Она не во всем призналась сыщику. В первый же день приезда Ирины на дачу Загладина он обвинил ее в краже. У него пропала крупная сумма денег, а Ирина выходила из дому, по его же просьбе, в магазин: покупала вино и закуску. Вернувшись, она застала хозяина в бешенстве.
- Ты взяла деньги? - дико вращая глазами, орал он. - Воровка! Все вы такие, провинциалки! Куда ты их дела? В лесу закопала? Или успела дружку передать? Где твой сообщник, говори?! Я звоню в милицию, тварь! Посидишь в тюрьме, быстро признаешься!
Ирина опешила, ноги ее подкосились, в лицо ударила горячая волна стыда. Она в жизни чужого не брала! А тут… Что он кричит? Какой сообщник? От слова тюрьма ей стало совсем плохо. Ужас, боязнь позора затмили соображение.
Сейчас, наученная горьким опытом, Ирина понимала, что та сцена была разыграна Олегом специально для нее, наивной, неиспорченной девчонки, в расчете на ее глупость и страх. Тогда же ее словно парализовало - и внутренне, в мыслях, и физически, на нее нашел столбняк. Возможно, частично она пребывает в нем до сих пор.
А в тот день Загладин отобрал у нее все документы и сказал, что в милицию, так уж и быть, заявлять не станет.
- Жалко тебя, дуру! Отработаешь то, что украла! - угрожающе изрек он. - Рыпнешься - в тюрьме сгною! Деньги пропали, здесь повсюду твои следы, отпечатки твоих пальцев, дорогуша. Так что срок я тебе обеспечу, не сомневайся. Узнаю, что кому-то звонила, выходила из дому без моего позволения - пеняй на себя!
И началось ее сексуальное рабство. Сначала Олег с ней натешился, развлекался, как хотел. Потом дружков приобщил к «сладкому». Для них это было не впервой, только Ирина того не знала. Они заставляли ее танцевать голой, отдаваться при всех… и совершать еще много всяких изощренных действий. Она не смела сопротивляться, перечить… не смела отказывать в удовлетворении самых низменных, грязных, постыдных желаний гостей Загладина. Ее будто опоили чем-то, лишили воли и достоинства, женской гордости, разума, наконец.
Если Ирина не повиновалась, Олег ее бил - не сильно, но унизительно: по лицу, а мог и ремнем отстегать. Парочка шрамов осталась на память о том времени. Потом Ирина, наверное, надоела загладинской компании. Им захотелось отведать чего-нибудь новенького, свеженького, и Олег ее отпустил стриптизершей в «Арабеск». Придумали ей прозвище - «Прекрасная пастушка», нарядили в соответствующий костюмчик и отправили раздеваться при публике. Справедливости ради, надо сказать, что «Арабеск», кроме стриптиза, показывал иногда и балетные номера. Ирина приобрела определенные навыки, усовершенствовала технику. «Арабеск» стал ее ступенькой к «Фуэте».
Она потеряла уважение к себе после года, проведенного у Загладина; душа ее высохла, подобно выжженной пустыне, сердце окаменело. Иногда ей казалось, что той Иры Пастуховой, которая приехала покорять Москву, больше не существует; она умерла, а вместо нее живет и выступает в задымленной полутьме ночных клубов и на подмостках варьете другая женщина - Прекрасная пастушка: обнажает перед плотоядными взглядами зрителей не свое, а чье-то чужое тело. Она даже не понимала, что красива той неповторимой, разящей красотой, замешанной на генах северных славян и степных народов, которая заставляет мужчин всего мира терять голову из-за русских девушек.
Когда Ирина чуть пришла в себя, у нее появились любовники. Так поступали все девушки в «Арабеске» и большинство танцовщиц «Фуэте», заводили связи с обеспеченными мужчинами, пользуясь их деньгами и покровительством. Они не думали о любви - просто таковы были правила игры, в которой они принимали участие. Ирина подчинялась правилам, принимая поклонение, восхищение и подарки, ничуть не обманываясь относительно мотивов поклонников. Она делила с ними постель - именно так - давая им то, чего они хотели от нее: секса, секса и секса. Взамен получала защиту от посягательств сутенеров и любителей погреть руки на женской красоте, ну и валюту, как водится. О будущем никто из девушек не думал - единицам удавалось подписать контракт с престижными модельными агентствами либо удачно выйти замуж за иностранца или «нового русского», остальных ожидало одно и то же: постепенное увядание, снижение спроса, деградация, алкоголизм и наркотическая зависимость, жалкое прозябание. Ни семьи, ни карьеры, ни достойного занятия. Что они умеют? Танцевать, раздеваться и отдаваться.
- Мы - товар! - говорила приятельница Ирины, приехавшая в столицу из Нижнего Тагила. - Возраст снижает нашу цену. Нас ничего не ждет, и когда мы выдохнемся, окажемся на свалке!
Ирина лукавила, уверяя сыщика, что не держит на Олега зла. Разве не он растоптал, уничтожил ее девичью чистоту, заставил презирать себя? Он применил к ней «мертвый захват» и окунул в грязь, из которой не выберешься. Она мечтала стать танцовщицей, а не девочкой для развлечений. Увы, получилось по-другому.
У Ирины не было ни возражений, ни надежды изменить заведенный порядок. Да и чего другого она заслуживает? Но судьба сжалилась над «Прекрасной пастушкой» и преподнесла ей, за все ее страдания, сказочный дар.
Встреча с Гордеем Рудневым врезалась в ее память каждой, самой незначительной подробностью. После выступления в ночном клубе «Вирджиния» официант принес в комнату, где переодевались девушки, карточку с приглашением для Ирины. Некий господин Руднев желал поближе познакомиться с очаровательной дамой.
Ирина не стала отказываться - настроение у нее в ту ночь было паршивое, хотелось выпить, развеять грусть. Она подошла к указанному в карточке столику. Мужчина с открытым, приятным лицом поднялся, представился.
- Вы мне очень понравились, - просто сказал он. - Впервые вижу такую красивую женщину. Давайте выпьем шампанского! За вашу неповторимость.
Ирина невольно улыбнулась. В его глазах не было заметно похотливого огонька; он не спешил дотронуться рукой до ее коленки, обтянутой черным чулком, не заглядывал в слишком откровенный вырез платья.
- Вы не обязаны сидеть со мной, если вам не хочется, - прошептал Руднев, чуть наклоняясь через стол. - Я буду вашим кавалером на сегодняшнюю ночь, пока не наскучу. Вы сможете отделаться от меня в любой момент. Но я очень постараюсь, чтобы этого не произошло.
Никто никогда не обращался с Ириной так уважительно, с таким искренним желанием заслужить ее расположение, как Гордей Руднев. Он вел себя не как мужчина, который заплатил за ее общество, а как рыцарь - галантный и восхищенный. Потом он отвез ее домой, поблагодарил за волшебную ночь и… уехал.
На следующий день посыльный принес Ирине огромную корзину цветов «от счастливейшего из мужчин». Так начался их короткий, бурный роман. Когда господин Руднев предложил Ирине руку и сердце, она ушам своим не поверила. В самых смелых снах ей не могло привидеться подобное.
- Ты шутишь? - спросила она, едва сдерживая слезы. - Это жестоко! На таких, как я, не женятся.
- Кто тебе сказал?
- Я не могу…
- Ты мне отказываешь?
- Нет, но…
Руднев расстроился, побледнел.