– Поменяй лицо, – искоса взглянув на меня, велела Трошкина. – С таким лицом не в лифте кататься, а Перекоп штурмовать!
Кардинально поменять лицо не получилось, крепко сжатые челюсти заклинило, а нахмуренные брови завязались узлом, но я добавила к суровой гримасе безмятежную улыбку, что сделало общее впечатление незабываемым. Во всяком случае, катающаяся в кабине лифтерша на меня засмотрелась.
– У нее зубы болят! – поспешила объяснить Алка. – Нам на четвертый, пожалуйста.
– Надо водкой пополоскать, – посоветовала лифтерша и послушно придавила кнопку с цифрой «4».
– Обязательно, – не разжимая губ, пообещала я.
Я уже чувствовала, что без крепкого спиртного сегодня вечером не обойдусь, ибо жизнь моя стала на редкость высокострессовой.
Инфернально завывая и эпилептически дергаясь, ракетно-ядерный лифт увлек нас на четвертый этаж. Там лязгающие дверцы разъехались, мы с Трошкиной налегли на каталку и вырулили в коридор.
Вскоре по левому борту показалось знакомое окошко, за ним виднелась чья-то всклокоченная мокрая шуба с большой круглой пуговицей. Казалось, в окошко заглянул одноглазый медведь после активного умывания. Очевидно, на улице пошел дождь. Я подумала, что это очень плохо, у меня сапоги замшевые, а замша влаги не любит. Я машинально посмотрела на ноги Трошкиной и внутренне охнула: уличная обувь с головой выдавала в нас посторонних. К счастью, троянская каталка более или менее закрывала нас снизу. То есть она закрывала всю нижнюю половину мелкорослой Алки и примерно треть моей собственной высокой фигуры.
– Палата пэ ка номер три, палата пэ ка номер два, – глядя на двери по правую сторону коридора, подружка вела обратный отсчет. – Палата пэ ка номер один! Тук-тук!
Трошкина толкнула дверь, сунула голову в палату и строго скомандовала:
– Чернова, на УЗИ!
Я заглянула в приоткрытую дверь. Палата повышенной комфортности напоминала одноместный номер провинциальной гостиницы без претензий. Мне видны были тумбочка с телевизором «Горизонт», журнальный столик, маленький холодильник и старомодное мягкое кресло, в котором восседала уже знакомая нам невысокая жилистая сиделка. Я надеялась, что за время короткой беседы через амбразуру она меня не запомнила и теперь не узнает, но все-таки старалась держаться за спиной Трошкиной.
– Каталка-то зачем? – удивленно спросила сиделка. – Десять метров по коридору Раиса Пална и своими ногами пройдет!
– Я пройду, пройду! – услышали мы знакомый голос бабы Раи.
– Нет уж, своими ногами дома ходить будете! – отчеканила Алка. – Положен вам повышенный комфорт – получайте! Сказано, на каталку, значит, на каталку!
– Хорошо, хорошо, я не против!
Раиса Павловна, похудевшая и побледневшая, выдвинулась из комнаты, шаркая растоптанными тапками. Эта заношенная больничная обувь и сиротская ночнушка в увядших блеклых цветочках, которыми побрезговала бы самая голодная пчела, никак не вязались с образом VIP-персоны. Я снова подумала, что повышенное внимание, которое оказывают скромной пенсионерке в этой больнице, очень подозрительно. Разве что в отделении объявлена неделя беспрецедентных скидок для бывших пахарей и сеятелей отечественной нивы просвещения?
– Белье вниз, – распорядилась Алка.
Я, задумавшись, едва не потянула вниз собственные штанишки. Слава богу, Трошкина все держала под контролем. Она злобно шикнула, шлепнула меня по руке и сама скатала в комок простынку вместе со спрятанным под ней барахлом. Я пособила ей пристроить узел на подножку каталки, а затем мы помогли бабе Рае улечься на передвижное ложе. К счастью, наша дряхлая подружка держала свои очки в руке и знакомых ей лиц раньше времени не разглядела.
