- Не решилась, наверное, - угрюмо ответил Демьян Васильевич. - Мир таит в себе слишком много соблазнов, чтобы вот так взять - и отрезать, отказаться от всего… запереть себя в келье, посвятить жизнь молитвам и святому служению. Я бы не смог.
Его манера говорить выдавала в нем интеллигента - учителя или врача, в общем, гуманитария. Смирнов пожалел, что не спросил у Евлании о профессии ее брата. Впрочем, это не поздно выяснить у него самого.
- Вопрос не в том, почему Елизавета Васильевна не стала монахиней, - сказал сыщик. - Меня интересует другое. Что заставило ее бросить родительский дом и отправиться искать утешения в святой обители?
- Думаю, об этом лучше узнать у нее, - зло сверкнул глазами Локшинов. - Каждый сам выбирает свою дорогу.
- А кем вы работали в Березине? - сменил тему Всеслав.
По комнате гулял сквозняк, дверь в коридор то приоткрывалась, то с легким стуком закрывалась. Казалось, кто-то невидимый ходит мимо беседующих туда-сюда.
- Бухгалтером в лесхозе, - взглянув на захлопнувшуюся в очередной раз дверь, нехотя ответил Демьян Васильевич. - У меня экономическое образование, правда, заочное. Я и здесь, в Москве, бухгалтерией зарабатывал на хлеб с маслом. Надоели цифры, как горькая редька! Плюнул, в сторожа подался. А мечтал учительствовать, прививать детям любовь к русской словесности. Стихи даже писал по молодости лет.
- Может, вам приходилось переживать романтические чувства?
Оттаявшее, оживившееся было лицо Локшинова сразу «захлопнулось», на переносице образовалась жесткая складка.
- Я старый холостяк, - заявил он. - Какие чувства? Не сложилось у меня с женщинами. Романтика хороша в книгах, а в жизни… сухой рационализм надежнее. Бухгалтер во мне взял верх над поэтом. И слава богу!
Смирнов почти физически ощущал преграду, которую воздвиг между ним и собой хозяин квартиры. Как же показать ему фотографию?
- А вы бывали в том доме, который березинцы называли «собачьим»?
- Ни в «собачьем», ни в «кошачьем», - саркастически произнес Демьян Васильевич. - Что за выдумки? Зоопарк какой-то. Это сестра вам наговорила? Вы ее меньше слушайте. У нее фантазия играет, а люди верят. Так легенды и родятся: один что-то сочинил, второй добавил, третий приукрасил, четвертому показалось…
Он осекся под внимательным взглядом гостя. Не многовато ли эмоций для опровержения сестриной болтовни?
- Понятно, - с наигранным разочарованием кивнул Смирнов. - Выдумки, значит. Жаль! А с Маврой Ершовой вы случайно не знакомы?
- Первый раз слышу.
Локшинов ответил чересчур быстро и уверенно. Ему бы хоть пару секунд подумать, прикинуть.
- Возможно, она известна вам как Мавра Виленина?
- Нет, не знаю.
- Тогда посмотрите на эту фотографию, - предложил сыщик, доставая раздобытый Евой снимок. - Будьте внимательны, пожалуйста.
Демьян Васильевич побледнел еще до того, как взглянул на фото - вынужден был взглянуть. Черты его лица заострились и окаменели.
- Что вы скажете? Знакома вам эта женщина? - Всеслав указал пальцем на Ершову.
Локшинов хрипло вздохнул, отрицательно покачал головой. Он хотел и не мог отвести глаз от снимка.
- Не знаю… - с трудом вымолвил он. - Откуда у вас… Что вам от меня нужно?
- Я составляю хронику…
- Не лгите, - разозлился Демьян Васильевич. - За кого вы меня принимаете? За идиота? Приходите, копаетесь в наших с сестрой семейных отношениях, задаете дикие вопросы о каких-то «собачьих» домах, оборотнях! Может быть, вы из «желтой» прессы? Или из секты какой-нибудь? Я не артист, не политик, не спортсмен… почему вы явились именно ко мне? Да-да, - махнул он рукой, - вас Евлания ввела в заблуждение. Уходите, будьте любезны. Я ночь отдежурил, плохо себя чувствую, спать хочу! До свидания, господин хороший. А еще лучше - прощайте!
Сыщику ничего не оставалось, как подняться и двинуться к выходу. Уже в коридоре он обернулся к Локшинову, протянул специально заготовленную для подобных случаев визитку с номером телефона, сказал:
- Мавра умерла… при невыясненных обстоятельствах. Похоже, кто-то расправляется с участниками прошлых событий. Будьте осторожны и позвоните мне, если вдруг что-нибудь вспомните.
Демьян Васильевич так хлопнул дверью, закрывая ее за «краеведом», что у Смирнова зазвенело в ушах. Последние реплики он придумал на ходу. Надо же было как-то расшевелить господина Локшинова, заставить его заговорить.
- Нам следует поторопиться, - говорила Ева.
И Всеслав соглашался с ней. Поэтому пока он ездил к Локшинову, она отправилась на встречу с Гордеем Рудневым. Тот не скрывал своего удивления.
- Мне предстоит прогулка по парку в обществе красивой женщины? - усмехнулся он. - А я думал, у господина Смирнова есть новости. Интересные у него методы!
- Главное - во всем разобраться, - сказала Ева. - И побыстрее. Вы же не хотите, чтобы…
- Не хочу! - перебил ее Руднев. - Считайте меня трусом, паникером, кем угодно… но мне начали сниться кошмары, я вздрагиваю от телефонных звонков. Жена взяла отпуск за свой счет. Мы боимся нанять няньку для сына! Перестали встречаться с друзьями, не открываем двери соседям. Это безумие пора прекратить!
Ева кивнула. Тут у них с Рудневым не было разногласий.
- Господин Смирнов поручил мне ознакомить вас с некоторыми фактами из биографии вашей матери, - серьезно сказала она.
- Вы ему помогаете?
- В некоторых вопросах. Я стажер, - засмеялась Ева. - Вам приходилось бывать в Березине, на родине покойной Екатерины Максимовны?
Было видно, что слово покойной резануло слух Руднева: по его лицу пробежала тень.
- Нет… к сожалению. Мама редко вспоминала детство, молодость, сама не ездила в Березин и нас не приглашала. Как-то тетка еще при ее жизни обмолвилась, что у них там остался дом без присмотра, наверное, развалился от времени. Мама промолчала.
- А что за дом? Почему они его не продали?
- Со слов тетки, дом деревянный, плохонький. Кто его купит?
- Знаете, у вашей мамы в Березине был парень… которого она любила - жених.
- Правда? - удивился Руднев. - Вот не подумал бы. Хотя… почему бы и нет?
- Екатерина Максимовна работала в больнице медсестрой, - продолжала Ева. - А он - вроде бы инженером по электрооборудованию или по технике безопасности. Собирались они пожениться, свадьбу сыграть. Но… жених оказался ненадежным, увлекся другой женщиной, и…
- Я понимаю, - перебил ее Руднев. Ему было неприятно говорить о прошлом матери. - Разве это относится к делу?
- Выслушайте меня до конца, Гордей Иванович, наберитесь терпения. Так вот… Катя Зотова - это девичья фамилия вашей мамы, очень любила жениха, и его измена оказалась слишком сильным ударом для нее. Она умоляла парня вернуться, но он наотрез отказался. И тогда… Катя решила прибегнуть к последнему средству - услугам «пришлой» ворожеи, гадалки. От отчаяния, от невыносимого горя она пошла на этот шаг.