Он снова напросился с визитом к Анне Наумовне и чувствовал себя в связи с этим неловко. Но по мере того, как он любовался Анной, его душу охватывали нежность и покой. Ему было достаточно услышать ее голос по телефону, чтобы быть счастливым несколько часов, до тех пор, пока он снова не соскучится по ней. Но она не выказывала по отношению к нему никакого особого интереса, и это начало не на шутку задевать Юрия. Его самолюбие бунтовало, а сердце таяло от тоски и желания быть рядом с этой женщиной. Подобная мучительная раздвоенность держала его в постоянном волнении, центром которого была Анна.
– Вы меня балуете, Юрий Арсеньевич, – вздохнула она. – Но мне приятно.
Эта простая и незначительная фраза вызвала целую бурю восторга у господина Салахова, что привело его в ужас. Как он мог попасть в такую зависимость от женщины? Такое положение вещей было против его принципов, против всего, что он отстаивал в жизни. Впрочем, может быть, это пройдет, когда их отношения станут достаточно близкими. Тесная близость – самое сильное испытание любви! Юрий Салахов был умным человеком, и знал многое, хотя и пережил мало.
Он, пересиливая свою робость, взял руку Анны и поцеловал ее. Она не отняла руки, но никакого видимого волнения не отразилось на ее лице. Ее изящная рука не дрогнула, не откликнулась на ласку, – она оставалась спокойной, теплой и легкой, лишенной трепета, свойственного страсти.
– Она же совершенно, абсолютно равнодушна ко мне! – с отчаянием думал Юрий, все еще не отпуская руки Анны Наумовны. – У меня нет надежды… а я не могу помыслить ни о чем, кроме нее!
Госпожа Левитина тихонько потянула руку, но Юрий удержал ее.
– Где вы будете встречать Новый год? – спросил он.
Анна Наумовна повела плечами и улыбнулась.
– Еще не знаю! Я люблю в Новогоднюю ночь быть дома. Но иногда… мне хочется прокатиться на тройке, в санях, под медвежьим пологом… чтобы снег летел из-под копыт, полозья визжали, а колокольчик заливался под дугой, украшенной красными лентами!
– Если вы… не измените своего желания, я буду счастлив доставить вам это удовольствие! – пересохшими от волнения губами выговорил Юрий, отпуская, наконец, ее руку.
– Разве вы встречаете Новый год не в семье? – удивилась она.
– Нет.
– А коллеги? Друзья? Партнеры по бизнесу? Разве вы не проводите этот праздник в каком-нибудь ночном клубе?
– Нет.
Юрий не хотел объяснять ей, как ему надоело однообразие, – рестораны, выпивка, сигаретный дым, необходимость поддерживать скучные разговоры, делать неискренние комплименты, оказывать знаки внимания по правилам хорошего тона, а не по сердечному влечению. Он мог бы рассказать ей, как пуста, в сущности, его жизнь, – хотя в ней нет ни одной свободной минуты!
– Я подумаю, – сказала Анна Наумовна без особого энтузиазма. – Может быть, мы и покатаемся на тройке. Это внесет легкое волнение в размеренное течение моей жизни. Пока я не уверена, что хочу изменений.
Юрий не помнил, как вышел из ее дома, как завел машину… Он летел по скользким дорогам, как на крыльях., с одной только мыслью: «Она не отказала решительно! И, может быть, грядущая Новогодняя ночь принесет мне подарок, о котором я не смею мечтать!»
Жизнь сразу приобрела сочные краски и неповторимый вкус счастья. Она стала подобна шампанскому, тогда как до сих пор была чем-то средним между остывшим чаем и прокисшим соком.
Анна Наумовна не ожидала, что встреча с Юрием после недолгой разлуки так взволнует ее. Она с трудом сохраняла маску скучающей дамы.
Перед самым визитом господина Салахова у нее состоялся тяжелый разговор по телефону с Князевым.
– Где ты будешь праздновать? – спросил он с нажимом. – Мы снова будем порознь?
– К тебе, как всегда, придут сын с женой! Да и Эля… Не оставишь же ты ее одну?
– А тебя я могу оставить одну?! – возмутился Князев, хотя отлично понимал, что Анна права. Новый год – семейный праздник, и пока он живет в семье, ему придется придерживаться определенных правил.
– Давай проводим старый год вместе…
– Боже мой, Анна! Ты как будто не понимаешь, что я хочу быть с тобой?! И в Новогоднюю ночь тоже!
Анна Наумовна молчала. Что она могла сказать Виталию Андреевичу? Они никогда не давали друг другу никаких обещаний. И, в первую очередь, он сам этого хотел. Он хотел оставить за собой пути отхода в любой подходящий момент. Это не самая привлекательная черта в мужчине. Просто Князев и представить себе не мог, как все обернется. Он привык быть хозяином, – в семье, в бизнесе, в отношениях с женщиной. И вдруг оказался во власти чувств, которые были сильнее его. Теперь он был готов на все, что угодно, но его жертвы никому не требовались. Вернее, они не требовались Анне. А он хотел ее! И не знал, чем привлечь эту странную, непонятную женщину. Она говорила, предупреждала его, – Князев не верил ни одному ее слову. Это сейчас ему кажется, что проще лишиться жизни, чем Анны! А тогда он просто развлекался. Она не возражала, ничего от него не требовала. Тоже развлекалась. Вот этого он в ней и не распознал. Он вообще считал, что женщины не могут вести себя так! У них другая психология, другие взгляды на жизнь. Анна удивляла его. Постепенно он привязывался к ней все сильнее. И в то мгновение, как он стал всецело, безраздельно принадлежать ей, она… начала отдаляться, охлаждать его порывы.
– Я тебе стал неинтересен? – упавшим голосом спросил Виталий Андреевич.
– Ты мне обещал, что выяснять отношения мы больше не будем, – ответила Анна. – Будь любезен, держи свое слово!
– Но…
Анна Наумовна вздохнула и положила трубку на рычаг. Продолжать бессмысленный разговор ей не хотелось. Она не видела повода для того, чтобы оправдываться, а Князев желал именно этого. Он стремился привязать ее к себе, и этим только провоцировал разрыв. Он обвинял, уличал, возмущался и требовал. Человеческие взаимоотношения… Как это утомительно!
Воспоминания о разговоре с Князевым испортили ей прекрасное настроение от подарков Юрия и его предложения провести Новогоднюю ночь, катаясь на тройке по Санкт-Петербургу. Анна Наумовна наслаждалась свободой и никак не могла понять, почему люди сами не умеют пользоваться ею и занимаются тем, что ограничивают свободу других. Почему они не умеют просто жить и радоваться проявлениям жизни? Почему все нужно так усложнять? Откуда этот надрыв, этот трагизм в отношениях, которые должны дарить легкость и восхитительные переживания?
Господин Вольф не умел просить, он желал властвовать! В своей погоне за властью и могуществом он перешел всякие границы, и это обернулось для него неприятностями. Он запутался. Сам того не ожидая, он превратился в мишень для своих собственных стрел, которые начали возвращаться к тому, кто спускал тетиву.
Карл Фридрихович стал тяжеловат на подъем, у него обострилась болезнь ноги и хромота, на лице появился нервный тик, и вообще… ему было худо. Но как уйти от того, что он сам же создал? Черная магия превращает своих последователей в вечных пленников.