– Доброе утро! – возникнув у стола, вежливо произнесла переводчица Ксения. – Херр Вадим, если вы закончили трапезу, я хочу познакомить вас с господином…
– Да пошлите вы его… к какому-нибудь другому херру! Я не знакомлюсь с господами! – нервно вскричал Вадик, всерьез обеспокоенный тем, как стремительно, да еще и в международном масштабе, гибнет его репутация бабника. – Меня интересуют только дамы! И больше всех других дам в настоящий момент меня интересует моя напарница. Вы знаете, Ксюша, ведь она…
– Цыц! – прикрикнула Ирка, хлопнув ладошкой по столу. – Не смей компрометировать Ленку в глазах зарубежной общественности! Рано еще поднимать тревогу! Возвращаемся в номер, сидим и ждем.
Но сидеть и ждать, бездействуя, оказалось невыносимо.
– Хоть новости посмотреть… – пробурчал Вадик, включая телевизор.
– Кушен, кушен, кушен, кушен! – запел тоненький голосок.
На экране возник мультипликационный заяц, обнимающий непристойно большую морковку. Лелея гигантский корнеплод в своих объятиях, длинноухий зверек дурашливым дискантом тянул песенку на немецком языке. Страсть, с которой грызун прижимал морковку к брутально мохнатой груди, разительно контрастировала с писклявым голосом кастрата.
Вадик с недоумением взглянул на Ксюшу.
– Зайчик поет о том, как он любит эту чудесную, прекрасную, замечательную морковку, – угадав невысказанный вопрос, невозмутимо объяснила переводчица. – Это сейчас самый популярный в Германии рингтон.
– Извращенцы! – грубо бухнула расстроенная и злая Ирка.
Вадик переключил канал.
На экране появились две фотографии, с виду совершенно одинаковые. Их автор запечатлел средних размеров четвероногое, распластавшееся на голом кафельном полу. Животное было мохнатое, белое, а определить его видовую принадлежность мешало скверное качество снимков. В левом нижнем углу экрана призывно моргала табличка с набором цифр, в правом размеренно и безостановочно, словно робот-дирижер, жестикулировала телевизионная дева. Голос у нее был такой усталый и грустный, что Вадик, вопреки легенде ни черта не понимающий по-немецки, сочувственно предположил:
– А эти белые зайчики, похоже, умерли от неразделенной любви к морковке?
– Это не зайчик, это полярный медвежонок, живой символ Берлинского зоопарка, – терпеливо объяснила Ксения. – Телезрителям предлагается найти отличие между двумя картинками. Кто дозвонится в студию с правильным ответом, получит приз. Это сейчас самая популярная в Германии телеигра.
– Извращенцы! – неизобретательно повторила злобная Ирка.
Вадик снова переключил канал, и комнату заполнило волнующее вибрирующее контральто:
– О-о-о! Шпиль ми! Дрюкен ми!
– Мать моя! – ахнул Вадик, увидев на экране обладательницу чарующего голоса.
Избыточно обнаженная, морщинистая и седая, она была похожа не просто на мать, а на праматерь Еву, живущую в этом мире с момента его сотворения. Что бы ни означало сомнительное предложение шпилить ее и дрюкать, соглашаться на него решительно не хотелось.
– Эта дама говорит: «Позвони мне! Поиграй со мной!» – объяснила невозмутимая переводчица. – Это сейчас очень популярная в Германии реклама сексуальных услуг по телефону.
– Говорю же – извращенцы! – припечатала Ирка.
А Вадик встряхнулся, как будто ему померещился кошмар, и поспешно выключил телевизор. Его личный список дам, от которых имело смысл отказываться без раздумий, только что удлинился вдвое.
– Да-а-а, – протянул он через минуту, с трудом переварив полученные впечатления. – А вы видели, на каком канале валяется дохлый медведь? Я заметил: в левом верхнем углу висит логотип BDT!
– Это не то ли самое хваленое немецкое телевидение, с которым вы заключаете пакт о ненападении? – Ирка проявила шапочное знакомство с темой.
– Соглашение о сотрудничестве, – машинально поправил Вадик. – То самое. Не пойму только, какая нам польза от таких партнеров? Национальное телевидение, ха! Фигня Продакшн! Даже утренних новостей не показывают!
