Леонтина не стала соблюдать приличия. Она была в бешенстве. На сей раз Чингиз хоть и раздумывал, и колебался, но деньги взял, притом немалые. А результата как не было, так и нет. Задача перед ним сейчас стояла несколько другая, и уж ее-то такой великий и могущественный колдун, как Чингиз, мог исполнить. Это было для него как раз плюнуть!
– Уважаемый! – Голос Леонтины дрожал от сдерживаемого негодования. – Вы обещали…
Она могла бы быть гораздо более резкой, но боялась. Она помнила холодный и скользкий взгляд мага, чем-то напоминавший ей взгляд змеи, раздувающей шею перед тем, как укусить. Змей она живьем видела только в зоопарке, да и то мельком, но отчего-то знала, что взгляд у них именно такой. От Чингиза исходила не выдуманная, а реальная, осязаемая и ощущаемая угроза. Почему это не срабатывало в случае с ненавистной новой «пассией» Кирилла, она не понимала. У Леонтины возникло и постепенно крепло серьезное подозрение, что этого не понимал и сам Чингиз. Она поставила его в тупик своими просьбами. Только забота о репутации мешала колдуну выпроводить ее восвояси и отказаться от нее как клиентки.
Чингиз с утра страдал от головной боли. Это бывало с ним редко. И только в определенных случаях: когда его действия, намерения и цели оборачивались провалом. Две крупные неудачи за пару месяцев выбили его из колеи. Спасительные записи, дневники и советы красавицы Фатимы, к которым он прибегал в затруднительных случаях, не содержали ответов на его вопросы. Обращаться за помощью к своим «коллегам» он не хотел. Во-первых, то, чему он не мог найти объяснения, вряд ли сумеет объяснить кто-то другой. А во-вторых, слава «непревзойденного, великолепного и всемогущего мага» могла существенно пострадать. Признавать поражение он мог только перед самим собой и никем больше.
Чингиз столкнулся с чем-то непонятным, непостижимым для него. Сила противодействия оказалась настолько плотной и непоколебимой, что он отступил в растерянности. Звонок Леонтины напомнил ему о его неудаче.
– О златокудрая дева с нежным румянцем! Почто ты тревожишь пророка спасительный сон? – произнес Чингиз насмешливо. Он умел перевести все в шутку.
– Я… – Леонтина, готовая ринуться в бой, опешила. – Я только хотела спросить… когда же свершится то, что…
– Не произносите вслух тайные намерения свои, ибо сила их иссякает с каждым звуком, выставленным на всеобщее обозрение!
Леонтина еще больше растерялась. Она не умела вести разговор в подобном тоне. Все ее возмущение потухло, мысли рассеялись, а готовые сорваться с языка слова испарились.
– Но… вы обещали, что на этот раз все получится!
Она говорила совсем не то, что собиралась.
– Я действую, – ответил Чингиз своим низким, с тихим придыханием, голосом. – Ждите! Не все попытки еще использованы.
– А… – Леонтина вдруг на ходу забыла, что собиралась возразить.
Она все забыла. Кому она звонит? И зачем?
– Эй, а вы… кто? – робко спросила она, ощущая неприятный холодок в груди.
– Я туман, прильнувший к твоему изголовью… – тихо, затаенно ответила трубка.
– Ту…туман?
У Леонтины закружилась голова. Ей показалось, что ее комната в самом деле наполняется каким-то молочным туманом… он зарождался где-то посредине, под самым потолком, там, где висела немецкая люстра, и оттуда растекался клубами по всем четырем углам. Леонтина глубоко вдохнула – туман не имел запаха, но он густел, образуя затемненные перламутровые пещеры, откуда словно глядели на девушку чьи-то недобрые, пронзительные глаза… Липкий, тягучий страх заползал в ее сердце, заставляя его неистово биться…
– Что это? – в панике спрашивала себя она. – Пожар? Господи! Пожар! – Она громко закричала, пытаясь пройти к окну, но не в силах оторвать налившиеся свинцом ноги от пола. – Пожар! Пожар! Спасите! Помогите!
Вбежавшая в комнату Любовь Андреевна увидела свою дочь, стоящую в углу комнаты с телефонной трубкой в руке, вопившую истошным голосом, что она горит, что вокруг пожар и пламя уже подбирается к ее прекрасным волосам!
– Леонтина, доченька! – Любовь Андреевна подошла к ней, пытаясь обнять за плечи, успокоить. – Какой пожар? Где ты его видишь? Тебе просто приснилось…
– Туман… дым… – бормотала Леонтина, затравленно озираясь по сторонам и прижимаясь дрожащим телом к матери. – Подползает к моему изголовью… там змеи…
– Где? – Любовь Андреевна испугалась. Странное поведение дочери ей не понравилось. – Какие змеи?! Что с тобой?
– В тумане…
– О господи! Володя! – начала она звать мужа. – Володя! Иди сюда!
Вместе с супругом Любовь Андреевна еле смогла убедить Леонтину, что никакого пожара нет и тумана со змеями тоже и что ей ничего не грозит. Девушка еще долго тряслась от страха, не понимая, что с ней происходит.
– Все, – сказала Любовь Андреевна дочери, когда та успокоилась. – Больше никаких гадалок, никаких карт, никаких колдунов, экстрасенсов и магов! Это плохо влияет на твое здоровье.
– Но, мама… я же просто позвонила по телефону! Просто позвонила…
– Кому?
– Не помню…
– Вот видишь! Это к добру не приведет!
Леонтина пережила такой необъяснимый ужас, такой страх, что не стала спорить. Она не хотела, чтобы это повторилось. Откуда появился вдруг этот туман, так напугавший ее? А змеи? Кошмар! Это все ей привиделось… или приснилось…
Она с трудом успокоилась, придя к выводу, что это случилось с ней оттого, что она все время расстраивается. Нервы! Все болезни от них! Во всяком случае, так говорила ее мама. Леонтина решила, что ей не стоит так близко принимать к сердцу поведение Кирилла. Мало ли что он больше внимания уделяет этой своей новой женщине? Пусть побалуется, развлечется, а когда надоест, вернется к Леонтине. Она моложе и гораздо красивее той… продавщицы газет. Антон ей все рассказал. Он любит ее по-настоящему – не то что Кирилл! И вообще он симпатичный… А денег тоже зарабатывает много, хоть ему с Дубровиным в этом и не сравниться. Ну и что? Ей бы хватило денег Антона, чтобы устроить свою жизнь так, как хочется! Может, не стоит больше думать о Кирилле?
Леонтина обдумывала оба варианта, взвешивая все «за» и «против», пока у нее не разболелась голова. Туман ей больше не мерещился, но страх, который жил в ее памяти, заставил ее избегать одиночества. Она захотела позвонить Антону.
– Приезжа-а-ай ко мне, – сказала девушка в своей обычной манере, немного нараспев. – Я тебе расскажу, какой ужасный сон мне приснился! Я та-а-ак испугалась… до сих пор в себя прийти не могу. Просто кошмар! Мне нужно отвлечься. Может, схо-о-одим куда-нибудь?
Антон отметил, что Леонтина снова начала говорить нараспев и в нос, с французским «прононсом». Кокетничает! С каких это пор? Наверное, Кирилл окончательно послал ее к черту. Вот она и решила пофлиртовать с Антоном. За неимением гербовой бумаги пишут на простой!