– Можно попытаться вычислить, где его наблюдательный пункт! – утерев сопли, подала голос умница Нюня.
– Как? – заинтересовалась я.
Нагрянуть к ничего не подозревающему Роме на его конспиративную квартиру с бейсбольной битой в руках казалось мне воистину душеспасительным делом.
– Смотри, в блокноте зафиксированы все твои посещения пляжа, вечерние выходы на набережную, посиделки с Димой в «Бригантине» и уход в лес, – Нюня объясняла обстоятельно. – То есть пляж, набережная, «Бригантина» и начало тропинки, ведущей к «Жемчужному колосу», должны быть в зоне видимости наблюдателя. А чтобы делать выводы о времени твоего подъема и отбоя, Рома должен был видеть тети-Люсин курятник. При этом прошу заметить, что важный, с моей точки зрения, момент знакомства с Димой в шпионской хронике вообще не отражен. Значит, та часть улицы, где произошло историческое обрушение в пыль чистого белья, с наблюдательного пункта не просматривается.
– Минутку, я возьму бумагу и ручку!
У Софи в тумбочке имелись фломастеры и квадратная пачка розовых бумажек, которые она использует, чтобы делать ценники на свои пироги. Эти канцелярские принадлежности я использовала не для письма, а для черчения. Топографическим идиотизмом я не страдаю, память у меня хорошая, глаз верный, рука твердая, однако бумажная стопка понизилась сантиметра на два, прежде чем я нарисовала более или менее удовлетворительную схему. У меня получилось, что наблюдательных пунктов, соответствующих условиям задачи, в поселке два: пограничная вышка и башня частного отеля «Чайка». Они расположены по разные стороны бухты. Гнездовье пограничников высится над лесом, которым поросла горбатая спина Левого мыса, а миниатюрный замок «Чайки» прилеплен к скале Правого мыса.
– Пограничную вышку предлагаю не трогать, – сказала Тяпа таким тоном, что мне сразу захотелось выяснить, что она вообще подразумевает под словом «трогать» – уж не взрывать ли динамитом? – На вышке несут дежурство пограничники. Вряд ли они пустили бы на военный объект постороннего.
– Значит, остается «Чайка»! – заключила Нюня и воинственно шмыгнула носом.
Бейсбольную биту я аккуратно обернула цветной бумагой и искусно перевязала ленточкой. Так могла выглядеть красиво упакованная роза на длинном стебле.
– Две розы! – зловеще поправила Тяпа.
Ее мрачная решимость меня немного пугала, но обида и злость требовали выхода. С бейсбольной «розой» в руке и улыбкой Джоконды на устах я вышла со двора и направилась в сторону Правого мыса.
Идти было недалеко. Поселок маленький, зимой здесь не больше трех тысяч жителей, это летом – в десятки раз больше. Старожилы вроде тети Люси рассказывают, что в былые времена одновременно с сезоном отдыха наступал период бескормицы, потому что район официально не считался курортным и снабжение единственного в поселке продовольственного магазина нисколько не улучшалось. Тогда с полок сметали и лапшу с жучками, и слипшиеся карамельки, и почерневшее тыквенное повидло в стеклянных банках. Сейчас другое дело, магазинов в поселке больше десяти, и продуктов в них полным-полно: покупай что хочешь, были бы деньги!
У меня лично этих денег не было. Стремительный развод лишил меня сбережений, которые полгода аккумулировались на счету мужа. А подкожных финансовых отложений я не делала из опасения показаться Сашке алчной и ненадежной женщиной, с которой нельзя строить прочные и долговременные отношения. Отсудить у бывшего супруга часть квартиры я постеснялась, поэтому осталась в чужом городе без жилья и, как следствие, без работы. Конечно, любящие родственники не отказались бы помочь своей милой деточке деньгами, но при этом вновь взялись бы опекать меня и воспитывать, чего мне совсем не хотелось. Не для того я заботливо растила в себе Тяпу и год за годом науськивала ее на Нюню, чтобы снова стать такой, какой была раньше – маменькиной-папенькиной-бабенькиной-и-деденькиной малышкой, не имеющей ни воли, ни права голоса! Я, может, затем и раскладываю свою партитуру на три голоса разом, чтобы доказать, что я сама себе голова!
– Даже три головы, как Змей Горыныч! – съязвила моя Тяпа.
– А змея – это древний символ мудрости! – поспешила утешить меня Нюня.
– Почему же в таком случае я чувствую себя полной дурой? – нервно хмыкнула я.
Нервозность моя была вызвана тем, что я быстро приближалась к «Чайке» и все острее чувствовала, что мне там не место. Территорию частного отеля окружала витая чугунная решетка, позволяющая беспрепятственно любоваться клумбочками, скамеечками, мостиками, фонариками, альпийской горкой, искусственным гротиком с водопадиком и прочими наружными роскошествами и излишествами. Я явственно ощущала, что неспособна украсить это шикарное заведение своим присутствием. Сердце сжалось, как в детстве, когда для меня не было большей пытки, чем задать простой вопрос продавщице в бельевом отделе универмага. Щеки разгорелись, ноги задрожали, походка стала неуверенной. В калитку, украшенную стилизованным изображением чайки, подозрительно похожим на австралийский бумеранг, я вошла, боязливо втянув голову в плечи и ожидая сердитого окрика: «Куда лезешь, босота?!» Однако никто меня не окликнул и не остановил.
– Ну, вот мы и в Хопре! – нарочито бодро молвила я, оглядываясь по сторонам.
– Хопрись дальше, отважная ты наша! – ехидно сказала Тяпа. – Да смотри с лесенки не свались, а то ножки у тебя ватные, а подъем крутой, на самую верхотуру. Если упадешь – полетишь так быстро, как чайке с бумерангом и не снилось!
– Не свалюсь! – сквозь зубы процедила я.
К новехонькому особняку вычурной архитектуры (жуткая помесь псевдоготики и русского купеческого стиля) вела довольно крутая лесенка с маршами разной протяженности. Поднимаясь по узким ступенькам, я крепко держалась за перила рукой, свободной от бейсбольной биты в подарочной упаковке.
Подъем закончился на крылечке, с которого открывался прекрасный вид на бухту и поселок на берегу. Я без труда нашла во второй линии домов уступчатую, как китайская пагода, крышу тети-Люсиного дома, однако наш курятник за стеной было не разглядеть. Вот из башенки отеля, наверное, видно будет даже то окошко, под которым я сплю!
Я встала на цыпочки и вытянула шею.
– Дзинь!
За моей спиной мелодично звякнул колокольчик. Я обернулась на звук. В приоткрывшуюся дверь выглянула женщина в абсолютно непляжном наряде, состоящем из узкой синей юбки до колена и белой пионерской рубашечки. Голубой галстучек под воротником был заколот булавкой с изображением бумерангообразной чайки, что выдавало в неуютном наряде униформу.
– Что вам угодно? – настороженно спросила женщина.
Наверное, заподозрила во мне амбициозную самоубийцу, вознамерившуюся рухнуть в пучину морскую не откуда попало, а непременно с крылечка респектабельного заведения.
– Я должна вручить посылку одному вашему постояльцу! – бодро ответила я, взмахнув интригующе задекорированной битой. – Иванову Роману Ивановичу! Есть у вас такой?