– Утренние новости лучше узнавать в Интернете, – посоветовала рассудительная Ксения. – Там всегда самая актуальная информация.
Ирка с Вадиком переглянулись.
– Хм, а ведь это недурственная мысль, – пробормотал Вадик и окинул подательницу недурственной мысли одобрительным взглядом затейливой траектории, по пути притормаживая на тех полушариях, которые отношения к мыслительному процессу не имели.
– Ленка у нас кто? Профессионал с ненормированным рабочим днем, собачьим нюхом на сенсации и неистребимой склонностью к авантюрам. Человек, который днем и ночью делает новости на ТВ. Вы понимаете?
– Намекаешь, что она могла успеть сделать какую-нибудь новость и на местном ТВ? – нахмурилась Ирка.
– Не совсем так, но где-то рядом, – кивнул Вадик. – Логика проста: где сенсация – там и журналисты. Ленка журналист. Находим сенсацию – находим Ленку!
– Надо узнать, что случилось в этом городе за ночь! – Ирка поняла и просветлела.
Разочаровавшись в берлинском телевидении, узнавать свежие новости пошли в бизнес-центр, где имелись компьютеры с доступом в Интернет. На разведку в виртуальный мир отрядили Ксению, как наиболее хорошо знающую немецкий.
– Все-таки мне хотелось бы конкретнее знать, что вас интересует, – промямлила переводчица, неуверенно начиная поиск.
– Нас интересуют все ЧП, случившиеся в Берлине этой ночью, – ответила Ирка, не отрывая напряженного взгляда от монитора и мучительно морща лоб.
Она не настолько хорошо знала немецкий, чтобы свободно читать, и выхватывала из текстов лишь отдельные слова.
– В первую очередь ЧП аварийного и катастрофического характера, – уточнил Вадик. – Они особенно хорошо сочетаются с характером нашей пропавшей подруги. У меня лично Ленка ассоциируется с цунами, тайфуном и землетрясением от шести баллов и выше – смотря как разойдется.
– Этой ночью в Берлине не было ни цунами, ни тайфуна, ни землетрясения, – сверившись с немецким поисковиком, сообщила Ксения.
– Но мы-то были! – напомнил Вадик. – И что, никак не отметились?
– Отметились, отметились! – успокоила его Ирка, постучав пальцем по монитору. – Смотри сюда. Как, ты сказал, звали того ночного жмурика из подводной сумки?
Определение было смутное, но Вадик расшифровал его без труда:
– Ты про нашего Юрика Солнцева? А что, он уже там?
В голосе коллеги усопшего отчетливо прозвучала корпоративная гордость – как будто одновременное попадание Юрика в мир загробный и в виртуальный делало честь оперативности СМИ, которое он представлял при жизни.
Новость про Юрика, переведенную Ксенией, прослушали с интересом. Широкой общественности сообщались сухие факты, дополненные коротким комментарием какого-то полицейского босса. В девятом часу вечера из-под моста через Шпрее была извлечена дорожная сумка, единственным содержимым которой было мертвое тело неизвестного мужчины. На костяшках пальцев его левой руки под густой волосяной порослью обнаружилась татуировка «Юрик», а на ручках сумки нашлись свежие следы клея. Резонно рассудив, что сумка совсем недавно совершила авиаперелет, неся на себе багажный билет, а в себе – нечто менее экстравагантное, чем хладный труп, спецы Крипо предположили, что и убиенный Юрик прибыл в Берлин воздушным путем. Имя покойника, начертанное кириллицей, указало поиску направление на восток. Изучив списки пассажиров бортов, прибывших из России и стран СНГ за истекшие сутки, сыщики отфильтровали всех Юриев, сопоставили их паспортные фотографии с застывшими чертами покойника и установили личность русского туриста Юрия Михайловича Солнцева. Подтвердило ее и сравнение биометрических показаний. Комментарий, сделанный по этому поводу полицейским чином, по сути представлял собой комплименты берлинским асам криминалистики и покойному русскому туристу, озаботившемуся своевременно оформить биометрический паспорт. «Этот положительный пример должен убедить всех сомневающихся в огромной пользе биометрического контроля», – назидательно резюмировал в итоге всем довольный полицейский босс.