– А вы, уважаемая, проветрили бы пока помещение! – ворчливо посоветовала Трошкина тетке-сиделке. – Духотища, как в казарме! Я бы на месте больной уже пожаловалась на плохой уход!
Под грохот спешно распахиваемых оконных рам мы без промедления выкатились в коридор и устремились по знакомому маршруту к лифту, однако на полпути услышали позади встревоженный голос сиделки:
– Эй, куда это вы? Мимо кабинета проехали!
– Поднажмем! – сказала я Трошкиной и, понимая, что пришла пора ввести в курс дела Раису Павловну, быстро сказала:
– Баба Рая, это мы, Индия и Алла! Сохраняйте спокойствие, все в порядке, мы вас отсюда вытащим.
– Ой, деточки! – старушка поспешно нацепила очки и завозилась, рискуя сверзиться с летящей каталки.
На повороте наш неуклюжий транспорт занесло, простынка слетела на пол, туда же шлепнулся узел с вещами, а еще Раиса Павловна потеряла тапки. Я вовремя подхватила и обувь, и узел с одеждой, перебросила все добро бабе Рае. За улетевшей, как в «Мойдодыре», простыней сбегала Алка.
– Эй, в чем дело? Вы куда больную повезли? – донеслось сзади.
– Внимание, баба Рая, мы приближаемся к лифту, – скороговоркой завела Трошкина, заранее нацеливаясь указательным пальцем на кнопку вызова кабины и выглядя при этом точь-в-точь как суровый красноармеец со знаменитого плаката «Ты записался добровольцем?». – Ложитесь, держите вещи и молчите. Инка, накрой ее простыней!
Я с сожалением отметила, что побывавшая на полу коридора простыня утратила первозданную чистоту и свежесть, но сокрушаться по этому поводу было не ко времени. Завывающий лифт шел к нам снизу, голосящая сиделка бежала сзади. Соревнование в скорости выиграла техника, лифт подоспел раньше, чем сиделка. С каталкой в качестве тарана мы ворвались в кабину, и хищно лязгнувшие дверцы отсекли погоню.
– Как зуб? – сочувственно спросила меня лифтерша.
– Выпал, – нервно перебирая ногами, брякнула я первое, что пришло в голову.
…Понимая, что он задерживает всю бригаду, Васенька очень торопился. Едва натянув штаны, он выскочил из туалета и уже на бегу цапнул молнию ширинки. Закон подлости сработал мгновенно: металлический язычок бегунка треснул и отломился. Васенька ахнул, испуганно оглянулся и судорожно заскрипел ногтями по металлу, пытаясь подцепить инвалидный бегунок. Закон подлости вновь проявил себя во всей красе: именно в этот пикантный момент двери лифта разъехались, и в пустом дотоле коридоре появились люди. Васенька прикрыл сломанную застежку ладонями и подался ближе к стене, пропуская мимо каталку, но даже естественное смущение не истребило в нем могучее детско-юношеское любопытство, так что смотрел он в оба глаза, хотя и искоса.
Девицы, толкающие больничный транспорт, были те же самые – красавица в голубом и замухрышка в зеленом, а вот с грузом на каталке произошли пугающие метаморфозы. Беленькую простынку сменила серенькая, у накрытого ею тела обнаружилась огромная выпуклость в средней части, жутковатые зеленовато-рыжие косы сместились в изножие каталки, а там, где они были раньше – с правого боку неведомого организма, – болтался длинный хвост, густо поросший блестящей светло-коричневой шерстью. Васенька, точно завороженный, уставился на этот меховой фрагмент и клейким взглядом как будто выдернул его из-под простыни: хвост золотистой змейкой скользнул на пол. Студент машинально наклонился, но красотка в голубом вовремя заметила потерю органа равновесия, вернулась и первой подняла хвост.