Ударом его отбросило на несколько метров, почти к тому самому ларьку, куда он торопился. Черный джемпер с надписью «I am sexy?» задрался, обнажив полоску голого тела и веревочку красных шелковых трусиков, игриво выглядывающую выше пояса приспущенных на бедрах джинсов. Помешкав немного, я сняла с себя болоньевую курточку и накрыла ею Нику так, что видны были только его ноги в джинсах и щеголеватых кожаных туфлях с узкими носами.
Я осталась в тонком белом свитерке, но холода не почувствовала. Не соображая, что делаю, я села на бордюр тротуара, обхватила руками колени и уставилась на черную лужицу, медленно растекающуюся из-под головы Ники. Из-под куртки мне была видна только левая половина его лица – нос и длинные ресницы, затеняющие бледную щеку, но правой половины лица у Ники вообще не было. Его голова расплющилась об асфальт, как упавшая с высоты тыква, и любому, даже абсолютно несведущему в медицине человеку было сразу понятно: с такой травмой никак нельзя быть живым.
Тем не менее кто-то все-таки вызвал «Скорую помощь». Она приехала даже раньше, чем милиция, но помочь все равно ничем не могла. Только увезла тело несчастного Ники – потом, когда менты уже осмотрели место происшествия и задали свои вопросы нам с Иркой и всем, кто претендовал на звание очевидца трагедии.
– Все, амба! – хриплым шепотом сказал Леха в трубку мобильника.
Он только что убил человека, но не испытывал по этому поводу никаких особых чувств, даже не сбился с шага. Леха размеренно топал по обочине шоссе, заранее отступая в тень кипарисов при приближении какого-либо транспорта. «Семерка», которую он угнал с неохраняемой стоянки мотеля, стояла на лесной дороге, уткнувшись помятым передним бампером в поваленное осенней бурей дерево.
– Готово? – переспросил его собеседник.
– Готовее всех готовых! – сострил Леха.
– Смотри, дружок, я проверю! – пообещал голос в трубке.
– Да пожалуйста!
Леха пожал плечами, сунул выключенный мобильник в наколенный карман и продолжил свой пешеходный марш-бросок. Через пару километров ему пришлось сойти с шоссе и углубиться в лес, расстилающийся слева от дороги. На более или менее освещенном участке шоссе у придорожного ларька толпились люди и машины. Высунувшись из-за обвитого плющом ствола, Леха присмотрелся и разглядел на сером асфальте неподвижную фигуру: голубой джинсовый «низ» и черный «верх». Белой надписи на спине с такого расстояния было не видно, но Леха успел прочесть ее, когда таранил бегущую через дорогу фигурку разогнанным до предела автомобилем.
– Вжик, вжик, вжик – уноси готовенького! – тихонько напел Леха, завидев подъезжающую «Скорую».
И он углубился в лес, чтобы обойти скопление народа по широкой дуге.
Уже за полночь я привезла рыдающую Ирку на железнодорожную станцию «Лорис», купила билет на ближайший поезд до Екатеринодара и заставила подругу подняться в вагон.
– Я без тебя не поеду! – Ирка изо всех сил сопротивлялась желанию проводницы протолкнуть ее из тамбура в вагон.
– А я не поеду с тобой, – устало сказала я.
И в десятый раз повторила свои аргументы:
– Я не настолько хорошо вожу автомобиль, чтобы брать пассажира, отправляясь ночью в путь по серпантину. Твоей жизнью я рисковать не буду. Хватит с нас покойников.
Тут Ирка снова зарыдала, и раскрасневшейся от усилий проводнице удалось-таки пропихнуть ее в вагон. Я постояла на перроне, проводила глазами уходящий состав и вернулась в машину.
Восемь часов спустя, дико уставшая и вымотавшаяся до полной потери чувств, я загнала заляпанную грязью «шестерку» в гараж, увернулась от соскучившегося Томки и вошла в дом, мельком отметив, что Ирка уже приехала и даже приготовила какую-то еду. В доме пахло борщом и давешними ванильными плюшками, но сейчас эти запахи вызывали у меня не аппетит, а тошноту.
– Кушать будешь? – Зареванная Ирка вышла из кухни с половником в руке.
– Нет, сразу спать.
Я прошла в комнату, кое-как стянула свитер и испачканные джинсы и рухнула в постель. Тут же в кармане сброшенных мной штанов затрезвонил сотовый.
– Меня нет, я умерла! – отмахнувшись от протянутого Иркой мобильника, категорически заявила я.
И с головой зарылась в подушку, успев еще услышать, как Ирка послушно повторяет кому-то: «Ее нет, она умерла!»
Я проснулась в темной комнате и некоторое время лежала, соображая, где я, кто я и когда. Электронный будильник показывал шесть часов, но чего именно: утра или вечера? Мои биологические часы ответа не давали. Я встала с постели, прошлепала к окну и сунула голову между полотнищами штор. Во дворе было темно. Так утро сейчас или вечер?
Стараясь не особенно шуметь – на тот случай, если час предрассветный и Ирка мирно спит, я вышла из комнаты и осмотрелась. Под дверью в кухню светилась тонкая полосочка. Утро сейчас или вечер, но не одна я не сплю!
Завернувшись в просторный махровый халат, я потопала в кухню.
– Привет! – Сидящая за столом Ирка помахала мне книжкой в мягком переплете. – Ужинать будешь?
Значит, сейчас вечер.
– Еще как буду, – согласилась я, без остановки проследовав к плите. – Что тут у нас в кастрюльке? Борщик! А тебе налить?
– Я уже. – Ирка снова раскрыла книжку и напялила на нос очки.
Я перенесла на стол тарелку с борщом, взяла ложку, села и с аппетитом поела, старательно гоня в сторону мысли о вчерашнем вечере.
– Вкусно? – Дождавшись, пока я дохлебаю борщ, Ирка отложила книжку и потянулась за чайником. – Возьми себе плюшечку к чаю.
Упоминание о плюшечке заставило меня вспомнить, как вчера утром мы в этой же кухне пили чай с плюшками втроем: Ирка, я и Ника, который уже никогда ничего не будет есть и пить. Я помрачнела.
– А тебе Колян звонил из Киева, – поспешила сообщить Ирка, явно желая меня обрадовать.
– Это ему ты сказала, что я умерла? – встревожилась я.
– Нет, что ты! Это я сказала неизвестно кому. Голос был незнакомый, номер не определился, но спрашивал Алену.
– Значит, кто-то свой, чужие называют меня Еленой, – рассудила я. – Ладно, кому надо, тот перезвонит. Так что Колян?
– Просил перезвонить, – ухмыльнулась Ирка.
Закончив трапезу, я пошла к телефону, чтобы дисциплинированно перезвонить Коляну в Киев.
– Кысюша! – обрадовался муж. – Как ты там без нас, не скучаешь?
– Не очень, – вздохнула я.
– А голос у тебя грустный! – сочувственно заметил супруг. – Кыся, ты не расстраивайся, мы скоро приедем! Я сегодня утром взял билеты на четверговый поезд, и через тридцать шесть часов после отправления мы с Масянькой будем уже дома!
– То есть в пятницу? – уточнила я.
– Строго говоря, даже в субботу, потому что поезд придет в полночь с копейками, если еще не опоздает. Попроси Моржика, пусть встретит нас с машиной.