Дед с одобрением следил, как внук действует в строгих традициях его школы. Да и яйца готовит на простой сковородке, без всяких модных наворотов и прочих экологических безобразий.
— Скифы, дед, — ответил Крылов бодро, — живут и размножаются! С такой скоростью захватывают регионы, что и царю Атею не снилось.
— Это как же?
— Да создаются кружки, общества по всей России!.. Мы общаемся по Интернету, а это не совсем то, что на перекладных, когда из Петербурга в Москву за два месяца — уже здорово!
Дед помолчал. Газета не шуршит, Крылов оглянулся. Дед откинулся на спинку кресла, со старческого коричневого лица глаза смотрели совсем не старческие. Взгляд взыскивающий.
— Что-то не так, дед?
— Да нет, — проговорил дед. — Все идет чересчур хорошо. Тьфу-тьфу! По-моему, все хорошо только потому, что никто еще не сообразил, что это у вас не совсем мальчишечья шалость.
— Дед, — обиделся Крылов.
Дед слабо отмахнулся:
— Да ладно, передо мной не делай лицо, как Киса… Вас воспринимают как новую породу хиппи, яппи, битников, панков и всяких таких безобидных закидонов молодежи. Повзрослеют, мол, забудут про эту дурь.
— А ты, дед, тоже так думаешь?
— Тоже, — ответил дед. Он пожевал губами, словно загонял вставную челюсть на место, добавил: — Но вы можете успеть захватить власть до того, как повзрослеете!
Крылов удивился:
— Власть?
— Ну да. Не обязательно же на выборах или в результате военного путча! Власть берут и сменой курса, сменой моды, давлением на саму власть, сменой ориентиров, религии…
Крылов сказал с удовольствием:
— Ага! Мы как раз скифского бога вместо Христа предлагаем.
Дед с безнадежностью отмахнулся:
— Снимай яичницу. А то подгорит, витамины уйдут.
Крылов с поспешностью вывалил яичницу на тарелочки. Дело не в витаминах, деду все труднее пережевывать жесткое. Даже вставные челюсти помогают мало. Молчит пока, но все больше предпочитает манные кашки, перетертые овощи…
Спал он по два-три часа, но даже во сне скакали в островерхих шапках бородатые люди, страшно размахивали саблями… хотя откуда сабли, сабли появились впервые у гуннов… воздух со змеиным свистом распарывают длинные стрелы, а кровавые закаты соединяются с кровавыми пожарами на черной земле.
Работу забросил, занимался урывками, по Интернету отвечал по скифам, давал указания местным обществам, советовал, разъяснял идеи и цели ново-старого народа скифов, выслушивал и принимал подсказки с мест, которые оказывались нередко не только на других концах страны, но даже в ближнем и дальнем зарубежье.
Едва выходил из Интернета, телефон взрывался нескончаемыми трелями. Чаще всего звонили свои, чужаки закидывали емэйлами, но постепенно его телефон стал таким популярным, словно его писали на заборах.
Сегодня он сам скакал через горящую степь, рубил острым кривым мечом, конь расправил крылья, взлетел над пылающими городами… и тут прозвенел назойливый звонок, даже не звонок, а жестко и отвратительно простучало молоточком по металлу.
Он вслепую попытался нащупать будильник, но это оказался телефон. Голос Черного Принца ворвался в череп:
— Опять спишь?.. У тебя сонная болезнь? Скорее давай в кафешку к Валентине. Там такое творится!..
— Да что там?
— Там такое! — повторил Черный Принц.
В голосе были ужас и удовольствие разом. Крылов натянул шорты, майку и помчался к двери, на ходу всунув ноги в сандалии.
Открыл дверь, запоздало задержал дыхание. Воздух тяжелый от смрада, дети Мони снова нагадили на площадке и даже внизу на ступеньках, вон кучи. Перила в коричневых бугорках, это средненький любимец семьи резвится, обожает вымазывать… Хорошим таким счастливым смехом детства заливается всякий раз, когда кто-нибудь из взрослых берется за перила, а потом с проклятиями отдергивает перепачканную руку… Еще он умеет реветь как паровозный гудок, вот только говорить так и не научился, хотя уже восемь лет от роду.
Крылов, переступая через дерьмо, добрался до дверей лифта. Было мучительно ждать, когда старенький лифт поднимется на его десятый этаж, но еще страшнее бежать по лестнице, рискуя поскользнуться на жидком дерьме, у средненького оно всегда жидкое и невыносимо вонючее.
Во дворе ему встретился сам Моня, глава этой семьи замедленных. Хороший добрый мужик с умом трехлетнего младенца, что так и не научился читать, как и курица не умеет считать больше, чем до трех, однако это не мешает ему усердно подметать во дворе и перед домом. Особенно он любит сгребать осенью листья.
— Кость, — сказал он. — Кость, ты не беги, Кость!.. Ты постой, Кость!.. Вот что я тебе скажу, Кость… Что я тебе хотел сказать, Кость?
— Не знаю, — ответил Крылов. Он начал потихоньку отодвигаться, перед этими умственно отсталыми всегда чувствовал вину, словно сам в чем-то посодействовал их появлению на свет. — Ты вспоминай, а я пока пойду…
— Не, — вскрикнул Моня, — вспомнил!.. Да и как же не вспомнить, когда… а что когда? Ага, Кость, ты в очках, ты знаешь.
— Знаю, — ответил Крылов тоскливо.
— Во-во, — сказал Моня радостно. — Вспомнил!.. Маня грит, что теперь нам должны дать квартиру исчо… Но мне не надо другую квартиру, Кость. У меня есть квартира, верна?
— Верно…
— Вот и я грю! Нам надо только больше, больше, больше! Нам грят, что нашу квартиру расширят… Ну, весь этаж будет нашим. Понял, Кость?.. Мы сломаем стену и присоединим ту, где ты щас… Только и делов!
Крылов спросил тупо:
— А я куда?
Моня в затруднении раскрыл рот:
— Куда?.. Да ты идешь? Вот идешь себе и иди, иди, иди… А мы пойдем в твою квартиру.
Кулаки Крылова стиснулись сами. Чтобы не ударить в эту тупую рожу, он повернулся и пошел в сторону магазина, хотя надо было идти совсем в другую сторону. Уже на пороге гастронома понял, что отступил, как всегда отступал, но раньше отступал перед силой, наглостью, напором, новыми русскими. На этот раз отступил вообще перед дебилом.
Перед наступлением на мир дебилов.
В их семье Моня самый развитый. Жена его, Маня, владеет десятком слов, а дети, по закону генетики, опустились еще на ступеньку развития, их даже не учили разговаривать, однако по нелепейшим «общепринятым общечеловеческим ценностям» Маня была объявлена матерью-героиней. Крылов помнил день, когда ей вручили медаль, диплом и всякие там знаки отличия, а также трехкомнатную квартиру, тем самым проведя ее вне очереди, в которой остались ждать люди нормальные и здоровые. После чего Маня регулярно рожает, как крольчиха, по ребенку через каждые девять месяцев. Чтобы детей не тревожить, для нее освободили трехкомнатную квартиру по соседству, объединили обе в одну.