– Я тебя долго мучить не буду, ты только до гаража ведерко донеси, а свои два я сама допру, не в первый раз! – переступая мелкими шажками и слегка приседая под тяжестью пары двенадцатилитровых ведер, приговаривала Наташка.
Рыжая оказалась сильнее и выносливее меня, она шла медленно, но без остановок, тогда как я поминутно перекладывала режущую стальную дужку ведра из одной руки в другую и через каждые десять метров притормаживала, отдыхая. До гаражей мы шли с полчаса и за это время успели послать в адрес многомудрых поселковых властей столько непоправимых проклятий, что при известной отзывчивости мироздания всем ответственным работникам РЭУ и поссовета светил досрочный и мучительный переход в мир иной, непременно жаркий, засушливый и сильно обезвоженный.
Утром райончик, где ночью я пережила малоприятные приключения, совсем не походил на декорации к динамичному триллеру. И оживающий рынок «Аленушка», и просыпающиеся гаражи выглядели вполне буднично. Там и сям из распахнутых железных ворот выезжали автомобили, а со второго этажа строений по гудящим железным лесенкам ловко, как купальщики в бассейн, спускались граждане в пляжных одеяниях. Малоимущий народ, квартирующий в «хижинах», в отличие от избалованных гостей дорогого оздоровительного комплекса, в постелях не залеживался, торопился насладиться обществом лучших друзей курортника – солнца, воздуха и воды. Зевающие, помятые спросонья люди реагировали на нас с Наташкой однообразно: делали стойку, как охотничьи собаки, и с надеждой спрашивали:
– Что, воду дали?
Сначала мы честно признавались, что наполнили ведра под краном у открытого бассейна в «Рузанне», но эта информация вызывала у граждан нескрываемое раздражение.
– Нам умыться нечем, а у них там бассейн работает? – суживая глаза и играя желваками на скулах, говорили они.
Наташку поднимающееся народное волнение обеспокоило: а ну как пролетариат в праведном гневе двинется в «Рузанну» раскулачивать буржуев? Для нее революция могла обернуться безработицей. Чтобы не спровоцировать водяной бунт, Рыжая стала врать, будто вода в наших ведрах морская. Это нехорошей зависти не вызывало, неограниченный доступ к морской воде имели все желающие.
Так, соблюдая режим конспирации, мы дошли до памятного для меня места – развилки между гаражами, один из которых принадлежал Аскеру, а второй служил опорой временному приюту Ромы. Наташка с ходу завернула в открытые ворота этого второго гаража. Я нерешительно последовала за ней.
– Пашка, вылезай! Мыться подано! – поставив на пол одно ведро, позвала Рыжая.
– Еще две минуты! – отозвался из-под брюха машины грубый голос, отчего-то показавшийся мне смутно знакомым.
Я шагнула в прохладную цементную нору и огляделась.
У Наташкиного брата была старая черная «Волга». Она занимала почти все пространство небольшого бокса. Вдоль задней стенки высился простой дощатый стеллаж, заполненный железяками, банками и канистрами. Человеческого присутствия я в первый момент не заметила, но на зов Наташки из-под капота машины явились две крепких волосатых ноги в резиновых шлепанцах. Наташка любезно представила мне данную пару конечностей:
– Это Пашка, мой брат!
– Очень приятно. – С этими словами я послала шлепанцам светскую улыбку, но она мгновенно увяла, едва я рассмотрела их получше.
Подошва обуви имела рельефный рисунок «решеточка», и на правом шлепанце внутри одной из клеточек зияла глубокая ямка!
– Я извиняюсь, но мне пора! – быстро сказала я Наташке. Потом поставила на бетонный пол свое ведро и попятилась на улицу. – До свиданья!
– Спасибо, что помогла! – крикнула мне вслед Рыжая.
– Не за что, – отозвалась я уже на бегу.
Пока я, лавируя между неспешно шествующими отдыхающими и уворачиваясь от выезжающих машин, бежала по коридору между гаражами, Тяпа и Нюня помалкивали, даже не спрашивали, куда я бегу. А я и сама этого не знала, летела вперед, не разбирая дороги, как вспугнутый заяц. Сложным зигзагом между прилавками я проскочила через «Аленушку», выбежала на набережную, потом на почти пустой пляж, испытала на открытом пространстве острый приступ агорафобии [1] и поспешно ретировалась в лес.
– Стой! – гаркнула Тяпа, когда я поравнялась с большой замшелой колодой. – А ну сядь и успокойся!
– Успокоишься тут, как же! – буркнула Нюня, однако я послушалась и присела на коричнево-зеленую древесную тушу, похожую на конскую спину в бархатной попоне. – С ума сойти! Оказывается, тип в подрезанных штанах – это брат Наташки Рыжей!
– Да, если только он не обул чужие шлепанцы, – с оговоркой согласилась Тяпа. – Но что с того? Все мы чьи-то братья и сестры.
– По Адаму и Еве, – вспомнила Нюня.
А я стала думать, что именно меня так напугало. Вовсе не то, что подозрительный тип в подрезанных штанах и шлепанцах с запоминающейся дыркой оказался братом моей новой подружки. Меня поразило то, что у этого самого Пашки поселился Рома! Гаражей с жилыми надстройками в кооперативе больше полусотни, и многие хижины свободны, я своими глазами видела в разных местах таблички «Сдается комната». Почему же Рома квартирует именно у Пашки? В случайное совпадение мне как-то не верилось. С другой стороны, я ведь уже ранее пришла к выводу, что мои шпионы Вася и Рома с загадочным типом в подрезанных штанах знакомы не были, раз они в своем отчете назвали его «сверхновым»… Я совсем запуталась.
– Хочешь совет? – сочувственно наблюдая за моими метаниями, спросила Тяпа. – Топай в столовую, хорошенько позавтракай и выпей крепкого чаю. Да смотри, чтобы Файка залила свежую заварку, а не спитой чай разбодяжила, по своему жлобскому обыкновению! Мы все знаем, что на сытый желудок думается результативнее.
При мысли о чае с булочкой и большой порции дежурной каши я почувствовала, что голодна, встала с колоды, сориентировалась на местности и зашагала вверх по склону, оставив в стороне петляющую тропинку, чтобы спрямить и укоротить свой путь.
Наша столовая еще не открылась. То ли я пришла слишком рано, то ли вчерашняя строгая комиссия напугала тетю Люсю так сильно, что она увела свой нелегальный бизнес в глубокое подполье. На всякий случай я заглянула в окно кухни, запахов готовящейся еды не уловила, но увидела Файку в длинном дворницком переднике. Повариха чистила большую кастрюлю с таким свирепым видом, с каким уместнее было бы чистить кому-нибудь рыло. Я поняла, что чаю и каши насущной сегодня не получу, и, опечаленная, побрела в наш курятник.
– Танька!
– Танюша!
Софи и мальчики радостно приветствовали меня из-за импровизированного стола, сооруженного из двух тумбочек, сдвинутых вместе. Сонька призывно похлопала ладонью по свободному стулу, сунула за щеку хрустящую подушечку и прочавкала:
– Садись завтракать. Чай пить будешь?