанную дробь энергичного дятла, и негодующие женские крики, оформленные в интригующие призывы: «Ирка, убери от него руки, теперь моя очередь!» и «Ирка, я кому говорю, слезь с него, раздавишь!»
– Темпераментные штучки! – уважительно пробормотал Жорж.
Распластавшись по широкому столу, он опасливо протянул палец и выключил чужой мобильник, после чего еще несколько секунд лежал, растревоженно вздыхая, на неласковой тверди массива дуба, а потом сполз обратно в кресло. Сладострастно чавкнув, оно приняло томящегося Жоржа в свои объятия и принялось убаюкивать его, потворствуя зарождению эротических сновидений.
Когда измученный отсутствием сахара белобрысый грубиян-охранник обозвал нас с Иркой бабами – я стерпела, хотя, в моем представлении, баба – это здоровенная тетка предпенсионного возраста, напрочь лишенная грации и женской привлекательности особа с тяпкой, тряпкой или кошелкой, являющимися наиболее интересными элементами ее внешности. Ирка тоже проглотила нелестное определение, но, когда бестактный охранник назвал нас с подругой слонихой и жирафихой, и мое, и Иркино терпение лопнуло – куда там воздушному шарику! Так оглушительно и страшно мог бы рвануть незабываемый аэростат «ТелекомКома»!
Каюсь, я погорячилась! Нервы сдали, и я напала на Белобрысого, схватив первое, что попалось под руку. Это оказалась поллитровая фаянсовая чашка, выполненная в незатейливой форме ведра, только с ручкой на боку. Вцепившись в эту ручку так, что пальцы приобрели фарфоровую белизну и твердость, я принялась остервенело молотить Белобрысого его собственным увесистым поильником, производя ритмичный стук, громкость которого приглушали лишь мягкие ткани неожиданно мясистого охранника. Я бы сделала из него отбивную, да Ирка помешала! Рассвирепев, подруга вознамерилась вцепиться в горло Белобрысого, для чего бросилась на конторку, отделяющую ее от врага, всем своим стокилограммовым телом. Конторка пугающе заскрипела, и я была вынуждена переключиться с методичного избиения секьюрити на спасение гостиничного имущества. Мне своевременно пришло в голову, что за порчу мебели администрация гостиницы непременно выставит нам не слабый счет. По поводу порчи охранника я не беспокоилась: мы лупцевали его в приватном порядке. Не как представителя организованных охранных структур, а как отдельно взятого хама.
Я как раз стягивала брыкающуюся Ирку со стойки, когда на арене появился новый персонаж: тощий парень с выпирающим кадыком и глазами, запавшими так глубоко, словно природа при создании незнакомца стремилась компенсировать вмятинами под бровями выпуклость на горле.
– Кто меня спрашивал? Я Лелик, – с улыбкой представился парень, с нескрываемым интересом обозревая поверженную Ирку.
Я все-таки стащила подругу с конторки на пол, и она ворочалась на мраморном полу, как гренландский кит, выбросившийся на сушу. За стойкой противно скулил побитый и помятый Белобрысый. Отделавшийся легким испугом Стриженый нашел в себе силы вякнуть:
– Лелик, твою мать! Забери отсюда этих... этих...
Он запнулся, подбирая подходящее слово, и Ирка, почувствовавшая, что это слово будет ругательным, взвилась с пола, как истребитель вертикального взлета.
– Но-но, полегче, – сказала я и воспарившей подруге, и попятившимся охранникам.
Затем повернулась к Лелику и, быстро облизав пересохшие губы, веско сказала:
– Так это вы Лелик? Отлично. Нам от вас кое-что нужно. Информация. Мы, как видите, используем различные способы воздействия, но вам я для начала предложу двести рублей.
«Похоже, клиентки. Задаток дают», – сообразил Лелик.
– Отойдем в сторонку? – полноразмерно развернув скукожившуюся было улыбку, предложил он.
Даже не оглянувшись на деморализованных секьюрити, мы проследовали через холл под лестницу, по которой лишь изредка кто-нибудь поднимался или спускался. Удивительно, но в пятиэтажной гостинице имелся лифт. Что еще более удивительно, этот лифт исправно работал.
– Итак, я вас слушаю, – голосом доброго доктора психиатрии произнес улыбчивый Лелик, едва мы все втроем угнездились в нише под лестницей.