– Он поостерегся, – уверенно ответил лейтенант Суворов. – Побоялся нарваться на ночного грабителя или стать жертвой трамвайного карманника. Вспомните, ведь Мухин прямиком от бурковского банкомата направился в город – ночью, через лес, а потом на каком-то попутном автомобиле. Рискованно было брать с собой такую крупную сумму, проще было припрятать баксы в надежном месте, а потом вернуться за ними.

– Он и вернулся на следующий день, но «Москвича» на том месте уже не было! – подхватила я. – Мы сдали его Карлсону на запчасти!

– Я не понял, как это? – капитан Кошкин посмотрел на меня, как на умалишенную. – «Москвич» – на запчасти Карлсону?

– Карлсону на запчасти больше подошел бы вертолет! – поддержал начальника разговорчивый лейтенант Суворов, после чего Кошкин посмотрел на него примерно так же, как на меня.

– Петя Плошкин по прозвищу Карлсон держит спецстоянку и занимается утилизацией старых автомобилей, – объяснила я. – Он забрал тот «Москвич» и поместил его на стоянку, а оттуда машину выкрали и раскурочили самым диким образом. Наверняка это Мухин постарался, искал свою долларовую захоронку, но не нашел.

– Не нашел? – задумчиво повторил Кошкин. Он высоко поднял брови, щелкнул пальцами и издал совершенно бессмысленный, на мой взгляд, возглас: – Ха!

– Точно, Миха, ты прав! – заблестел глазами лейтенант Суворов.

– В чем он прав? – нетерпеливо вопросила я.

На меня никто не обратил внимания.

– По коням! – скомандовал Кошкин, бодро вскочив на ноги.

Мужики засобирались и один за другим заспешили в прихожую.

– Повезло тебе, Федька! – хлопнув по плечу Капустина, сказал радостный пузан Молодцов.

Везунчик Федька, судя по растерянному выражению лица, понимал не больше, чем я.

– Что происходит? – сердито спросила я, злясь и на оперов, понимающих друг друга с полуслова, и на себя, такую непроходимую тупицу.

Бух! – громким хлопком хамовито ответила мне входная дверь.

Троица мастеров сыска – коллег Шерлока Холмса – покинула квартиру по-английски, не прощаясь.

– Какое свинство! – едва не плача от досады, воскликнула я и в сердцах сцапала за грудки Дениса: – Если ты сейчас, сию же минуту не объяснишь мне, что происходит, я не знаю, что сделаю!!!

– Со мной или с собой? – хладнокровно уточнил милый.

Я окинула его бешеным взглядом и глубоко вздохнула, собираясь оглушительно завизжать, но тут добродушный капитан Молодцов похлопал меня по плечу так же, как Капустина, и сказал:

– Успокойся, детка! Что тут непонятного? Ребята пошли брать Мухина!

За ценную информацию я тут же простила бесцеремонному типу унизительное обращение «детка» и превратила зарождающийся визг в членораздельный вопрос:

– Что значит – брать Мухина?

– Силой брать! Группово! – Молодцов заржал, единолично радуясь своему казарменному остроумию.

Мы с Капустиным молча вытаращились друг на друга. Я не видела себя со стороны, но, если у меня в тот момент было такое же лицо, как у Федора, значит, мы с ним могли позировать для семейного портрета близнецов-даунов.

– Дорогая, все очень просто, – мягко сказал Денис, обнимая меня за плечи. – Ребята объявили Мухина в розыск, думая, что его в Буркове уже ничто не держит. Они же не знали, что две тысячи долларов, которые он украл у банкира, у него в свою очередь увела твоя мамуля!

– И что из этого следует? – хмурясь от усилия понять, спросила я.

– Из этого следует, что Мухин, не найдя баксов в «Москвиче», вернется туда, откуда машину привезли к Карлсону, внимательно изучит следы, сохранившиеся на ближних подступах к месту лесной стоянки автомобиля, и по этим следам пойдет за тем, кто забрал из «Москвича» две тысячи долларов, которые он считает своими! – ласково и по слогам, как маленькой дурочке, объяснил мне милый.

– Отлично! – бурно обрадовался Капустин. – Мухин попытается вернуть деньги, и его возьмут на месте преступления!

– Какого преступления? Вы соображаете, что говорите?! – взвилась я. И скорчила рожу, передразнивая своих собеседников: – «Отлично! Мухин нападет на того, кто забрал деньги, и тут его возьмут!» Чего хорошего?! Вы что, забыли, кто именно забрал деньги? О боже! – Я заломила руки и часто захлопала увлажнившимися ресницами: – Кошмар! Он же нападет на нашу мамулю!!!

Глава 17

День уже клонился к вечеру, когда Варвара Петровна Кузнецова, великая писательница, мать беспокойного семейства и добычливая кладоискательница вспомнила, что нужно было позвонить Ситниковым.

– Боренька, я совсем забыла! – ахнула она, обращаясь к супругу. – Мы же не предупредили Пашиных родственников, что мальчик гостит у нас! А они очень, очень беспокоятся!

– Позвони им сама, дорогая, – устало откликнулся Борис Акимович. – Мой мобильник в «бардачке» машины.

Борис Акимович не мог взять телефон сам, потому что на руках его красовались грязные перчатки. Облачен он был в мешковатый комбинезон маскировочного окраса. Эта выигрышная расцветка удачно сочеталась со свежими пятнами, во множестве посаженными в ходе широкомасштабных малярных работ.

Борис Акимыч добрых три часа подряд белил известью деревья в саду. Процесс затянулся не потому, что деревьев было много, просто их надо было выкрасить сверху донизу. Максу Смеловскому пришло в голову загодя снять пару сцен из зимней жизни вампира, так что нужны были снежные декорации.

Сооружение таковых полностью исчерпало бабушкины запасы бязевых простынь и пододеяльников. Их постелили на землю, имитируя снежный покров. Деревья высоко, насколько хватило садовой лестницы, побелили известью, не слушая протестов Зямы: он призывал всех вообразить негодование и изумление мышей и зайцев, которые придут в сад полакомиться древесной корой с наступлением настоящей, календарной зимы. Бессердечный Смеловский послал защитника интересов грызунов и зайцев куда подальше – а именно в сельпо, за тремя килограммами манной крупы.

– Манка, если сыпать ее перед камерой сверху, на пленке превращается в чудесный снежок! – мечтательно щурясь, вещал Макс.

– Главное – эту манку не варить! – желчно добавил оператор Саша.

Он был сильно не в духе, потому что маялся непроходящей зубной болью. Анальгин, предложенный страдальцу Варварой Петровной, не помог, а снять боль проверенным народным средством – водочным полосканием, водочным компрессом и водкой вовнутрь – строго-настрого запретил Смеловский.

– У телеоператора должны быть зоркий глаз, твердая рука и холодная голова! – сказал он.

– Я скоро весь холодный буду, с головы до пят, и ноги в белых тапках! – сердито проворчал Саша. – Вот умру, и фиг ты получишь свой сериал!

– Эх, Саня, Саня! – вздохнул Смеловский. – Ну, возьми себя в руки! Продержись два часа!