Я наблюдала за тем, как спутница Павлина ведет себя за ужином: часто смущается, легко краснеет и смотрит на своего спутника все более сияющими глазами. А мужчина только притворялся влюбленным, он вовсе не был сконцентрирован на своей подруге: я поймала на себе пару его коротких, но откровенно оценивающих взглядов.
Похоже было, что Павлин – опытный и бессовестный соблазнитель, готовый действовать по принципу «одну ягодку беру, на другую смотрю, третью примечаю, а четвертая мерещится». Я мысленно пообещала себе, что не позволю ловеласу сорвать даже ту ягодку, которая уже смотрит ему в рот.
Закончив ужин, эти двое удалились из ресторана рука об руку. Я проводила их до респектабельного отеля «Гутах», следуя позади на некотором расстоянии. Судя по тому, что легким прощальным поцелуем мужчина и девушка обменялись в холле, жили они не вместе. Так я и думала! Если этот франт и есть тот самый вамп, который традиционно убивает в равноденствие, то роковой для его жертвы должна стать не эта ночь и даже не следующая.
Всего за двадцать евро беспринципный и, на мое счастье, англоязычный мальчишка на ресепшене сделал для меня копию карточки гостя, и я тут же, в холле отеля, присела за компьютер и передала все данные из анкеты Павлина в цюрихское бюро агентства «Пулитц и Партнер». Если Миша Платофф не обманывала меня, утверждая, что ее коллеги готовы заниматься моим делом буквально денно и нощно, то уже завтра я буду знать, кто такой этот Павлин – обычный бабник или тот самый вамп.
Под занудно моросящим дождем я возвращалась в гестенхауз фрау Марты, мажорно шурша полиэтиленом и раздумывая: не позвонить ли Мише Платофф с просьбой прислать мне подкрепление в лице какого-нибудь опытного сотрудника «Пулитц и Партнер»? Только не саму Мишу, конечно. Я бы предпочла крепкого мужчину.
Я во всех случаях предпочитаю крепких мужчин.
Наверное, если бы в этот момент я не думала о Мише Платофф, то не обратила бы особого внимания на неподвижную фигуру вблизи дома фрау Зоер-Мезозоер.
Собственно, фигура как таковая не представляла из себя ничего экстраординарного. Мужская, довольно высокая, крепкая – под описание подошли бы все до единого гвардейцы кремлевской роты. Но этот тип стоял, как караульный на часах, не где-нибудь, а в тихом переулке с хорошим видом на освещенные окна нашего с Галиной номера! И стоял не просто так, а под большим зонтом, который был черным снаружи и ярко-красным изнутри!
– Никак тот самый шпик! – ахнул мой внутренний голос, вспомнив рассказ Мишель о ее «хвосте» с красно-черным зонтиком.
– Ну, держись, гад! – я разъярилась моментально и сразу в крайней степени.
В моей жизни было два замужества, немало романов и многолетняя работа в мужском коллективе. Список фамилий более или менее близко знакомых мне представителей так называемой сильной половины рода человеческого, записанных в столбик на берестяном свитке, оставил бы без коры вековое дерево. Но в длинном перечне было от силы двое-трое тех, кто никогда не пытался так или иначе ограничить мои свободы и права – на самоопределение, на волеизъявление, на труд, на отдых, да хоть на что-нибудь!
Мужья, любовники, друзья, товарищи, партнеры, коллеги и начальники в разные времена навязывали мне манеру одеваться, правила поведения, образ жизни, стиль работы, распорядок дня, меню ужина и завтрак в постель. Клянусь, я вовсе не оголтелая феминистка, но борьба за независимость давно уже стала для меня привычной, как хроническая вялотекущая болезнь, которая периодически обостряется!
Так могла ли я спокойно пройти мимо шпика, выросшего под моим окном, как ядовитый гриб?
– Добрый вечер! Вы кого-нибудь ждете? – притормозив, язвительно спросила я.
Зонт вздрогнул и поднялся выше – тип открыл лицо.
– Интересный парнишка, – влез с непрошенным комментарием мой внутренний голос. – Совсем как у Блока: «Юноша бледный со взором горящим»!
– Добрый вечер. Да, жду, – невозмутимо ответил мне бледнолицый.
Голос у него был необычный, и нельзя сказать, что приятный: неестественно спокойный и ровный.
Хладнокровие не относится к числу тех качеств, которые я очень высоко ценю в мужчинах. Более того, когда я вижу типа, демонстрирующего паранормальное отсутствие эмоций, у меня непременно возникает желание вывести его из равновесия. Обычно мне это удается. Особенно, если тип не глухой.
– И кого же вы ждете? Не меня? – нахально спросила я.
– Нет.
– В таком случае, почему же вы стоите под моим окном?
– Почему вы решили, что я стою под вашим окном?
Голос бледнолицего остался холодным, а я почувствовала, что закипаю.
– А вы не стоите?!
– Стою, конечно, но…
– Это мое окно!
Резким жестом я указала на светящийся прямоугольник, кстати, заметив, что в нем темнеет чей-то силуэт.
Да и в окне соседней комнаты, еще утром пустовавшей, тоже кто-то торчал.
– Анечка, милочка, это ты? У тебя все в порядке? – донесся с третьего этажа обеспокоенный баритон.
– Привет, Марик! – я через силу улыбнулась и помахала ручкой. – Все хорошо.
– Ань, ты с кем там? – выглянув из нашего окна, к беседе присоединилась Галина.
– Ни с кем!
– Милочка, кто это с тобой? – снова баритон.
– Марик, никто!
Я скрипнула зубами.
– Ань, он к тебе пристает? – опять Галина.
– Нет! – рявкнула я. – Это я к нему пристаю!
– Ах, какая молодчинка! – восхитился Марик. – Я вот тоже считаю, что счастье надо брать в свои руки тепленьким!
– Они вроде ничего такого не делают? – удивилась Галя. – Или я плохо вижу? Ань, вы там чего?
– Ни-че-го!
– Галюся, милочка, мы им мешаем! – заволновался Марик.
– Аня, мы мешаем?
– Да!!! То есть нет, – я взяла себя в руки. – То есть мешаете, но не тому, чему мешать не надо.
– Милочка, я ничего не понимаю! – пожаловался Марик.
– Это ваши родственники? – спросил бледнолицый.
После криков моих соседей его невозмутимый голос показался почти приятным.
– По-вашему, я похожа на сумасшедшую? – огрызнулась я.
– Есть немного.
Я возмущенно уставилась на наглеца, но природное чувство юмора наконец пересилило гнев. Это было по-настоящему смешно, и я рассмеялась.
– Нет, они мне не родственники, просто соседи. Я бы не хотела иметь такую родню!
– Обычно это не зависит от нашего желания.
– О, да вы философ!
Я махнула рукой и пошла своей дорогой. Шпик этот тип или не шпик, дискутировать с ним под усиливающимся дождем, по меньшей мере, неразумно!